Учётная карточка военнопленного Шарля Митчи, хранящаяся
Тем не менее надо сказать, что физические и моральные страдания, перенесённые насильно призванным, заключённым в лагере, где он голодал, где он был близок к смерти, наложили существенный отпечаток на его дух и тело, но, с другой стороны, разбудили в нём непреклонную волю и твёрдую надежду выйти оттуда.
Бывший узник Тамбова — совсем не тот человек, каким он был до 1943 года. Его тело преследуют осложнения, вызванные голодом и другими лишениями, санитарными условиями, тяжёлым климатом — болезни лёгких и пищеварительного тракта, сердечно-сосудистые проблемы, ревматизм, артроз и т. д. Но кроме этого, остаются проблемы невидимые, которые задели нашу психику, наше внутреннее «я». Я читаю в заключении психиатра, который осматривал меня при запросе пенсии по инвалидности: «…физическая и психическая астения, бессонница, потеря памяти, проблемы внимания и концентрации, раздражительность, тревожность, повышенная эмоциональность».
Наш насильственный призыв, за которым последовало заключение в разных русских лагерях для военнопленных, был тяжёлым испытанием. Но это испытание имело и положительные последствия, чем я и хотел бы закончить воспоминания о трудных временах. Мы вышли оттуда зрелыми людьми, ощутив дремлющие в нас внутренние силы, неожиданную для нас силу воли и поняв, что надежда на благополучный исход творит чудеса. Мы стали больше ценить достоинство, терпимость, солидарность, справедливость и особенно — мир в то время, когда ему так грозит опасность в разных концах света.
Кольмар, вторник, 30 марта 1993 года
53 года спустя: возвращение в Тамбов
Путешествие, прекрасно организованное ассоциацией «Pèlerinage Tambov»[74], позволило мне 7 августа 1998 года снова посетить Тамбов в составе группы из шестидесяти девяти человек, многие из которых были очень молоды и хотели туда поехать просто из симпатии и интереса к проблеме насильно призванных.
В субботу 8 августа, в первый день визита, состоялись три церемонии. В десять часов утра перед памятником погибшим в Тамбове состоялась церемония при участии губернатора области, которая сопровождалась маршем почётного караула и военного оркестра в присутствии международных делегаций (наша делегация была единственной, которую возглавлял министр). Мы почтили память миллионов жертв последней войны среди военных и мирного русского населения. Во время войны в СССР не делали различий между немцами и эльзасцами-лотарингцами, но мы ему в сильной степени обязаны освобождением от нацистского гнёта. В одиннадцать часов все присутствующие, кроме военных, переместились в Радинский лес, туда, где были братские могилы.
Мне очень трудно писать о том, что происходило в моей душе в тот момент, в том месте, где я провёл самые ужасные шестнадцать месяцев своей жизни. Мне казалось, что это сон, что всё это нереально. Я был потрясён безмятежностью этого места, такого тихого, такого спокойного. Невозможно было себе представить, что здесь в чудовищных условиях умерли тысячи моих товарищей, что они зарыты — единственное слово, которое может подойти, — как животные, без намёка на достойное погребение. Нечто вроде раздвоения личности долгое время не давало мне отождествиться с моим alter ego, с тем, кто провёл здесь долгие месяцы, закопанный в убогом бараке, терзаемый паразитами и навязчивым голодом без единой секунды передышки. Однако, пока произносились речи на иностранных языках, картины и воспоминания первых недель, проведённых в лагере, дремавшие на дне моей памяти, мало-помалу всплыли из глубины.
Шарль Митчи с вывезенными из лагеря рукописными нотами. Автор фотографии — Ролан Вайделих, корреспондент газеты «Derniers NouveUes d'Alsace» (DNA)
Памятник французам на интернациональном кладбище в Раде
Туристы на интернациональном кладбище в Раде
Захоронение немецких военнопленных
Памятник российско-французской дружбе в Тамбове
Открытие французского сквера в Тамбове, лето 2012 года
Надпись на памятнике:
«Памяти 17 000 насильно призванных эльзасцев и мозельцев, погибших за Францию в 1943–1945 годах за колючей проволокой тамбовского лагеря и других лагерей военнопленных в России»
Мемориал в Мюлузе памяти насильно призванных эльзасцев и мозельцев, погибших в лагерях военнопленных в СССР в 1943–1945 годах
Место, где нашли свой последний приют тысячи солдат разных национальностей, после нескончаемых переговоров было доверено VDK (Volksbund Deutsche Kriegsgräberfürsorge) — немецкой ассоциации по уходу за воинскими захоронениями. Эта организация построила на братской могиле памятник в виде семи или восьми стел, представляющих страны, выходцы из которых покоятся здесь: немцы, французы, люксембуржцы, румыны, венгры, итальянцы, чехи. Все они пришли в Россию как друзья или как минимум как союзники нацистов, за двумя исключениями: эльзасцы-мозельцы и люксембуржцы, которые, несмотря на то что их заставили надеть ненавистную немецкую форму, пришли сюда как друзья и союзники русских. Именно поэтому наш министр Жан-Пьер Массере[75] предпринял энергичные дипломатические шаги в тесном контакте с соответствующими ассоциациями и при эффективной поддержке VDK и добился у русских (несмотря на ожесточённое сопротивление любым подобным мемориалам) разрешения поставить рядом отдельный памятник эльзасцам и мозельцам.
После кратких речей и возложения венков разными делегациями перед стелами международного мемориала под кронами деревьев зазвучала чудесная музыка в исполнении струнного оркестра. Это была ария из Сюиты ре мажор И. С. Баха. Я сразу почувствовал облегчение, свалился железный ошейник, душивший меня с момента приезда в лес. На меня нахлынули сильные чувства, воскресли давние воспоминания, глаза наполнились слезами. Я опять, как и пятьдесят четыре года назад, почувствовал горькое разочарование, ужасное смятение, вызванное отъездом Пятнадцати сотен в Алжир. Церемония открытия международного мемориала завершилась выступлениями трёх священников — католического, протестантского и православного.
Днём, около шестнадцати часов, наша делегация и кое-кто из представителей других стран опять встретились в Радинском лесу перед французским участком. Его привели в порядок, расчистили от леса, вырубили кусты и украсили цветами молодые члены ассоциации «Pèlerinage Tambov», которые ездили сюда несколько раз за последние три года. На этом участке находится братская могила № 37, где среди прочих похоронены двое молодых людей из долины Мюнстера, Эрнест Графф из Гюнсбаха и Эрнест Кемпф из Вир-о-Валь.
