в Смердынском мешке в апреле прошлого года, когда комбат Федоров подчеркнуто игнорировал наше с Федей Липатовым присутствие. Господи! Как все меняется со временем. Из состояния самопогруженности вывел меня шум подошедших машин батареи управления во главе с Федоровым. Я передал ему распоряжение командира полка, стараясь придать голосу как можно более официальности и равнодушия.
Прежде всего я распорядился освободить БОТ от грязи и хлама, вычистить, проветрить, сколотить нары, стол, настлать пол. И вот уже к ночи брошенный бетонный бункер приобретает вполне жилой вид.
23 мая. Всю ночь солдаты трудились над монтажом наблюдательной вышки. Днем этим делом заниматься было рискованно. И работа оказалась настолько чистой и профессиональной, что среди густых и молодых сосенок вышку невозможно было обнаружить и со ста метров.
Началась кропотливая, систематическая работа разведки. У стереотрубы приходится ставить теперь наблюдателей из нового пополнения мальчишек-курян: грамотных, исполнительных, добросовестных. И нашим «старичкам», даже таким, как Шафигулин, Васильев и Логинов, видимо, придется многому поучиться у этих еще необстрелянных ребят. Что касается Соколова, бывшего колхозного счетовода, человека немолодого, полного, неповоротливого и туповатого, то его пришлось вовсе освободить от службы наблюдения и перевести на подсобные, хозяйственные работы. Из муки, которую он получает у старшины, печет нам великолепные блины и оладьи.
Согласно секретной инструкции все мы теперь оказались включенными в трудоемкую и сложную работу по подготовке прорыва финской обороны на Карельском перешейке, так называемого Карельского вала, представляющего собой сложнейшую систему современных военно-инженерных сооружений большой мощности. Специальным приказом командующего артиллерией 21-й армии создана Белоостровская группа прорыва, непосредственно подчиненная генералу Михалкину и его штабу и соподчиненная генералу Жданову, командующему 3-м артиллерийским корпусом прорыва, и его штабу. Командиром Белоостровской группы прорыва назначен командир 534-го армейского минометного полка майор Шаблий. В состав Белоостровской группы прорыва должны входить: 534-й армейский минометный полк, 9-й пушечный полк майора Головастикова, специальные гаубичные и противотанковые батареи и вся артиллерия того стрелкового полка, которому предстоит штурмовать оборону противника. Но номера этого полка мы еще не знаем. И только 4-я батарея капитана Ведмеденко, 18-го тяжелого гаубичного полка, хоть и должна действовать в нашем секторе, будет входить в непосредственное подчинение командующему артиллерией армии.
Я же, в качестве начальника разведки, становлюсь автоматически старшим офицером разведки всей Белоостровской группы. И мне предстоит готовить разведпланшет не только за свой полк, но и за всю Белоостровскую группу, контролировать начальника разведки 9-го пушечного полка, который, как говорят, и старше меня, и в звании капитана. С трудом представляю я себе тот объем работы, который нужно будет выполнить к сроку. Вся готовящаяся операция по прорыву обороны Карельского вала должна храниться в глубочайшей тайне. Запрещается любая переписка по этому поводу, запрещаются телефонные разговоры по вопросам предстоящего прорыва. На передовой должен сохраняться существующий режим огня. Стрельба из орудий вновь пребывающих артиллерийских частей строго-настрого запрещена. Пехотных частей на переднем крае нет. Они где-то в глубоком тылу готовятся к прорыву и прибудут на передовую только накануне «дня икс» – дня готовящегося наступления.
28 мая. Идет медленная, кропотливая и в чем-то нудная работа, которую я рискнул бы сравнить с трудом вышивальщиц бисером. Круглосуточно дежурят наблюдатели у стереотрубы. А мы, офицеры разведки, до глубокой ночи, а то и всю ночь, сидим и изучаем полученный за день материал наблюдений. Начальники разведок: лейтенант Сухов по первому дивизиону, лейтенант Телевицкий по второму – стали моими близкими сотрудниками. Иногда к нам присоединяется капитан Коваленко, и тогда мы все вместе ломаем голову над разгадкой тайны, скрытой в лесах и под землей на той стороне реки Сестра и ручья Серебряный.
Финны затаились, не выдают секретов своей обороны. Как заставить их «расколоться», открыть свои замаскированные огневые точки и опорные пункты?! До ломоты в глазах сидят наши наблюдатели батарейных, дивизионных и полкового НП, следя за малейшими признаками боевой активности противника. Особый труд для наблюдателей представляют скрытые в лесу и за лесом позиции артиллерийских и минометных батарей. Обнаружить их можно либо по слуху, либо по вспышкам в ночное время с помощью сопряженного и синхронного фиксирования с двух отстоящих друг от друга на значительном расстоянии наблюдательных пунктов.
29 мая. С утра вызвали меня в штаб артиллерии армии к начальнику разведки майору Кузнецову, человеку образованному в своем деле, сдержанному, спокойному и даже симпатичному. Когда я вошел в его «кабинет», в изолированный закуток одного из деревянных домов Парголово, он сосредоточенно разглядывал планшет с нанесенными на нем данными.
– Слушай-ка, лейтенант, – обратился он ко мне после обычного приветственного рукопожатия, – согласно твоим донесениям, весь передний край финнов напичкан огневыми точками, словно копченая колбаса шпиком. Посмотри: это результат твоей работы. Тут все нанесено точно по твоим донесениям.
– Что ж, товарищ майор, – ответил я, – это только доказывает, что наблюдатели наши и в батареях, и в полку даром хлеба не едят. А теперь обратите внимание: вот здесь в куче пять пулеметов, зафиксированных, как показывают даты, за пять дней наблюдения. Несомненно, это один и тот же пулемет, засеченный с известной долей погрешности.
– Ушлый ты парень, лейтенант. Только давай теперь разберем вместе, что тут может быть сдублировано, а что очевидно и несомненно представляет собою цель.
– Только, товарищ майор, – сказал я, – вы не уничтожайте этого планшета. Он еще может пригодиться.
– Зачем его уничтожать? Мы все это с тобой обобщим на новом.
Весь день сидели мы с майором Кузнецовым, разбирая, проверяя, сопоставляя и уточняя сведения о противнике, добытые нашей разведкой.
– Картина вроде как проясняется, – сказал майор Кузнецов, вставая и потягиваясь, – но учти, лейтенант, планшет твой проверять будем косвенным путем: через данные опроса пленных, через данные аэрофотосъемки, через данные агентурной разведки.
«Приходится ездить в короткие командировки, километров тридцать в оба конца», – писал я домой в письме матери.
30 мая. Напряженная и кропотливая работа по изучению системы обороны финнов продолжается, и, чтобы заставить противника раскрыться, обозначить секрет огневой взаимосвязи боевых точек, с нашей стороны предпринимаются провокационные действия стрелковых разведгрупп. Пехота симулирует атаку на определенном участке обороны, вызывая на себя огонь скрытых, а порой и неизвестных нам боевых средств. При этом задача артиллерийской разведки состоит в том, чтобы успеть, с предельно возможной точностью, засечь координаты работающих целей. Ради этого люди пехоты рискуют своей жизнью, и можно сказать, что разведпланшет артиллеристов подчас бывает обильно полит жертвенной кровью бойцов пехотной разведки.
Рабочая загруженность наша достигает предельной степени. Спим мы урывками по часу-два, не более. И если я не сижу над документами, чертежами и планшетом,
