Да и по тем, что напечатаны… Можно ли поверить, что эти строчки сочинил 22-летний юноше:
Мы все уставы знаем наизусть.
Что гибель нам? Мы даже смерти выше.
В могилах мы построились в отряд
И ждём приказа нового. И пусть
Не думают, что мёртвые не слышат,
Когда о них живые говорят.
Называют традиции разных поэтов, на которые опирался Майоров. Опирался, конечно. Но главное в этом мальчике он был самобытен!
9 февраля 1783 года родился Василий Андреевич Жуковский, умерший 24 апреля 1852-го, выдающийся русский поэт.
Его судьба слегка похожа на судьбу Фета. Василий Андреевич – тоже незаконнорождённый. Он – сын Афанасия Ивановича Бунина. Фамилию свою мальчик получил от жившего в имении бедного белорусского дворянина Андрея Григорьевича Жуковского, который по просьбе Бунина стал крёстным отцом ребёнка. А потом его усыновил. Однако незадолго до рождения Василия Бунины потеряли своего единственного сына. И Жуковского решено было взять в семью Буниных и воспитать как своего законного ребёнка.
Усыновление не давало право на передачу дворянства. А это в свою очередь приводило к тому, что Жуковский не мог претендовать на наследство: по правилам ему ничего не доставалось по завещанию.
Для получения дворянства Жуковского зачисляют в 1785 году на службу в полк, квартировавший в Туле, с командиром которого Бунин был дружен. Но простая запись в полк давала право на продвижение по службе только потомственным дворянам. Незаконнорождённый, даже если бы сумел записаться в полк, должен был, чтобы стать дворянином, получить офицерский чин. Бунин через очень влиятельную родственницу Наталию Афанасьевну Бунину (в замужестве Вельяминову) добивается от Тульского и Калужского генерал-губернатора Кречетникова составления им формулярного списка в 1789 году о службе В.А. Жуковского, в котором ему присвоен первый офицерский чин прапорщика. А в 1790 году семилетний прапорщик Жуковский выходит в отставку. Фет, живший много позже, дворянства за чин прапорщика не получил бы, но в конце XVIII века прапорщика Жуковского внесли в дворянскую родословную книгу Тульской губернии. Грамота на дворянское достоинство, которую получил мальчик, позволила ему впоследствии получить право на образование в частном пансионе, а затем в Тульском училище.
Четыре года (1797–1901) Жуковский учился в Московском университетском благородном пансионе.
Познакомившись с Карамзиным, Жуковский печатает в его «Вестнике Европы» (1802) элегию «Сельское кладбище» – вольный перевод англичанина Грея. Элегия обращает на себя внимание знатоков. В следующем году Жуковский в подражание Карамзину пишет повесть «Вадим Новогородский».
Но дальше – в короткое время – Жуковский становится одним из лучших русских поэтов. И мне кажется, что прав Л. Троцкий, объяснивший истоки этой ослепительной поэтической карьеры Жуковского: «На Западе романтизм XIX ст. был поэтическим переживанием исторического опыта средних веков. Но мы, русские, проходили свою историю, так сказать, по сокращённому учебнику. Мы не знали ни рыцарства, ни крестовых походов, ни готических соборов. Усвоив нашей литературе романтическое направление, Жуковский обогатил наше сознание теми идейными элементами, которые были завещаны Западной Европе эпохой феодализма и католицизма. Таким образом, Жуковский не просто переводил Шиллера, Гёте, Грея и Вальтер Скотта, – нет, он сделал нечто большее: он «перевёл» на русский язык европейский романтизм».
Биография Жуковского не менее известна, чем биографии Пушкина или Гоголя. Поэтому повторяться не стану. Процитирую его стихотворение, которое люблю:
Изменой слуга паладина убил:
Убийце завиден сан рыцаря был.
Свершилось убийство ночною порой —
И труп поглощён был глубокой рекой.
И шпоры и латы убийца надел
И в них на коня паладинова сел.
И мост на коне проскакать он спешит,
Но конь поднялся на дыбы и храпит.
Он шпоры вонзает в крутые бока —
Конь бешеный сбросил в реку седока.
Он выплыть из всех напрягается сил,
Но панцирь тяжёлый его утопил.
* * *
Ефрем Михайлович Марьенков (родился 9 февраля 1898 года) лично мне стал известен в 1967 году, когда «Новый мир» напечатал его повесть «Записки краскома», а главный редактор А.Т. Твардовский написал предисловие к этой повести.
Оказалось, что «Записки краскома» во многом перепечатываются, потому что начал их писать Марьенков в начале 1930-х.
Марьенков и сам был краскомом, окончил курсы в 1919-м, после краскома был командиром батальона, помощником командира полка. Демобилизовался в 1924-м.
Ещё в армии, в 1919-м написал пьесу «Жертва идеи». Она была поставлена и с успехом шла в красноармейских частях в Смоленске. А после демобилизации Марьенков стал печатать в смоленских газетах рассказы о гражданской войне и о жизни советской деревни. В 1929-м получил премию за рассказ, посланный в московскую газету «Беднота».
С 1924 по 1935 год Марьенков работал в смоленской печати, был одним из редакторов Смолгиза и местного Партиздата. И печатал «Записки краскома» (они назывались ещё «На земле Смоленской»).
А дальше Марьенковым начинают интересоваться органы НКВД.
Сейчас рассекретили архивы. И нам известен тот иуда – Василий Горбатенков, который оклеветал Ефрема Михайловича Марьенкова и Адриана Владимировича Македонова, приятелей молодого Твардовского, поддерживающих его.
Из доноса: «В 1934 году на первом областном съезде писателей Македонов выступает с докладом о поэзии в Западной области, в котором всячески расхваливает антисоветскую поэму А. Твардовского «Мужичок горбатый», изъятую органами Лита из печати, куда она была сдана бывшим заведующим ЗапГизом Н. Виницким (тоже сподвижником Авербаха, ныне разоблачённым в Свердловске). Больше того, выгораживая Твардовского от какой бы то ни было критики (Твардовский – сын крупного кулака, сосланного в первые годы коллективизации. В своё время был изгнан из ВЛКСМ), Македонов и Винницкий посылали своих делегатов в Москву – в Главлит с заявлением разрешить публикацию поэмы Твардовского…»
Что до Марьенкова, то Горбатенков характеризует его как человека, не написавшего «почти ни одного произведения без клеветы на партию».
Македонову и Марьенкову дали по 8 лет лагерей и направили в г. Медвежья гора в БеломорБалтЛаг.
Марьенков весь срок не отсидел. Его мобилизовали в армию. Воевал на Карельском фронте. Был тяжело ранен и контужен.
