— Ну и кто же самый главный демократ в России?
— В России? В России, наверное, Карабас Барабас потому что там живут одни Буратино, которые верят в поле чудес. Я и сам такой же Буратино, я по–прежнему верю в сказки.
— Ну ладно, Алекс, всё понятно, Россия страна дураков и демократия там дурацкая, а в Ирландии то какая демократия?
— Я же говорю тебе, Шинейд, в Ирландии нет демократии, тут партократия. А реальная демократия, только в Швейцарии. Ты хочешь знать почему? Охотно отвечу, в Швейцарии четыре раза в год проводится референдум, и весь народ голосует за принятие серьёзных государственных решений. Четыре раза в год! Вот в это я верю.
— Да, это по–честному, но у нас это не прокатит, потому что некому будет участвовать в референдумах — люди снова уезжают из страны…
— Знаешь, что меня пугает, Шинейд? То, что те люди, которые сейчас едут в Австралию, это хорошие люди. Это трудоголики. Это уезжают налогоплательщики. Кто будет в этой стране платить налоги, если всё трудоспособное население уедет, а останутся одни получатели социального пособия?
— О, это ужасно Александр, но твои слова, это буря в стакане воды. К счастью в стране, в которой всего четыре миллиона жителей, как‑нибудь сохранится баланс между плательщиками налогов и получателями пособий.
— Маловероятно. Для этого нужны меры, на которые способен только сильный лидер. К примеру такой, как Ли Куан Ю. Не слышала о таком? Это премьер–министр Сингапура.
— Не хватало нам тут ещё китайских законов!
— Да, у него жёсткая политика. К примеру, в Сингапуре существует смертная казнь за наркотрафик, представь себе, каждого приезжающего об этом предупреждает билет на самолёт. И я верю, что пока Лимерик, называют «Стаб Сити[14]», необходимость в настоящем лидере в этой стране возрастает неуклонно.
— Алекс, смертная казнь это жестоко и бесчеловечно.
— Проявлять ложный гуманизм, вот что жестоко и бесчеловечно. Да, да! Если законы не будут жестоки по отношению к наркодиллерам, они будут продолжать проявлять жесткость по отношению к нашим детям, подсаживая их на наркоту.
— И, всё‑таки, Алекс, смертная казнь противоречит гуманизму, потому что человек, это высшая ценность!
— Для наркодиллеров, наши дети тоже высшая ценность, точнее, инструментальная ценность ввиду их коммерческой привлекательности. С точки зрения гуманизма, что важнее, спасать невинные жертвы, которыми становятся наши дети, или содержать в тёплой тюрьме и с ресторанным питанием жестоких преступников?
— Ой, Алекс, ты меня совсем запутал.
— А, я думаю, Шинейд, что если бы преступников, к примеру, не сажали в тюрьму, а выжигали им клеймо на лице, то это было бы гораздо гуманнее по отношению к налогоплательщикам — бюджет целее, гуманнее по отношению к обществу — люди будут видеть, кто их окружает, гуманнее к подрастающему поколению — такое клеймо будет нести замечательный воспитательный эффект — разве захочется кому‑то иметь на лбу или щеках безобразное клеймо?
— На такое нужно решиться. У нас есть, парламент, вот они пускай, и решают, как сделать национальное благополучие стабильным. Мы за них голосовали!
— Извини, я вернусь к китайцам. Они способны не только продавать дешёвую еду в забегаловках. Китайская цивилизация, это кладезь мудрости. Веришь ли, китайцы говорят, что тысяча мышей не заменит одного слона. Такие вот, дела, дорогая Шинейд.
— О, Алекс, я помню этого вашего слона, он пил водку вёдрами. А когда он прилетел в Ирландию то не смог выйти из самолёта, так он напился! — и Шинейд захохотала, закрывая глаза тыльной частью ладони, видимо представляя, как Президент России Борис Ельцин, боролся с земным притяжением в салоне самолёта. — Это был точно слон, такого можно в цирке показывать!
— Да, Шинейд, я понимаю твое веселье. Наверное, Ельцин был слоном в этом деле. Но лучше бы он был на самом деле слоном, тогда бы он не развалил СССР, а для того чтобы управлять такой империей, необходимо быть слоном.
— Что ж, Россия, по–прежнему самая большая страна в мире, и ваш Путин, уж слон наверняка?
— Путин? Путин, не только слон, он и ферзь, он и король, он триедин! А что ты думала? Чтобы управлять империей, нужно быть трёхголовым драконом, а иначе и Россия развалится дальше на отдельные княжества.
— Ну и что, это что ли ваша хвалёная демократия? Чем ваш Путин отличается от Сталина? Это ведь тот же самый тоталитаризм!
— Я ещё раз повторю, Россия, это огромная федерация, это страна одна часть которой — Европа, а другая — Азия. В каждом жителе уживаются и борются между собой два сознания: европейское и азиатское. Если европейская часть сознания гражданина, понимает демократию, под возможностью устанавливать законы, то азиатская составляющая его сознания, предпочитает видеть демократию, как возможность обходить законы. У россиянина в голове «Кровавая Мэри» — половина водка, другая половина томатный сок. Теперь ты видишь, как не просто управлять таким коктейлем? Поэтому нам и нужен тоталитаризм, если Российского президента официально назовут императором, то я обеими руками проголосую «За»!
Ашлин идет вдоль полок. Проверяет качество работы. Ашлин никогда не брала в руки грибного ножа, никогда не одевала ни шапочки для волос, ни рабочего фартука. Она начальник. Разве поспоришь — хозяйка. Даже работницы — ирландки судачат между собой и проявляют удивительную солидарность.
— Ленивая Королева!
— Хоть бы для вида помогала иногда!
— Нет! Так хозяева себя не ведут, хозяева должны показывать пример быстрой и качественной работы!
— Она только ходит, тычет пальцем, указывает и подгоняет.
— Ленивая Королева!
Падди забегает внутрь тоннеля. Ему нужен мальчик для битья. Ему нужен козёл отпущения. Он обращается ко всем, но кричит мне в ухо:
— Быстрее, быстрее! В три часа всё должно быть убрано!
Я молчу, выражая полную рабскую покорность и повиновение своей сгорбленной фигурой и беспрерывным движением вниз — вверх. Вниз — вверх. Вниз — вверх. Вниз сорвал четыре грибочка. Вверх уложил их в коробочку. Коробка на весы. Коробка на отправку.
Я раб. Я робот. Я раборобот. Я покорен. Мною можно повелевать, но Падди этого недостаточно, он склоняется к уху Ашлин и пытаясь перекричать шум мощных вентиляторов, выражает ей свою суть: «Ты погляди на этого Александра! Он и ухом не повел. Я хочу, чтобы он прогибался передо мной! Знаешь, Ашлин, меня просто бесит, что он работает и работает, и никогда передо мной не заискивает. Я тут хозяин. Если он только посмеет сказать мне: «Падди отъеххсь!» я тут же лишу его зарплаты!»
