— Она, конечно, обрадовалась, маш-ты. А я наложил в мешок…
Далее Глухой рассказал, как он утрамбовал килограмм тридцать половых органов от всякого скота и перекинул груз через забор. Старуха, кряхтя и надрываясь под тяжестью, поплелась домой. А там, раскрыв мешок, пришла в такой гнев, что решила обратиться в милицию, не понимая по простоте душевной, что сама участвовала в краже.
— Ее тоже, каргу, судили, — сказал Глухой под общий хохот и улюлюканье. — Маш-ты, стоит, коза, рожа вся в морщинах, как будто по ней конвой прошел. Я ей говорю: сука, ты рожу-то что, из мудей сшила?
— Га-а-а, — заблеяла банда.
А Глухой продолжал:
— Все почти, кто освободился, в следственной сидят. И те, кто на поселение свалил, и те козлы, что досрочно освободились. Костыля помните? Как он закладывал всех, перед кумовьями раком стоял, освободиться досрочно хотел, маш-ты. А только вышел, на третий день какого-то шофера замочил и поджег машину. Маш-ты.
Глухой закашлялся, хватаясь за разъедаемую туберкулезом грудь и хрипло отхаркался. Коля посмотрел на сгусток кровавой мокроты и побледнел.
— Если выйду на свободу, — пробормотал он, — никогда больше сюда не попаду.
Сосед хлопнул его по плечу:
— Привыкай, земляк, ты уже наш. Никуда не денешься.
Колю начало тошнить, и он выскочил из жестянки.
— А Васька-жмых, слыхал что-нибудь о нем? — орали Глухому в ухо.
— Тоже сидит. Все, кто вышел, сидят.
Снаружи послышались крики. Мы выскочили посмотреть, что происходит. А там надзиратели вели кого-то под руки к проходной. Тот упирался и кричал: «Ну оставьте меня!»
— Ха, нашелся Сивый, — заговорили в толпе. — Вчера ему нужно было освободиться, а он запрятался куда-то. Всю жизнь в тюрьме просидел, теперь на свободу боится выходить.
— Не может быть, — сказал Коля. — Как это так?
— А так. Ни дома, ни родных. Ничего не знает, как жить, где деньги зарабатывать, как прожить. Хоть подыхай ему на свободе. А здесь он точно пайку свою получит, и койка есть.
— Что глазеете, — прикрикнул на толпу надзиратель. — Уж время съема. Всем на вахту.
Мы подошли к месту, где проводили шмон. Неподалеку были ворота лагеря и проходная, над которой висел огромный портрет паренька с челкой, которую разрешают отращивать перед освобождением. Паренек смотрел открыто, честно, держа на вытянутой руке паспорт. Под картиной крупными буквами было написано: «На свободу — с чистой совестью!»
Кто-то тронул меня за плечо. Я оглянулся. Это был Иося, «авантюрист двух столиц», как называло его начальство, так как он проводил свою бурную деятельность в Баку и в Москве. Иося улыбался загадочно, лениво. Под зэковским бушлатом виднелся дорогой шерстяной свитер. Иося снял кожаную варежку, подбитую хорошим мехом, и достал пачку «Малборо».
— Закури, — предложил он. — Эти сигареты и на свободе-то достать трудно.
Увидев, что я не могу оторвать взгляда от плаката над проходной, он хлопнул меня по плечу:
— Не думай ты ни о чем, — сказал он. — Пройдут и эти дни. Выйдешь ты за ворота, вздохнешь полной грудью, выплюнешь всю эту мерзость и забудешь навсегда.
Через три месяца после лагеря я уезжал из России. Долгие годы понадобились, чтобы подойти к трапу самолета, вылетавшего из Шереметьевского аэропорта в Вену. Я был последним пассажиром, поднимавшимся на посадку, — на проверке меня задержали дольше всех. Но пройден и этот последний пост. Я задержался на верхней ступеньке трапа. Последний раз оглядел гигантское поле Шереметьевского аэропорта, деревья вдалеке, ряды самолетов. Нет, нельзя уезжать из России только с ненавистью в сердце. Не только печалью красила она ленту коротких дней нашей жизни, но и весельем, и смехом, и дружбой искренней и бескорыстной. Я поднял руку в знак прощания. Пограничник, стоявший у трапа, поднял руку в ответ.
Январь 1978 г.
Левитан — на тюремном жаргоне лицо, которое приносит объявления, документы для расписки, приказы но тюрьме и т. д.
Высшая мера наказания — расстрел.
Чай в лагере обычно продается прессованный, в плитках.
РЦД (блатной жаргон) — рецидивисты.
Барак усиленного режима. Предназначен для злостных нарушителей лагерного режима.
Получил срок в лагере, не выходя на свободу.
Заместитель начальника лагеря по оперативной работе.
Шнырь — дневальный в изоляторе, из зэков. Доверенное лицо администрации, выполняющее все хозяйственные работы в изоляторе — топку печей, разноску еды и т. д.
Передача.
Крытка — крытая тюрьма. Название подчеркивает отличие от следственной тюрьмы. В «крытке» содержатся злостные нарушители лагерного режима, отправленные в тюрьму за преступления, совершенные уже в лагере.
Рашид Бейбутов — известный советский эстрадный артист.
Хоттабыч — персонаж популярной детской книжки.
План — наркотик, разновидность гашиша.
Под расстрел.
Вид ссылки.
Бритва. В данном случае — опасная бритва.
