Тем не менее «...простыми, целесообразными движениями, — справедливо писал А. Стилле, — Карл разрушил русские планы задержать шведское наступление на польских речных линиях... Он одними маневрами вытеснил русских из Польши».
Шведы шли по литовской территории, прилегавшей к Пруссии. Местные жители встретили их враждебно, потому что армия отнимала у них все для своего пропитания. По всему маршруту следования каролинских частей в засадах сидели стрелки и уничтожали одиноких или отставших солдат. Карл, убедившись, что слова на них не действуют, приказал сжигать их деревни, а пойманных — расстреливать или вешать. В ходе поисков продовольствия шведы не гнушались пытками. Здесь же участились случаи дезертирства — в основном среди немцев, у которых корни были в Пруссии, Вероятно, воевать в России им не очень-то улыбалось. В Мазурских лесах, которые на марше армия захватила краем, застревали пушки и обозы. Одним словом, Литва, несмотря на то что Петру не удалось выставить здесь сильные заслоны, давалась шведам нелегко. В Гродно прибыл Петр и за Неманом стал организовывать оборону. По шведским данным, русские сосредоточили здесь большие силы — около 40 тысяч человек. Момент неожиданности использовать шведам не удалось, значит, приходилось надеяться на дерзкую атаку и шведский штык. Неман был важен Карлу, потому что с его преодолением открывались коммуникации на Курляндию и Лифляндию к Левенхаупту.
7 февраля 1708 года, пока армия медленно продвигалась к Гродно, король взял с собой 600 кавалеристов и 50 драгун и, оторвавшись от основных сил, к вечеру прискакал к уже знакомому ему городу. Обнаружив, что мост на Гродно защищает русская кавалерия, он немедленно атаковал ее. Завязался короткий бой, русские дрогнули и побежали на мост. Уже темнело, шведы не рискнули преследовать отступавших, и бой прекратился. Король переночевал у моста, а утром беспрепятственно занял Гродно. Петр оставил город без боя, поняв, что сюда стягиваются основные силы шведской армии. Давать генеральное сражение было еще рано. Когда Карл входил в город с западной стороны, Петр покидал его с восточной.
Между тем царь узнал, что в городе с небольшим отрядом находится сам король Швеции, Реншёльд и другие генералы, а шведская армия еще на подходе, и приказал бригадному генералу Мюленфельсу, немцу на русской службе, ночью внезапно напасть на спящий город и попытаться взять в плен Карла. Ворот в городе никаких не было, въезд и выезд контролировался с помощью шлагбаума. Расчет царя был верный, все шведы спали, считая себя в полной безопасности. Карл отдал распоряжение выставить у шлагбаума дозор из пятнадцати всадников и приказал всем спать. Если бы Мюленфельс повел себя более трезво и умно, то план Петра увенчался бы полным успехом. Но Мюленфельс, обнаруженный шведскими дозорными у самого шлагбаума, при первых же выстрелах испугался и остановился. Шведские же кавалеристы поступили дерзко: они сели на коней и с шумом-гамом врезались в передние ряды наступавших русских. На выстрелы из города пришла помощь — шведы даже не успели как следует одеться и с ходу вступали в бой. У Мюленфельса было три тысячи человек, но он дрогнул и в бой вступать не стал. Как писали шведские очевидцы этого эпизода, он растворился в темноте так же быстро, как появился[116].
10 февраля к Гродно подтянулись другие подразделения шведов, и русские больше никаких попыток беспокоить город не предпринимали. Генерал-квартирмейстер Аксель Юлленкрук, крупный специалист по топографии, сразу после занятия Гродно составил маршрут движения армии на Минск. «Юлленкрук знает все дороги наизусть», — говорил о нем король. На Минск армия шла в четырех колоннах, наступая на пятки русским, а русские, отступая, сжигали деревни, угоняли скот и не оставляли противнику возможности пополнять свои запасы. Уже здесь шведская армия начала ощущать трудности с провиантом, ночевками и в особенности с фуражом. Командование пришло к выводу, что для сохранения кавалерии нужно замедлять темпы передвижения и дожидаться подножного корма для лошадей. Чтобы обеспечить пропитание, армию по полкам распределили на огромной территории в треугольнике Гродно — Вильна — Минск. Король с лейб-гвардейцами и драгунами подался на северо-восток, 8 февраля достиг городка Сморгони, что на реке Вилия, и на пять недель устроил там свою штаб-квартиру. На этом вытеснение русских с польской территории практически закончилось.
Сморгонь, как не без иронии писал один участник похода, известна тем, что в ней находилась «высшая школа танцев» для бродячих медведей, но когда туда прибыл со своим штабом король Швеции, деятельность школы прекратилась и безработные дрессировщики ходили по городу и скучали. В соседних лесах было полно медведей, но Карл о них ни разу не вспомнил — он уже вырос из своих юношеских забав и забыл, как в Кюнгсэре с рогатиной один ходил на медведя.
В Сморгони королю пришлось решать более серьезные задачи. В частности, король занялся написанием методического пособия для командиров пехотных полков, в котором изложил свои мысли о строевой подготовке, о перестроениях и маневрах пехотных подразделений во время боя и вообще о пехотной тактике. На полковников научный труд короля произвел сильное впечатление, его стали называть «умной головой». Король назначал день и час для каждого полка и вместе с офицерами по три-четыре часа по своей методике муштровал солдат. В полковых журналах появились записи: «За день ничего не произошло, снова занимались упражнениями». А 6 марта полковник гвардии[117] К. М. Поссе сделал в журнале запись: «Происшествий не было, если не считать смерти военного советника Хольмстрема в 11 часов ночи». Помните, читатель, эпиграмму на смерть собачки короля Помпея? Так вот: умер ее автор, Израэль Хольмстрем, пайковой советник штаб-квартиры короля. Кажется, неплохой был человек...
Но методическое пособие возникло, вероятно, походя. Мысли Карла XII были в значительной степени заняты более важным вопросом. Под Сморгонью шведская армия задержалась почти на месяц. Почему? Ведь стояла зима, которую Карл XII так предпочитал другим временам года для совершения быстрых и неожиданных маршей. Русские историки полагают, что Карл XII в Сморгони стоял на распутье и решал, куда и каким маршрутом пойти. В частности, он рассматривал и такой вариант, как поход через Псков на Ингерманландию. Понятно, что в этом случае Россию из войны вывести бы не удалось, но зато Швеция гарантированно, одним ударом, могла бы возвратить все потерянное в Прибалтике. Якобы еще в Саксонии король сказал генерал-квартирмейстеру Юлленкруку: «Мы можем иметь другой план: выгнать неприятеля с нашей земли и овладеть Псковом. На этом основании вы должны составить диспозицию к атаке». По свидетельству того же Юлленкрука, в ставке короля изучали крепостные сооружения Пскова и составляли планы овладения им. Петр и его окружение, кстати, тоже полагали, что целью похода шведов будет Прибалтика. «Я и теперь больше в том мнении, что пойдет к Левенхаупту в случение», — писал царь в феврале 1708 года А. Д. Меншикову. Но постепенно в голове Карла созревал и другой план, более полно отвечавший складу его характера и военного дарования: идти на Москву. Нанести русским сокрушительное поражение, занять Москву и продиктовать царю Петру мир на своих условиях. Этот план, несмотря на трудности и огромный риск, несмотря на предупреждения и опасения генералов, все более овладевал королем и в конечном итоге стал основным. Возможно, что восстание донских казаков под предводительством Булавина, а также перспектива привлечения крымского хана в качестве союзника сыграли свою роль при выработке этого варианта.
