Через неделю, 30 января, разведку боем повторил 3-й батальон 409-го стрелкового полка. И опять неудачно: четверо убитых и тридцать один раненый.
Все эти дни активно работали полковые и дивизионные разведчики. Удалось установить, что перед фронтом дивизии действуют два пехотных полка гитлеровцев, оборона создана - насыщенная артиллерией и минометами и, самое главное, на господствующих высотах.
Четвертого февраля полковник Гришин вернулся в дивизию из штаба армии, куда ездил на совещание.
- Послезавтра наступление. Читай приказ, - сказал он Яманову.
Полковник Яманов вчитался в текст. Задумался. Потом усмехнулся:
- "Стремительно двигаясь на плечах противника..." Ты что, Иван Тихонович, ничего не мог им объяснить? Сейчас же не лето, да и чтобы начать "стремительно двигаться", надо сначала Зушу перейти, на тот берег забраться.
- Думаешь, легко там спорить? - рассердился Гришин. - Дают нам танковую бригаду из шести танков. Да своих тридцать восемь орудий на два километра фронта - считается более чем достаточно. И людей у нас сейчас все же четыре тысячи.
- А снаряды дают?
- Половину боекомплекта выпросил. Операция армейская. Кроме нас, еще четыре дивизии пойдут. Мы в центре, как самые сильные. За нами три лыжных батальона и кавдивизия для развития успеха. Давай думать, как выполнить приказ, Алексей Александрович, - вздохнул Гришин.
За вечер они составили план боя, подготовили боевые приказы полкам, переговорили о взаимодействии с танкистами. Весь следующий день ушел на подготовку к бою в полках и батальонах.
Обещанный авианалет на немцев возмутил всех, кто его видел. Самолеты сбросили на противника не бомбы, а листовки, да и те ветром отнесло на свои позиции.
С 7 часов утра 6 февраля артиллерия дивизии начала артподготовку. Для корректировки огня еще ночью под самый передний край немцев была послана группа артиллеристов-корректировщиков и отделение связистов сержанта Папанова.
- Есть связь, сержант? - к Гаврилову подполз лейтенант Георгий Зайцев.
- Все готово, товарищ лейтенант.
- "Гвоздика"! "Гвоздика"! Я - "Фиалка", как слышите?
- Слышу хорошо. Где вы?
- Под самым берегом. Хорошо вижу блиндажи, дзоты, засек несколько орудий, минометную батарею. Даю координаты...
Через несколько минут в обороне немцев разорвалось несколько десятков снарядов.
- Даю поправку... Десять метров правее... Есть попадание!
C помощью корректировщиков наши артиллеристы вели огонь уверенно и уже минут через десять было накрыто несколько блиндажей и дзотов. Гитлеровцы открыли ответный огонь и вскоре связь с командным пунктом прервалась.
- Гаврилов! Егоров! На линию! - приказал сержант Папанов.
- Связь! Связь! Быстрее, сержант! - кричал лейтенант Зайцев.
- Уже отправил, товарищ лейтенант.
Георгий Зайцев увидел, как две фигурки, прижимаясь к земле, ползли вдоль линии, то и дело замирая в местах обрывов.
Минут через двадцать связисты вернулись.
- Четыре обрыва, - выдохнул Иван Гаврилов. - Работает? Да опять не надолго - вон как хлещут из минометов!
Лейтенант Зайцев успел передать еще несколько координат и связь снова оборвалась.
По линии поползли трое. За полчаса было соединено еще семь обрывов. Возвращаясь, Гаврилов увидел, что Папанов лежит на спине.
- Куда тебя, Алексей?
- В позвоночник... Конец мне, Иван.
- Ну, погоди умирать, вытащим.
Вокруг них то и дело рвались мины.
Гаврилов потащил товарища в направлении тыла, но через несколько минут сам был ранен пулей в бедро. Чувствуя, как от потери крови теряет сознание, он увидел, как к ним ползут двое. Это были Баторин и Егоров.
- Крови-то за вами на снегу! - сказал Баторин. - Держись, братцы, вытащим.
Последнее, что видел Гаврилов, пока не потерял сознание, это как навстречу им, но чуть левее идут шесть наших танков, а за ними медленно бегут цепочки пехотинцев.
Лейтенант Андрей Зайцев на НП дивизиона прибыл часа через два, когда бой шел полным ходом.
- Уничтожено двенадцать дзотов, два орудия, подавлено шесть минометных батарей, - доложил он командиру дивизиона старшему лейтенанту Шилову. - Но это капля в море!
- Понимаю, - вздохнул Шилов. - Тут надо долбить несколько дней подряд. Эх, снарядов бы побольше...
Все шесть приданных дивизии танков дошли до Зуши, но забраться на ее крутой западный берег не удалось ни двум КВ, ни тем более легким танкам. Они буксовали в снегу на склоне, сползали и, наконец, все застряли в снегу окончательно.
Пехота с большими потерями преодолела открытую местность перед замерзшей рекой, саму Зушу, несколько групп бойцов даже взобрались на ее высокий берег, но фланкирующим пулеметным огнем все атакующие были отброшены.
Не удалась и вечерняя атака.
Поздним вечером майор Гогичайшвили получил приказ утром возобновить наступление.
- За день мы потеряли треть боевого состава, - сказал Шапошников. Если и дальше так будем воевать - без артподготовки и в полный рост ходить на пулеметы, то надолго же нас тут хватит...
Гогичайшвили нахмурился:
- Приказ есть приказ. Полковник Гришин обещал с утра дать часовую артподготовку. Давай подумаем, что мы можем сделать, чтобы максимально сберечь людей и выполнить боевую задачу. Основные потери несем, когда выходим на рубеж атаки... Добраться бы до траншей...
- Больше километра по открытой, пристрелянной местности, - напомнил Шапошников. - И все по снегу.
- Надо быстрее преодолевать открытое пространство, - неуверенно сказал Гогичайшвили.
Он понимал, конечно, что быстрее, чем они пробовали атаковать, вряд ли возможно.
- По-пластунски? Тоже не выход...
И следующий день не принес успеха. Все попытки атаковать пресекались мощным минометным и пулеметным огнем гитлеровцев. В полку Гогичайшвили за двое суток боев из шестисот штыков осталась одна треть.
Полковник Гришин дал один день передышки, как раз в этот день пришло пополнение - четыреста человек. И снова начались атаки, одна за другой.
На четвертый день боев на НП полка Гогичайшвили приехали полковник Гришин и командир соседней гвардейской дивизии.
- Где командир полка? - спросил Гришин в штабе.
- У артиллеристов.
- Шапошников, почему у тебя люди не атакуют, а лежат? - спросил Гришин, глядя в бинокль на заснеженное поле боя.
- А они и не встанут, товарищ полковник. Они убитые, - с трудом сдерживая горечь, ответил Шапошников, - За вчерашний день тоже семьдесят восемь убитых и сто двадцать семь раненых. И так - каждый день.
Полковник Гришин молча продолжал смотреть в бинокль, хотя и так были видны десятки застывших на снегу фигурок.
- Подготовим атаку, поднимем людей, пройдем немного - немцы нам по носу, - продолжал Шапошников, - Сильнейший пулеметный огонь. Люди четвертые сутки в снегу, и днем и ночью. Огневые средства противника не подавляются совершенно.
