млекопитающих” [224].
Даудна и Шарпантье сделали хет-трик в 2018 году, когда получили третью престижную награду, премию Кавли. Названная в честь Фреда Кавли, американского предпринимателя норвежского происхождения, она во многом напоминает Нобелевскую премию: вручение проходит на пышной церемонии, и каждый лауреат получает миллион долларов и золотую медаль, на которой изображен бюст учредителя премии. Награда вручается максимум трем ученым, и комитет решил отметить также заслуги скромного литовца Виргиниюса Шикшниса, который до тех пор оставался в тени. “Мы мечтали переписать язык самой жизни, и открытие CRISPR позволило нам обрести новый действенный инструмент для письма”, – сказала норвежская актриса Хайди Руд Эллингсен, которая вела церемонию вместе с американским актером и энтузиастом науки Аланом Алдой. Даудна пришла на мероприятие в коротком черном платье, Шарпантье – в длинном, а Шикшнис – в строгом сером костюме, который, казалось, приобрел специально для этого вечера. Получив медали из рук короля Норвегии Харальда V, они слегка поклонились под звуки фанфар.
История Лэндера
Весной 2015 года, пока Эмманюэль Шарпантье была в Америке, она пообедала с Эриком Лэндером в его кабинете в Институте Брода. Насколько он помнит, она была “подавлена” и раздосадована из-за того, что Даудна получала столь широкое признание. “Мне стало очевидно, что она злится на Дженнифер, – вспоминает Лэндер. – Она считала, что заслуга принадлежит ей в большей степени, чем микробиологам”. (Здесь он имеет в виду Франсиско Мохику, Родольфа Баррангу, Филиппа Хорвата и ее саму, то есть ученых, изначально установивших, как CRISPR работает в бактериях.)
Возможно, Лэндер был прав, а возможно, он отчасти проецировал на Шарпантье собственное разочарование, и потому ему казалось, что ее досада сильнее, чем на самом деле. Лэндер обладает даром убеждения и умеет привлечь людей на свою сторону. Когда я спросил Шарпантье о его словах, она усмехнулась, пожала плечами и предположила, что он описал скорее свои чувства, чем ее. Тем не менее в оценке Лэндера, вероятно, есть доля правды. “Она, как истинная француженка, не выставляла это напоказ”, – отмечает он.
Беседа с Шарпантье за обедом, утверждает Лэндер, положила начало тому, что вылилось в подробную, яркую, прекрасно написанную и неоднозначную журнальную статью по истории CRISPR. “Поговорив с Эмманюэль, я решил распутать клубок, вернуться к истокам CRISPR и отметить заслуги людей, которые провели первичную работу, однако не получили признания, – поясняет Лэндер. – Я всегда встаю на сторону слабых. Не зря я вырос в Бруклине”.
Эрик Лэндер
Я спросил, были ли у него и другие мотивы, например желание преуменьшить роль Даудны и Шарпантье, которые конкурировали за патенты и премии с его протеже Фэном Чжаном. Лэндер запальчив, но при этом отлично знает свои сильные и слабые стороны, и это достойно похвалы. Он ответил, сославшись на пьесу Майкла Фрейна “Копенгаген”, в которой принцип неопределенности применяется к тому, чем руководствовался Вернер Гейзенберг, когда навестил Нильса Бора вскоре после начала Второй мировой войны и обсудил с ним возможность создания атомной бомбы. “Здесь как в пьесе «Копенгаген»: я сам не могу с уверенностью назвать свои мотивы, – сказал Лэндер. – Ты и сам не знаешь, чем руководствуешься”. Ого, подумал я [225].
Одна из приятных черт Лэндера – его веселая и азартная соревновательность: он подталкивал Чжана заявлять о своих заслугах, а затем составлял судебные иски, чтобы защитить его патенты. Его щетинистые усы и горящие глаза неизменно выразительны и передают все мимолетные эмоции, что оценил бы любой его противник в игре в покер. Его неиссякаемая энергия и страсть к убеждению – он напоминает мне покойного дипломата Ричарда Холбрука – вызывают негодование его соперников, но также делают его жестким и эффективным руководителем и организатором. В его статье по истории CRISPR нашли отражение все перечисленные качества.
Посвятив несколько месяцев чтению научных работ и телефонным интервью со всеми участниками событий, в январе 2016 года Лэндер опубликовал статью “Герои CRISPR” в журнале Cell [226]. Работа на восемь тысяч слов была написана живым языком и точна в деталях. Однако она вызвала целый шквал комментариев от негодующих критиков, которые утверждали, что автор искажает факты и очевидным, и завуалированным образом, стремясь превознести вклад Чжана и преуменьшить заслуги Даудны. История в этой статье использовалась в качестве оружия.
Лэндер начал повествование с рассказа о Франсиско Мохике, а затем принялся анализировать заслуги других ученых, о которых я уже упоминал в этой книге. Он переплетал личные характеристики с научными объяснениями всех шагов в изучении CRISPR. Он описал и похвалил работу Шарпантье, открывшей tracгРНК, но после этого, вместо того чтобы рассказать, как Шарпантье и Даудна в 2012 году установили функцию каждого компонента системы, включил в статью длинную историю о литовце Шикшнисе и проблемах, с которыми тот столкнулся, когда настало время опубликовать его работу.
Добравшись до Даудны, Лэндер был довольно великодушен. Он назвал ее “специалистом по структурной биологии и экспертом по РНК с мировым именем”, но отвел ее работе с Шарпантье всего один из шестидесяти семи абзацев статьи. Как и следовало ожидать, Чжану он уделил больше внимания. Подчеркнув, как сложно было перенести систему CRISPR-Cas9 из бактерий в клетки человека, Лэндер достаточно подробно рассказал о том, чем Чжан занимался в начале 2012 года, хотя и не стал ссылаться на источники. При рассказе о вышедшей в январе 2013 года, через три недели после работы Чжана, статье Даудны, в которой описывалось, как система работает в клетках человека, Лэндер ограничился одним предложением и включил в него серьезную претензию, выраженную фразой “с помощью Черча”.
Главная тема эссе Лэндера была важной и верной. “Научные открытия редко совершаются в моменты озарения, – заключил он. – Как правило, они становятся результатом труда целой группы людей, работавшей на протяжении десяти и более лет, и эта группа достигает гораздо большего, чем каждый из ученых мог бы достичь в одиночку”. И все же статья преследовала и другую цель: за видимой любезностью Лэндер скрыл свое однозначное желание принизить Даудну. Хоть это и странно для научного журнала, в Cell не поместили информацию о том, что Институт Брода под руководством Лэндера конкурирует за патенты с Даудной и ее коллегами.
Даудна решила, что не будет раздувать скандал. Она просто опубликовала в интернете комментарий, в котором высказалась так: “Описание исследований моей лаборатории и нашего взаимодействия с другими учеными изобилует ошибками, автор не проверил факты и не связался со мной, чтобы
