Успешному освоению заводом изготовления деревянного хвоста способствовало то обстоятельство, что конструкция его была заранее проработана в ОКБ параллельно с металлическим вариантом, и теперь чертежи были выпущены в кратчайший срок. Вскоре деревянные хвосты стали поступать на сборку параллельно с металлическими.
Закончился июль 41-го. Сухая цифра в справке планового отдела зафиксировала небывалый месячный итог: штурмовиков выпущено почти вдвое больше, чем в июне!
Цифра свидетельствовала о великолепной работе коллектива нашего завода. Но она же напоминала о том, что где-то на своих местах также хорошо работают другие заводы - участники строительства ильюшинских самолетов. Не задерживают рост выпуска "илов" мотористы. Несмотря на резко усложненные войной условия, своевременно приходят к нам эшелоны с бронекорпусами. Вся продукция смежников нескончаемым потоком вливается в заводские цехи, чтобы, пройдя в них производственный цикл, воплотиться в грозные штурмовики, которые так необходимы фронту!
Тяжело было Красной Армии и нашему народу в те дни. Нужно было отражать натиск фашистских полчищ на фронте, протяженностью от Черного до Белого моря, вывозить ценности, промышленное оборудование, людей, налаживать в огромных масштабах строительство в необжитых районах, крепить армию, обеспечивая ее необходимым оружием, лучшим, чем у врага.
А главное, не пасть духом, не потерять веру в нашу победу. И мы не теряли эту веру, не пали духом!
Ежедневно утро в нашем доме так же, как и в других, начиналось с прослушивания по радио сводки Совинформбюро. Каждого интересовал главный вопрос - как дела там, на фронте? Где, на каком участке нашим удалось задержать лавину противника, какие у него потери? Нередко сообщались города, оставленные нашими войсками. Далее шли корреспонденции о зверствах немцев на захваченных ими территориях. Величественно и грозно неслась мелодия "Священной войны".
Эту песню Александрова и Лебедева-Кумача мы все хорошо знали. Краснознаменный ансамбль исполнил ее впервые в конце июня на Белорусском вокзале перед отъезжавшими на фронт бойцами:
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна,
Идет война народная,
Священная война...
На заводе в ряде мест висели карты Советского Союза, на которых флажками и цветными шнурками отмечалась линия фронта на каждый день. Разумеется, эти карты пользовались всеобщим вниманием...
Ежедневно, а иногда и по нескольку раз в смену, на заводе звучали сирены воздушной тревоги. Подчиняясь введенному распорядку, мы все оставляли рабочие места и занимали посты по расписанию. Не занятые в командах рабочие цехов и сотрудники отделов уходили в укрытия и пережидали там до отбоя тревоги...
23 августа 1941 года для завода стало знаменательным днем. Постановлением правительства завод был награжден орденом Ленина за большие успехи в деле вооружения Красной Армии боевыми самолетами. Орденами и медалями был отмечен труд ста работников завода.
На общезаводском митинге, собравшемся по этому случаю, после оглашения Указа о награждении Мосалов зачитал депешу командующего ВВС Балтийского флота, в которой говорилось: "Ваша продукция, которую мы используем сегодня, дала прекрасные результаты. Уже не одна сотня фашистских танков и солдат сметены с лица земли. На этих машинах уже родились герои Отечественной войны.
Ваши прекрасные "илы" заслужили честь и славу. Давайте больше машин крепких, быстроходных.
Победа за нами!
Честь и слава работникам завода имени Ворошилова и коллективам, создавшим машину Отечественной войны".
С глубоким волнением слушали мы, участники митинга, эту депешу. Простыми, искренними словами, пришедшими оттуда, с передовой, давалась оценка нашему напряженному труду. С митинга все разошлись по рабочим местам.
- А вы обратили внимание, как этот командующий, моряк, назвал наш штурмовик: "машина Отечественной войны" - шутка ли?! - С этими словами Анатолий Соболев появился в кабинете начальника СКО, куда мы зашли, возвращаясь с этого, памятного нам митинга.
- Обратить-то обратили, здорово сказано. Но он написал нам и другое давайте больше боевых машин,- ответил Соболеву Назаренко.- Вот я и пригласил всех вас поговорить на эту тему, посоветоваться. От нас ждут непрерывного увеличения выпуска "илов", они нужны на всех фронтах. При существующей мощности цехов и производительности труда в них дальнейший рост выпуска машин может происходить только за счет снижения трудоемкости, уменьшения трудозатрат на каждую машину. Это ясно всем, но нужны конкретные предложения. Технологи и копровцы над этим работают постоянно и кое-чего добились. У нас бригада Мачурина при переходе на деревянный хвост сократила трудоемкость фюзеляжа на несколько десятков часов, а что по другим бригадам? Пока тихо...
- Николай Петрович прав,- поддержал начальника Соболев.- Я думаю, что следует всем бригадам доходчиво рассказать об этой задаче - и результаты будут.
- Вот я и прошу всех вас заняться этим немедленно,- продолжал Назаренко.- Должен вам сказать, что уже в этом месяце мы не дотянем до июльского выпуска штурмовиков - перебои в снабжении материалами, да и из-за тревог потери рабочего времени стали ощутимы...
Этот памятный разговор принес свои плоды, правда, не так скоро, как того хотелось.
* * *
День 20 сентября 1941 года поначалу ничем не отличался от предыдущих дней. Было довольно тепло. Осенью в Воронеже, как правило, долго держится хорошая погода. В обеденный перерыв я, как и многие наши сотрудники, поспешил домой обедать. Наша квартира находилась в самом близком от завода доме. Из окна кухни хорошо просматривался главный корпус заводоуправления и асфальтовая дорожка, обсаженная тополями.
Помнится, что в тот день я пришел домой раньше своей супруги Гали и стал накрывать на стол, время от времени поглядывая на дорожку - не идет ли жена. Она тогда заведывала лабораторией по контролю приборов самолетного оборудования. Работы у нее всегда было очень много, и она нередко задерживалась. Так и не дождавшись жены, я принялся за обед. Но неожиданно захлопали выстрелы, затрещали пулеметные очереди с нескольких стрелковых точек охраны завода. Я прильнул к окну и тотчас увидел, как из облаков, почти над главным корпусом заводоуправления вынырнул немецкий бомбардировщик и низко, на высоте не более двухсот метров, полетел вдоль основных производственных корпусов в сторону аэродрома. Видел я его несколько мгновений, но узнал характерные контуры бомбардировщика "Хейнкеля-111". "Сейчас будет бомбить",- мелькнула мысль, и я прижался к оконному простенку, ожидая, что после взрыва бомб из нашего окна полетят стекла...
