Возвращаюсь на минуту к группе, собравшейся вблизи турецкого редута для собственной защиты, наконец, к тем, которые успели спрыгнуть в самый ров редута. Эти последние находились в полной безопасности, гораздо большей, чем стоявший, например, в полутора или двух верстах расстояния от редута генерал Гурко, в свите которого как раз к концу дня было ранено несколько лошадей, несколько человек конвоя и, между прочим, любимый денщик генерала казак Фокин. Турецкие пули, перелетая через ров, наносили раны и причиняли смерть на расстоянии трех и более верст от редута по всем направлениям. Определить тот момент, когда наши солдаты, отделенные от неприятеля одной стеной из земляной насыпи, ринулись внутрь редута, трудно, но, сидя во рву, солдаты не теряли времени даром: штыками и тесаками они копали маленькие ложбинки, углубления в стене рва, делали род земляной лесенки для того, чтобы было куда поставить ногу, чтобы легче было вылезти изо рва на насыпь редута в последний, финальный момент атаки. Кто подал сигнал к последнему шагу, также мудрено решить. Измайловцы говорят, что это были они и финляндцы им помогли; каждый полк приписывает себе эту честь. Всего же правдоподобнее, что последняя атака была почти одновременно поведена всеми собравшимися у редута. Между прочим, у этого редута была своя Ахиллесова пята, свое уязвимое место, и именно – на задней стороне редута, обращенной фасом к югу (к Телишу и Софии). Там турки не успели, по-видимому, вырыть глубокого рва и соорудить земляной насыпи, а ограничились тем, что выкопали два ложемента; правда, ширина этого пространства весьма незначительная, но в финальный момент атаки измайловцы вперемешку с финляндцами, достигнув сказанного уязвимого места редута, затеяли тут рукопашную схватку с турками. В тот же момент, вероятно, из рва полезли на насыпь солдаты других полков, а из более отдаленных мест побежали к ним на помощь новые группы солдаты. В редуте произошла всеобщая нестройная свалка, в которой одни турки штыками встречали вторгающегося неприятеля, другие, в одном из углов редута потеряв присутствие духа, выкинули белый флаг, в то время как в третьем месте группа турецких солдат продолжала стрелять в упор против наших солдат. Наши солдаты между тем действовали преимущественно штыком и прикладом против сопротивлявшихся турок. Один из русских солдат даже найден с простреленной головой на вершине башни, стоявшей посредине редута. Вся картина этой рукопашной схватки освещалась ярким красным пламенем, неизвестно кем и когда подожженных внутри редута турецких палаток и шалашей. В огне трещали, лопаясь, разбросанные по земле кучами турецкие патроны…
Горний Дубник,14 октября 1877 г.Заняв с боя 12 октября турецкие позиции у Горнего Дубника и укрепившись в них, генерал Гурко решил завладеть Телишем, лежащим в семи верстах от Горнего Дубника на юг по Софийскому шоссе. Укрепления Телиша расположены на самом шоссе, в том месте, где оно поднимается значительно в гору; укрепления эти пересекают шоссе поперечно и имеют вид большого редута, обнесенного вокруг рвом и валом. Правее этого редута возвышенность, на которой расположен редут, круто нисходит в лощину; в лощине лежит самое селение Телиш; за лощиной поднимается вправо другая возвышенность, на которой расположен другой турецкий редут меньших размеров, но так же, как и первый, обнесенный рвом и валом. Словом, все то же, что и в Горнем Дубнике, что и повсюду у турок, – система окопов, система, как у крота, зарываться в землю и оттуда сторожить неприятеля. Зарывшись в землю, точно уйдя в нору, турок страшен тем, что сам скрытый от взоров неприятеля, причиняет атакующему слишком много потерь, пока солдат наш успеет добраться до норы, где засел турок, и штыком выгнать его оттуда. Едва турок принужден выскочить из-за окопа, он сдается, кладет оружие и просит пощады.
На этот раз генерал Гурко, озабоченный тем, чтобы при взятии Телишских укреплений наивозможно более щадить русскую кровь, решил для взятии Телиша предоставить главную роль гвардейской артиллерии и прибегнуть к атаке только в последнюю минуту как к последнему, решающему удару. Такой образ действий был тем более возможен, что генералу Гурко не приходилось слишком спешить со взятием Телиша, так как в наших руках уже имелась укрепленная позиция на шоссе у Горнего Дубника, и самое наступление на Телиш было предпринято только в видах расширения и большего укрепления этой уже занятой нами позиции. В деле 12 октября у Горнего Дубника приходилось действовать иначе: там нельзя было медлить из опасения, что Осман-паша выйдет на нас из Плевны, что с юга из Орхание подойдут турецкие войска – приходилось брать турецкие укрепления с налету, приходилось решительно и быстро сесть верхом на шоссе и оседлать его. С Телишем, наоборот, можно было иметь дело хотя бы в продолжение двух дней. Поэтому и решено было подвергнуть турецкие редуты у Телиша продолжительному действию артиллерийского огня. Для этой цели генерал Гурко распорядился выдвинуть 16 октября против Телишских высот шесть пеших и четыре конные батареи, то есть 48 орудий пеших и 24 конных, итого 72 орудия, и кроме того, с северо-западной стороны Кавказскую бригаду генерала Черевина с Донской батареей.
В прикрытие батареям назначены были Московский и Гренадерский полки, причем придано к каждой батарее по полуроте гвардейского саперного батальона для постройки окопов впереди орудий; на фланги наших позиций поставлены две кавалерийские бригады – Гродненский гусарский, лейб-гвардии Уланский, Драгунский, лейб-Гусарский и Конно-Гренадерский полки, чтобы преследовать неприятеля в случае отступления; наконец у Дольнего Дубника, чтоб отвлечь внимание сосредоточенных там турок, решено было произвести сильные демонстрации: одну – отрядом генерала Арнольди, другую – Киевским гусарским полком с придачей к нему двух эскадронов Астраханского драгунского полка, при одной батарее.
В 9 часов утра 16 октября генерал Гурко выехал из Горнего Дубника в сопровождении штаба и конвоя на место предполагаемого сражения под Телишем. У Дольнего Дубника уже началась демонстрация. Там грохотали пушки и трещали уже ружейные выстрелы. Но под Телишем назначено было начать сражение в 11 часов утра, и мы двигались за генералом по шоссе, обгоняя батареи и войска, которые еще только шли занимать боевые позиции. При виде черной наступающей массы нашего войска цепь турецких аванпостов стала немедля отступать к турецкому редуту, не сделав ни одного выстрела, если не считать маленькой стычки, происшедшей на нашем крайнем правом фланге, где десяток черкесов открыли было огонь по Гродненскому гусарскому полку и затем тотчас же ускакали. Одной из пущенных этими черкесами пуль был сильно контужен принц Саксен-Альтенбургский, командир полка, ехавший впереди. Пуля ударила ему в металлическую папиросницу и, не имев силы пробить, согнула ее и ушибла принцу ногу.
