Эти происшествия были неприятны для меня, потому что они вынуждали меня начать кампанию посреди зимы; стужа была жестокая; по Висле и Нареву шел сильный лед, который легко мог снести наши мосты; земля покрылась снегом; наши магазины были не слишком изобильны; если бы даже они были наполнены, то мы не имели бы средств перевозить продовольствие: правда, что старая Пруссия — страна прекрасная и изобильная, и не уступает ни одной из европейских в плодородии.
Я ждал возвращения весны и опасался возобновления того, что было под Пултуском, в случае оттепели. Я не хотел испытать участи Карла XII под Полтавой. Но вскоре я заметил возможность обратить эти обстоятельства к нашей выгоде, ибо мне представлялся снова случай отрезать и уничтожить неприятельскую армию. Я послал Бернадотту приказание продолжать завлекать неприятеля к Висле. Точкой опоры должен был служить ему небольшой корпус, образованный в Торне маршалом Лефевром. Все прочие корпуса получили приказание выступить с квартир. 31-го января корпус Ланна собрался в Броке, Даву в Мышнице, Сульт и кавалерия в Вилленберге, а Ожеро в Нейденбурге; наконец и корпус Нея приблизился к Нейденбургу, где я назначил мою главную квартиру. Корпус Ланна остался на Нареве, чтоб прикрыть мой тыл и удерживать войска, оставленные русскими на этой реке. С остальными четырьмя корпусами и кавалерией, я решился зайти в тыл Беннингсена, надеясь так же разбить его, как пруссаков при Иене.
Мы тронулись 1-го февраля, а 3-го я прибыл в Алленштейн с кавалерией и войсками Сульта, Ожеро и Нея; Даву прибыл в Вартенберг. Все казалось содействовало исполнению моего намерения. Беннингсен, очертя голову, спешил в расставленные сети; все его внимание было обращено на Бернадотта, которого он жарко преследовал, слепо стремясь к своей погибели; но несчастный для нас случай открыл ему глаза и лишил меня плодов одного из лучших моих соображений. Адъютант, отправленный от Бертье к Бернадотту, был перехвачен казаками. Его бумаги, которых он не уничтожил, открыли русским наши намерения и угрожавшую им опасность. Они поспешили усиленными маршами восстановить свои сообщения. К этому несчастию надобно прибавить еще и то, что Бернадотт, не получив моих приказаний, не исполнил ничего, что ему было предписано.
Мы столкнулись 3-го с русскими, готовыми к принятию боя, в Янкове; их левое крыло упиралось в Алле. Пруссаки, двинувшиеся правее, сосредоточились у Остероде. Однако я еще не отчаивался обойти левое крыло неприятелей. Я расположил главные силы против их фронта у Янкова, а правое крыло, под командой Сульта, направил по правому берегу Алле к Бергфридскому мосту, который находился за их флангом. Если бы Сульт успел выйти через Бергфрид в тыл русским, то дело было бы решительно; но они так упорно защищали мост, что мы не могли овладеть им ранее ночи. Беннингсен воспользовался темнотой, чтоб отступить к Вольфсдорфу.
Досадуя, что неприятель в другой раз ускользнул, я решился, по крайней мере, сильно преследовать его. Он продолжал отступать через Фрауэндорф и Ландсберг к Прейсиш-Эйлау. Его арьергард, опрокинутый 4-го и 5-го в небольших стычках, понес довольно значительный урон 6-го, в более важных делах при Гофе и Ландсберге. Правда, что он там держался с удивительною стойкостью против великого герцога Бергского, который пускал в дело свои бригады одну за другою через дефиле болотистого ручья. Наконец кирасиры врубились, уничтожили два батальона и взяли 1500 пленных.
Быстрое отступление русских оставляло пруссаков одних. Лесток сначала хотел пробиться на Денпен, но его авангард был встречен 5-го у Вальтерсдорфа корпусом Нея, который уже перешел Пассаргу у Деппена. Он храбро сражался; в особенности отличилась кавалерия Рош-Эймона(14); но, имея дело с гораздо превосходящими силами, этот авангард был совершенно разбит и потерял 16 орудий и множество пленных. Главные силы прусского отряда только усиленными переходами избежали совершенного уничтожения; они перешли Пассаргу в Шпандене и прибыли 7-го в Гуссенен, между Прейсиш-Эйлау и Цинтером.
Русские остановились в позиции за Прейсиш-Эйлау. Их арьергард, расположенный впереди города, был 7-го опрокинут после кровопролитного боя, равно славного и для генералов Маркова и Барклая, начальствовавших русскими, и для атаковавшей их пехоты корпуса Сульта. 18-й линейный полк дорого заплатил за небольшую высоту около Тенкнатена; мы овладели ею после неимоверных усилий. Бой в самом городе Эйлау был не менее упорен. Барклай-де-Толли, поддержанный дивизией князя Голицына(15), два раза занимал его даже посреди ночной темноты, и уже только при третьей атаке уступил натиску дивизии Леграна. Мы заняли город позже 8 часов вечера. Мюрат расположился в виду неприятеля, и донес мне, что он отступает. Потеря Эйлау делала это предположение вероятным. Я поверил этому и заснул, до крайности утомленный (я проводил по 20 часов в сутки в движении или занятиях после выступления из Варшавы). Я, однако, проснулся до рассвета и объезжал войска в то самое мгновение, когда ужасная канонада загремела у Эйлау. Я спал, можно сказать, под огнем русских батарей, введенный в заблуждение донесениями Мюрата.
Армия шла уже целую неделю без магазинов, посреди льдов и снегов; войска Сульта ночью ворвались на штыках в Эйлау; грабеж в таком случае неизбежен. Половина полков рассыпалась по домам; их пробуждение было ужасно. Я ожидал на другой день генерального сражения, но полагал, что оно произойдет далее: отступление неприятеля из города, прикрывавшего большую часть фронта поля сражения, заставляло верить донесению Мюрата. Решившись дать сражение, русские полководцы почувствовали, что им было весьма важно снова взять город, защищаемый одним корпусом Сульта, ослабленным до 18 000. Даву, который сначала направился на Домнау, получил приказание приблизиться к моему центру. Нею приказано было идти к Крёйцбургу. Я велел Ожеро прибыть сколь возможно поспешнее для поддержания Сульта, и расположил мою гвардию на кладбище. Даву получил новое приказание свернуть влево и войти в общую линию; Нею предписано было двинуться вправо. Бернадотт находился еще в двух переходах от нас. Это замедление произошло от того, что перехватили офицера, который вез к нему мои приказания. Это происшествие доказало мне необходимость вести переписку по особому ключу, которую я ввел позже. Русская армия занимала правым крылом Шлодиттен, а левым — Клейн-Заусгартен. Она простиралась до 80 000. Беннингсен сделал некоторые перемены в её организации: он соединил кавалерию, которая состояла при дивизиях, и расположил ее на флангах и в резерве; пехота построилась в две линии, частью развернутым фронтом, частью в колоннах к атаке. Резерв, составленный из 4-й и 7-й дивизий, образовал две густые колонны позади центра, имея слева 28 эскадронов, под начальством князя Голицына. Вся конная артиллерия (около 60 орудий) была собрана для образования недостающего резерва. Артиллерия, бывшая при дивизиях и состоявшая из 150 батарейных и 250 легких орудий, была размещена вдоль фронта обеих линий.
