Ка’абой старшие сыновья его. Сначала ‘Аднан, потом — Набит, а после них — Ибн ‘Амр ал-Джурхум. Происходил он из родоплеменного клана
джурхумитов. Родоначальником его своды «аравийской старины» называют Джурхума, двоюрадного брата Катура (оба рода отодвинулись в Мекку из Йемена).
Когда властвовали в Мекке джурхумиты, сильные дождевые потоки, схлынувшие с гор, размыли Ка’абу. Джурхумиты восстановили ее «в прежнем виде». Со слов ал-Азраки, автора знаменитых «Хроник Мекки», представляла тогда собой Ка’аба сооружение из четырех стен, без крыши и с одной дверью. В высоту здание Храма имело 9 локтей, в длину — 30 локтей и в ширину — 22 локтя. Работы проводились под присмотром ‘Амира ибн ‘Амра, получившего в народе прозвище Ал-Джидар (Стена).
С течением времени джурхумитов потеснили из Мекки племена бану кинана и бану хузаа. Шли годы, и заведование Ка’абой, а потом и управление всей Меккой забрало в свои руки племя бану хузаа, отодвинув от дел в Мекке кинанитов, своих бывших союзников. Один из потомков Исма’ила, ‘Аднан, женился на дочери вождя племени бану хузаа, а правнук его, Фир, по прозвищу Курайш, стал родоначальником нового племени — бану курайш.
Минуло еще 200 лет. И знатный род курайшитов, «богатый числом мужчин и поголовьем скота в нем», окреп настолько, сообщают летописи «временных лет» Аравии, что начал претендовать на абсолютную власть в Мекке. Сговорившись с кинанитами, курайшиты вытеснили из Мекки племя бану хузаа. Кампанию по их выпроваживанию возглавил Кусай, потомок Фира в седьмом поколении. Он же «поправил Ка’абу, придал ей лучший наружный вид» (445–450 гг.), и положил начало застройке всего места вокруг Ка’абы.
Году где-то в 605-м Ка’абу перестроили. Подняли и укрепили стены. Впервые за всю многовековую историю Храма накрыли его крышей. И сделали это потому, что Ка’абу обокрали. Ограбление Ка’абы, происшествие из ряда вон выходящее, не могло не шокировать мекканцев. К поиску грабителей подключилось все население города, и стар, и млад. Часть похищенных сокровищ вскоре обнаружили — в доме вольноотпущенника Дувейки. Наказание последовало незамедлительно: вору отрубили кисть правой руки и на десять лет изгнали из города.
Плотницкие работы по сооружению крыши Храма выполнял нанятый мекканцами плотник с одного из зашедших в Джидду судов.
В качестве строительного материала использовали обломки византийского корабля, потерпевшего крушение у побережья Джидды. Руководил работами то ли капитан того самого судна, некто Бакум, «знакомый с архитектурой», как говорится в мекканских хрониках дней минувших, и согласившийся помочь ку-райшитам, то ли «некий копт, проживавший тогда в Мекке».
По завершении работ надлежало водрузить на место Черный камень. Тут-то между семейно-родовыми кланами и возникла перепалка из-за того, кто из курайшитов более достоин сделать это. Когда спор, казалось, зашел в тупик, то старший по возрасту среди курайшитов, Абу ‘Умайа ал-Мушра, присутствовавший на собрании старейшин, созванном для обсуждения данного вопроса во дворе Храма, предложил довериться решению третейского судьи в лице того из курайшитов, кто первым проследует за ограду Храма. Судьба распорядилась так, что им оказался Мухаммад. Надо сказать, что к тому времени Мухаммад пользовался среди соплеменников репутацией человека кристально честного, порядочного и надежного. Имея в виду не допустить ненужных обид и распрей среди соплеменников, Мухаммад поступил следующим образом. Снял, попросив на то дозволение, плащ со старшего по возрасту курайшита из числа собравшихся у Храма старейшин, расстелил его на земле и поместил на него Черный камень. Затем выбрал из всех кланов курайшитов четверых самых уважаемых в Мекке мужчин и предложил им, чтобы они, взявшись за четыре края плаща, поднесли Священный камень к Восточному углу Храма. Там Мухаммад поднял Черный камень с плаща и установил его на прежнее место (45).
Вход в Ка’абу прикрывала тогда покрытая позолотой дверь с замком. Подле двери стояли вылитые из золота газели, а над самой дверью висели большие бараньи рога.
В работах известного арабского ученого и литератора Закарии Казвини (1203–1283) говорится о том, что рога эти будто бы принадлежали тому самому барану, которого Авраам принес в жертву вместо сына своего, Исма’ила. Золотые же газели, располагавшиеся у дверей Ка’абы, нашел и установил там ‘Абд ал-Мут-талиб, дед Пророка Мухаммада. Дело было так. Голос, прозвучавший во сне, повелел ему найти и отрыть источник Замзам, засыпанный в свое время джурхумитами, покидавшими Мекку. Разыскав место источника и раскопав его, он обнаружил там двух вылитых из золота газелей, а также меч и кольчугу. Газелей принес в дар Ка’абе, разместив их у дверей Храма (46).
Относительно «золоченых дверей Ка’абы с замком», предания арабов Аравии повествуют, что первые двери в Ка’абе — это деяние Абу Кариба ‘Асада, «владыки Химйара, Хадрамаута, Сабы и Йаманита, повелителя арабов в горах и на равнинах», властвовавшего в Древнем Йемене под титулом тубба’ (величали его Тубба’ Второй). Ему же, жившему за 400 лет до Пророка Мухаммада, сказания аравийцев приписывают и первое облачение Ка’абы в кисву (покрывало), сшитую из знаменитых в Аравии крученых йеменских тканей сортов «ал-бурда», «ал-васа’ил», «ал-мулла» и «ал-рудум».
Заняв Йасриб (нынешнюю Медину), рассказывает знаменитый басриец Ибн Хишам (ум. 834), известный обработкой «Жизнеописания Прорка Мухаммада», составленного арабским историком Ибн Исхаком (ум. 768), Абу Кариб двинулся на Мекку. Хотел захватить и ее. Но Аллах защитил Мекку, послав на химй-аритов страшную песчаную борю. Ка’абу она обошла сторой и никакого вреда ей не нанесла. Священники-иудеи, сопровождавшие его в этом походе, так как, будучи в Йасрибе, он принял иудаизм, пояснили ему, что это — знак Всевышнего, показывающий, что Абу Кариб должен войти в Мекку паломником, и проследовать к Дому Бога, который построил Авраам, отец Исма’ила. И, несмотря на то, что «идолопоклонники надругались над Храмом, окружив его идолами», Абу Карибу надлежит поклониться Храму и исполнить заветы-наставления Авраама. Абу Кариб так и поступил. Совершил обход Ка’абы, принес в жертву верблюда и побрил голову. Все те шесть дней, что находился в Мекке, «резал животных, кормил мясом жителей города и его гостей, угощал их медом».
В одну из ночей «услыхал во сне голос, велевший ему укрыть Дом Господа, Творца всего живого и неживого на земле, покрывалом». И когда наступило утро, он сразу же исполнил это — «обернул Ка’абу толстой рогожиной», сплетенной из пальмовых листьев. Однако следущей ночью тот же голос, опять прозвучавший во сне, сказал, что «одеяние Ка’абы» должно быть побогаче. И тогда он снял рогожину и «покрыл Ка’абу ма’фирским сукном». Но опять получил во сне повеление «облечь Ка’абу в более богатое платье». И вот тогда-то и распорядился Абу Кариб набросить на Ка’абу покрывало, сшитое из знаменитых
