офицеры, благодарю вас сердечно за первую часть совершенного вами похода, за неутомимую, ревностную, честную службу. Вам, молодцы, за совершенный уже поход, за славную боевую службу сердечное спасибо!»
Отойдя от фронта, государь, как бы не желая расставаться с этой любимой частью, еще раз сказал: «Прощайте, молодцы».
Исторический, поднесенный архиепископом, крест государь повелел передать Гвардейскому экипажу, где он затем и хранился, как драгоценная святыня. Обойдя затем два Донских казачьих полка (54-й и 55-й) и только что прибывший Кавказский стрелковый полк, государь сказал командиру бригады: «Я был рад повидать хотя бы часть молодецкой стрелковой бригады накануне выступления в поход. Передайте офицерам сожаление, что я не всех мог повидать».
Подойдя затем к выстроенным на поле раненым офицерам, государь долго беседовал с ними, расспрашивая подробно о делах, в которых они участвовали, и об их здоровье. Прапорщика 57-го Модлинского пехотного полка, имевшего четыре солдатских Георгия и дошедшего из солдат-крестьян до офицерского чина, государь особенно долго и внимательно расспрашивал о его здоровье. Тот был уже вторично ранен и собирался вновь ехать в полк. Государь сказал ему: «Желаю вам полного успеха и счастливой дороги. Дай Бог вам всего, всего лучшего». Государь подал прапорщику руку и как-то особенно сердечно попрощался с ним. Государь любил и понимал простых людей.
После смотра государь посетил два больших госпиталя с ранеными. В одном из них лежала женщина-доброволец. Государь пожаловал ей Георгиевскую медаль. Посетив затем колоссальную мастерскую белья для раненых, государь вернулся в поезд и, после завтрака, к которому были приглашены местные власти, отбыл в Николаев.
Проводив государя, я на автомобиле помчался в Николаев в то время, как мой отряд охраны ехал туда на пароходе. Этим мы выгадывали время, и я имел в своем распоряжении целый сегодняшний вечер.
Николаев — важный портовый город, имел несколько судостроительных заводов. Работало до 20 000 рабочих. Строились дредноуты. Государь должен был посетить их. Население носило особый характер провинциально-военно-портового. Градоначальник был моряк. Полиции до смешного мало. Но мой отряд был в форме, да и условия войны, благодаря всеобщему патриотическому подъему, создавали особую благоприятную для охраны обстановку. Мы быстро сориентировались, столковались с начальством и спокойно ожидали следующего дня.
15-го утром прибыл государь. Погода была холодная, неприветливая. Дул сильный ветер. Море было серое, угрюмое.
Встреченный на вокзале властями, государь проехал в собор. Население встречало государя попросту, по-провинциальному. Ему не только кричали «ура!» и махали платками и шапками, но за ним и бежали. Казалось, двигалась вместе вся улица. Попросту. Бежали и мои охранники. Народ стоял на заборах, на крышах низких домов, сидели на деревьях и размахивали оттуда шапками.
Из собора государь поехал на Николаевский завод. Сойдя с автомобиля, государь шел между двумя стенами рабочих. Рабочий Белый, социал-демократ, приветствовал государя, поднеся хлеб-соль, складной речью. «Мы верим, — сказал он, — что наши труды не пропадут даром, и Россия узрит на Святой Софии, в Константинополе, православный крест вместо мусульманского полумесяца».
Государь поблагодарил и вручил Белому серебряные часы с государственным гербом и цепочкой. Этот подарок, тут сразу сделанный, произвел большое впечатление на рабочих. Как только государь пошел дальше, Белого стали поздравлять и сотни рук потянулись трогать царский подарок.
Государь пробыл на заводе три часа. Он обходил мастерскую за мастерской и интересовался буквально всем, расспрашивая не только инженеров, но самих рабочих. Много докладывал директор завода Дмитриев, вставлял часто свое увесистое слово морской министр Григорович, умный, дельный, но и ловкий человек. В тени держался шикарный англичанин, деловой человек Крукстон. На этом заводе строился дредноут «Императрица Мария». Окончив осмотр завода, государь посетил лазарет и морской госпиталь.
После завтрака государь посетил завод Общества Николаевских заводов и верфей, где смотрел строившиеся военные суда, посетил все мастерские, обо всем расспрашивал, во все входил, во все вникал, так же как и утром. И здесь государь пробыл более трех часов и, покидая завод, благодарил неоднократно рабочих, администрацию и начальство. Все взаимно были довольны, а государь позже, в вагоне, не мог достаточно нахвалиться на удивительную продуктивность во время войны Николаевских заводов.
В шесть часов государь уехал из Николаева в «милый», как он выражался среди близких, Севастополь.
Уже стало смеркаться, когда 16 апреля императорский поезд прибыл в Севастополь и остановился, как всегда, у Царской пристани. На рейде отдыхал весь Черноморский флот, вернувшийся лишь накануне из похода. На рассвете 12 апреля англо-французские войска высадили десант на Галлиполийский полуостров, и в то же утро наша эскадра, согласно уговору, бомбардировала укрепления Босфора. Наши разрушили одну из береговых батарей, потопили миноносец и заставили весь турецкий флот укрыться на внутреннем рейде. Весь Севастополь был полон рассказами про этот набег нашей эскадры.
17-го утром государь с министром Григоровичем и флаг-капитаном Ниловым отбыл на катере на флагманский корабль «Георгий Победоносец», где командующий флотом адмирал Эбергард сделал подробный доклад о действиях флота. Государь посетил несколько кораблей и госпитальное судно и был в отличном настроении от всего виденного. В четыре часа на пристани был произведен смотр одному из пластунских батальонов.
18-го, в шестом часу утра, наш флот стал выходить в море. Утро было тихое, море спокойное. Мы, несколько человек нашего поезда, поспешили на Приморский бульвар. Там уже стоял великий князь Кирилл Владимирович. Один за другим вытягивались корабли из бухты, оставляя за собой клубы дыма. Но вот весь флот ушел, и как-то пусто и скучно стало на рейде. Отлетела душа. Зато на берегу кипела жизнь. За городом, на огромном Куликовом поле выстраивались одиннадцать пластунских батальонов, саперные и воздухоплавательные части. Все они, как говорили, предназначались для десанта, все горели желанием идти на басурмана.
В 10 часов государь посетил Адмиралтейский собор и затем прибыл к войскам. Его величество был в форме Кубанского казачьего войска и в серой папахе. Государь медленно обходил часть за частью и благодарил за боевую службу. Все эти пластунские батальоны уже покрыли себя славою в боях с войсками Энвер-бея. Они принимали участие в разгроме его армии. В знак особой милости к пластунам государь объявил 3-му батальону, что назначает наследника шефом этого батальона. Как бы остолбенев от неожиданности, батальон замер на несколько секунд и затем разразился неистовым «ура!». Это был какой-то рев радости. Каждой части государь желал: «Дай вам Бог дальнейшего успеха и окончательной победы».
Пропустив войска церемониальным маршем и поблагодарив еще раз каждую часть, государь вызвал к себе офицеров. Тесным кольцом окружили кавказцы государя, и начался тот простой, задушевный, откровенный разговор, на который умел вызывать каждого государь
