Эйлау лежит в несколько холмистой долине, окруженной с трех сторон, более перерезанною местностью, и пригорками, между которыми находится множество озер, которые покрылись от мороза столь крепким слоем льда, что на них можно было действовать всеми родами оружия; они были покрыты снегом, и потому, не замечая их, на поверхности их производили даже кавалерийские атаки. Наша позиция командовала неприятельскою; только на левом фланге он имел преимущество Заусгартенских высот, которые, впрочем, он весьма недолго занимал, потому что они были слишком удалены от места расположения главных сил.
Исключая артиллерию, наши силы были равны; впрочем трудно было, чтобы Ней успел получить посланное к нему приказание и вступить в дело. Даву мог также не ранее полудня принять участие в сражении. Итак, неприятель имел большой перевес. Однако я надеялся одержать победу, рассчитывая на упадок духа армии, преследуемой по пятам четыре дня. Но русский солдат особенно замечателен в превратностях счастья: на другой день поражения у него та же стойкость, как и на другой день победы. Они сражались как исступлённые. Я должен и своим войскам отдать справедливость; они делали чудеса. Сульт один выдержал первый натиск неприятеля; только герои Аустерлицкие могли отразить подобный удар. Сверх того многочисленность неприятельской артиллерии была для нас гибельна, и я понял, что уже миновала та пора, когда можно было покорить страну с 40 орудиями, как при Маренго.
Сульт понес уже значительный урон, когда 7-й корпус дебушировал, чтобы, по предназначению своему, занять место в нашем центре в атаковать центр неприятельский. Кавалерия Мюрата, усиленная дивизией Сент-Илера из корпуса Сульта, приняла вправо, чтоб облегчить присоединение Даву. Снег падал такими большими хлопьями, что воздух совершенно потемнел: в двух шагах ничего не было видно.
Между тем как Тучков удерживал у Эйлау дивизию Леграна, генерал Дохтуров выдвинул две густые резервные колонны против корпуса Ожеро; дивизия Эссена старалась взять его во фланг. К несчастью этот корпус, вовсе неожиданно, попал между русским кавалерийским и пехотным резервами; это заметили только тогда, когда эскадроны их смешались с 1-ю дивизией. Ожеро хотел построиться в каре: но уже было поздно; притом же намокшие ружья не стреляли, и войска наши, окруженный со всех сторон и обстреливаемые 40 батарейными орудиями, сделались жертвою несчастной ошибки. Половина дивизии Дежардена пала под картечью, или была изрублена; дивизия Эдле(16) подверглась той же участи; первого убили, второй был тяжело ранен; Ожеро был также ранен пулею.
Чтобы хоть сколько-нибудь выручить Ожеро, я приказал Мюрату атаковать неприятельский центр всею резервной кавалерией. Дивизия Эссена была прорвана и вся масса нашей кавалерии пронеслась с дерзостью до 3-й линии русских, стоявшей тылом к лесу. Русская пехота смыкала свои ряды по мере того, как наша кавалерия ее теснила и прорывала; наконец, атакованные в свою очередь свежими войсками, наши эскадроны должны были отступить, потеряв д'Опуля, Дальмана, и других отличных генералов. Мой адъютант Корбино(17) был убит ядром. Возвращение сделалось столь же трудным, как и первые атаки, потому что русские, сомкнувшись, повернулись фронтом назад и наша кавалерия снова должна была пробиваться сквозь крепкие ряды русской пехоты.
Между тем, одна из русских колонн, опрокинувших Ожеро, преследовала остатки этого корпуса вдоль западной стороны Эйлау и проникла до кладбища, на котором я находился с гвардейскою батареей, имея в некотором расстоянии 6 батальонов старой гвардии, которая составляла мою последнюю надежду. Я приказал моему конвою, состоявшему из ста человек, напасть на фронт этой колонны, чтоб удержать её стремление и дать мне время сделать нужные распоряжения. Один батальон моих гренадер ударил в штыки на первый батальон русской колонны и остановил ее. Мюрат со своей стороны отрядил бригаду Брюйера(18); она бросилась во фланг русской колонны, которая в одно мгновение была прорвана и уничтожена. Это было слабое вознаграждение за поражение Ожеро, корпус которого так сильно пострадал, что после сражения я должен был его совершенно уничтожить, разместись слабые остатки его по другим частям армии.
В то время, как это происходило около Эйлау и в центре, Сент-Илер и часть кавалерии Мюрата боролись с переменным счастьем против левого неприятельского фланга, состоявшего из дивизий Сакена и Остермана, подкрепляемых дивизией Каменского. Дела уже начинали принимать дурной оборот; я горел нетерпением, ожидая появления Даву на правом крыле согласно с данным ему приказанием; одно это могло удержать победу. Наконец, в час пополудни, он явился на высотах, преследуя отступающие бригады Багговута и Барклая. Генерал Беннингсен, узнав, что левое крыло его обойдено и отступает, направил для поддержания его дивизию Каменского: но этого уже было мало; Даву, подкрепляемый драгунами Мильго(19) и атаками Сент-Илера, принудил к отступлению Остермана, Каменского и Багговута; все левое крыло русских было оттеснено к Кутшитену.
Беннингсен, не опасаясь за свой центр, вынужден был постепенно посылать все, чем он мог располагать, на подкрепление этого крыла. Столь многочисленные силы, собранные на этом пункте, остановили наконец стремление Даву; к довершению несчастия, прусский корпус Лестока, избегнув войск Нея, прибыл на поле сражения никем не преследуемый. Он прошел позади русской линии и, примкнув к левому флангу, восстановил дело. Даву, который уже занял деревню Кутшитен в тылу левого неприятельского фланга, видя себя в свою очередь обойденным, был принужден очистить эту деревню, и почел себя счастливым, удержавшись на высотах Ауклапена, потому что он имел дело более нежели с половиною неприятельской армии.
Ней, который упустил пруссаков, преследуя один только отряд их, случайно узнал о происходившем сражении; он не слышал канонады и не получал моего приказания. Он тотчас решился повернуть на Шмодиттен, чтоб присоединиться к моему левому крылу. Уже было поздно, чтоб дать сражению решительный оборот, потому что становилось темно, и только довольно частая перестрелка и несколько пушечных выстрелов продлили сражение до 8 часов; но, во всяком случае, прибытие Нея в тыл русского правого крыла произвело решительное действие, потому что заставило неприятелей оставить поле сражения в продолжение ночи. Чтобы с большею безопасностью произвести свое отступательное движение, они приказали дивизии Сакена, наименее потерпевшей, атаковать Нея. Хотя Ней и удержался у Шмодиттена, но атака Сакена ввела его в недоумение, и заставила сомневаться в выгодном для нас окончании сражения. Ней расположился на некотором расстоянии от Кёнигсбергской дороги, и русские производили свое движение в продолжение целого утра, так сказать, под выстрелами его артиллерии.
