Я за тебя потом распишусь. Вернешь деньги, когда получишь оплату.
Я взяла скомканные купюры из темных, мудрых от труда рук. Поблагодарила:
– Спасибо большое, Миз Льюис, – снова встала, на этот раз не так уверенно. – Вы не волнуйтесь, это не надолго, – я нетвердо пошла к двери.
– Ноги подними повыше и компресс холодный на живот сделай. Полежи в постели несколько дней, – наставляла она меня, пока я направлялась к лифту, чтобы спуститься вниз.
Я попросила таксиста отвезти меня ко входу с переулка вместо того, чтобы выйти на авеню Брайтон-Бич. Боялась, что ноги меня куда надо не доведут. Всё время казалось, что вот-вот упаду в обморок.
Дома я сразу приняла три таблетки аспирина и проспала двадцать четыре часа кряду.
Когда проснулась утром в понедельник, простыня была в пятнах, но кровотечение замедлилось до нормального и боль прекратилась.
Я задумалась, не отравилась ли чем-то нехорошим в том ресторанчике утром в воскресенье, от чего меня стало тошнить. Обычно я животом не маялась и вообще гордилась своим луженым желудком. На следующий день я уже была в колледже.
В пятницу после занятий, прежде чем пойти в офис к доктору, я забрала деньги за работу на концерте. Нашла Миз Льюис в уборной при концертном зале и вернула ей ее четыре доллара.
– Ой, спасибо, Отри, – сказала она слегка удивленно. Аккуратно сложила купюры и убрала в зеленый кошелек на пуговке, лежавший в переднем кармане форменного передника. – Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, Миз Льюис, – бойко ответила я. – Говорила же, всё со мной будет в порядке.
– Неправда! Ты сказала, что была в порядке, а я знала, что нет, так что не рассказывай мне тут, и слышать не хочу, – Миз Льюис мрачно уставилась на меня. – Ты к мамульке-то когда думаешь вернуться?
Моя квартира на улице Спринг не была, конечно, зачарованным замком, но она стала первой моей квартирой – полностью моей. У Айрис на улице Ривингтон я сделала недолгий привал после травмы провозглашения моей независимости. Комната на Брайтон-Бич представляла собой не больше чем меблирашку с возможностью готовить еду. Но на улице Спринг всё казалось моим, хотя я и снимала ее в субаренду у друга Джин, укатившего на год в Париж. После себя он оставил сложную аудиосистему, деревянную лошадь-качалку и невероятную грязь, покрывавшую на кухне буквально всё. Больше почти ничего не было, кроме липкого линолеума в каждой комнате и золы в камине – единственном источнике тепла во всей этой небольшой, но трехкомнатной квартире. Зато аренда обходилась всего в десять долларов в месяц.
Я переехала через две недели после аборта. Чувствуя себя хорошо и вполне здоровой, я и представить себе не могла, что не полностью свободна от последствий этого тяжкого дела. Однако месяцы между моим днем рождения в феврале и первыми волнующими запахами весны в воздухе, пока я ездила в Беннингтон на поезде, прошли как в тумане. Я навещала Джилл, одну из Меченых.
Я возвращалась домой после школы и работы, иногда присаживалась на край пружинного матраса в центре комнаты прямо в пальто и потом внезапно осознавала, что уже следующее утро, а я так и не разделась и не убрала бутылку молока для кота, которого нашла и пригласила разделить со мной невзгоды.
Дом, кот, которого я притащила из окрестной лавки, и пара яванских рисовок в маленькой клетке, подаренных Мартой и Джуди на новоселье, – вот и всё мое достояние. Девушки эти учились в последнем классе школы и заявились однажды с птичками, бутылкой абрикосового бренди – и четырьмя сильными и готовыми к работе руками. Повесив шторы на высоких узких окнах передней комнаты, что выходили на задний двор многоквартирного дома, стоящего впереди, мы устроились на диване перед камином и задумались, не отколупать ли потрескавшуюся штукатурку над камином, чтобы оголить красивую кирпичную стену. Сидели, слушали негодующее верещание птичек и Рахманинова с пластинки и пили абрикосовый бренди со льдом. Потом мы развели в камине огонь, и я опрокинула бутылку с бренди, а может, Марта, потому что она всегда была неуклюжей и потом страшно извинялась. Мы превратили это в шутку, стали фантазировать о том, как отдерем половицы из мягкой древесины и попробуем отыскать чистое дерево, чтобы сделать зубочистки со вкусом абрикосового бренди.
Но это единственный день, который я помню между переездом и началом лета. Хотя я как-то ходила на занятия и сдала все предметы за семестр. Кроме того, каждый четверг я ездила на встречи гильдии писателей Гарлема.
Квартира была очень маленькой, и сама мысль о том, что здесь когда-то жило больше одного человека, казалась странной, хотя, конечно же, в свое время она вмещала целую семью. Здание выходило на внутренний двор, отделяющий трехэтажную пристройку от главного многоквартирного здания о шести этажах.
В передней комнате были камин и главная входная дверь в квартиру. В центральной комнате, размером поменьше и без окон, места хватало лишь для двуспальной кровати и узенького комода. Оттуда дверь вела в кухню, где стояли раковина, плита, холодильник и ванна. Еще одна дверь, заколоченная, выходила в коридор. Такая квартира называлась сквозной. Во всём этом здании с шестью квартирами – по две на этаж – не было горячей воды. Туалеты размещались в коридорах, по одному на этаж, и их делили две квартиры. Мы с соседом Ральфом повесили на свою уборную навесной замок, чтобы бродяги с Бауэри не наведывались туда по нужде.
Я отдраила квартиру как только могла, не понимая, как предыдущему владельцу удалось довести ее до такого состояния. Где получилось, оттерла грязь, где не получилось – решила не обращать на нее внимания. Кухня была самой жуткой, поэтому я сосредоточилась на том, чтобы как можно лучше обустроить остальные две комнаты.
Я привезла туда свой книжный шкаф, свои книжки и пластинки, гитару и переносную печатную машинку – казалось, вещей у меня стало довольно много, даже небольшой электрический обогреватель имелся.
Самыми крупными покупками стали пружинный матрас и кровать на распродаже, а также две пухлые перьевые подушки. Белье и наволочки у меня имелись, еще с Брайтон-Бич. На улице Орчард я приобрела еще одно шерстяное одеяло. Ярко-красное с белым, с индийским узором, теплое и мохнатое, оно словно согревало холодную темную спальню.
Я редко могла заставить себя пойти на кухню, разве только чтобы воды вскипятить. В основном она служила помещением с холодильником, где я хранила скромный запас той еды, которую не приносила домой готовой. Помню, как в один субботний вечер сделала рагу из
