«Я приказал генералу Себастиани послать в Виддин чиновника своего посольства для непосредственных сношений с Константинополем; но не мешало бы и Вам со своей стороны послать туда офицера. Полезно бы было, чтобы французские офицеры осмотрели различные области Турции. Они могут объяснить, как я желаю быть полезным султану; это послужит к расположению умов в нашу пользу; а вы получите важные сведения, которые и мне передадите. Одним словом, я искренний друг Порты и желаю ей быть полезен по возможности; Вам должно действовать сообразно с этою целью. Я смотрю на объявление Турцией войны России, как на счастливейшее событие в теперешнем моем положении этих. Я Вам замечу, что в столь важных происшествиях, Вы обязаны принять более участия в делах бухарестского, боснийского и скутарийского пашей, с которыми Вы должны вести частую переписку».
Молдавские дела еще более побуждали меня дать несколько отдыха моим войскам; в это время диверсия войны России с Турцией принесла бы плоды, если бы действия турок были хорошо ведены, и мы с большею надеждою на успех открыли бы кампанию с наступлением весны. Русские между тем стали на кантонирквартиры около Ломзы. Каменский сдал начальство Беннингсену, которому на слово поверили, что он остался победителем, потому что он отразил отдельную атаку.
Наши дела шли лучше в Силезии, стране, вдвойне важной по своим многочисленным крепостям и по своему положению, относительно к Австрии. Крепость Глогау, атакованная вюртембергцами под начальством Вандама, сдалась тотчас по прибытии осадной артиллерии, составленной из орудий, взятых в Кюсринском арсенале. Бреславль долее противился. Этот большой город, населенный 60 000 жителей и построенный на обоих берегах Одера, был почти также обширен и важен, как Страсбург. Укрепления были не в отличном состоянии: профили их не сильны, а большая часть без одежды. Но при всем том, эта крепость была обнесена хорошими бастионными фронтами и имела для обороны 6 000 гарнизона и 60 000 жителей. Сначала генерал Тиле(12) упорно держался; два раза принц Ангальтский приближался с несколькими прусскими батальонами и с 5 или 6 000 вооруженных поселян верхней Силезии, чтоб его освободить. Благоразумные распоряжения Вандама и верность наших союзников восторжествовали над всеми препятствиями: с наступлением сильной стужи наполненные водою рвы замерзли. Вандам угрожал приступом; 7-го января город сдался на капитуляцию, а гарнизон в плен; мы взяли там 300 орудий. Бриг и Швейдниц подверглись той же участи. Последняя из этих крепостей, составлявшая неоднократно цель военных действий при Фридрихе Великом, пала теперь в молчании после кратковременной обороны, и Европа даже не заметила её падения. Известие об этих победах утешило меня в неудачах Пултуской кампании; я мог надеяться, что они сильно подействуют на Австрию, лишив ее надежды быть поддержанною со стороны Силезии.
Главные армии недолго наслаждались ожидаемым ими покоем на своих зимних квартирах. Чтобы распространить круг моего продовольствия и преградить неприятелям доступ к Данцигу, я направил корпус Бернадотта к Эльбингу. Ней должен был прикрыть интервал, нас разделявший, расположившись в Млаве; но недостаток жизненных припасов и чрезмерная деятельность побудили его выйти оттуда и подвинуться к Гейльсбергу. Беннингсен, устроив снова свою армию и надеясь на скорое присоединение двух дивизий, шедших к нему из резервного корпуса, тронулся в половине января. Некоторые утверждают, что, получив повеление употребить все возможные усилия для прикрытия Кёнигсберга, единственного пункта, остававшегося еще во власти короля и последнего его убежища, он был побужден расположением Нея двинуть свое правое крыло, чтобы прикрыть дорогу к столице; другие полагают, что смелое движение 6-го корпуса подало ему надежду разбить его. Как бы то ни было, он решился ударить на этот корпус, и хотя подобное действие вводило его армию в ложное стратегическое положение, но неоспоримо и то, что при разобщении наших сил, образовавшемся через движение Нея, это предприятие могло сделаться для нас гибельным, если бы оно было выполнено искуснее и смелее.
Оставив на Нареве генерала Эссена с одною дивизией, к которой присоединились еще две, прибывшие из молдавской армии, Беннингсен двинулся с остальными 7-ю дивизиями через Бишофштейн и Гейльсберг на Гутштадт; независимо от этих дивизий три лёгкие бригады генералов Барклая, Багговута и Маркова(13) составляли авангардный отряд под начальством князя Багратиона. Прусский корпус Лестока последовал за ними, двинувшись через Шиппенбейль и Бартенштейн к Прейсиш-Эйлау. Ней бы погиб, если бы русская армия направилась из Иоганисбурга в Нейденбург; но, вместо того, чтоб напасть на тыл его корпуса, растянутого на расстояние 25 лье в полковых колоннах, Беннингсен сделал большой обход, чтоб атаковать Нея с фронта и отбросить его на линию его отступления: эта ошибка дала Нею возможность сосредоточить свои силы в превосходной позиции при Гйльденбурге. Бернадотт, извещенный вовремя о приближении неприятеля, собрал свой корпус у Морунгена, где и был атакован 25-го января русским авангардом. Он отбросил неприятеля к Либштадту. Но так как этот авангард был потом поддержан главными силами русской армии, то Бернадотт должен был отступить к Страсбургу; Беннингсен последовал за ним через Остероде до Лобау.
Эти происшествия были неприятны для меня, потому что они вынуждали меня начать кампанию посреди зимы; стужа была жестокая; по Висле и Нареву шел сильный лед, который легко мог снести наши мосты; земля покрылась снегом; наши магазины были не слишком изобильны; если бы даже они были наполнены, то мы не имели бы средств перевозить продовольствие: правда, что старая Пруссия — страна прекрасная и изобильная, и не уступает ни одной из европейских в плодородии.
Я ждал возвращения весны и опасался возобновления того, что было под Пултуском, в случае оттепели. Я не хотел испытать участи Карла XII под Полтавой. Но вскоре я заметил возможность обратить эти обстоятельства к нашей выгоде, ибо мне представлялся снова случай отрезать и уничтожить неприятельскую армию. Я послал Бернадотту приказание продолжать завлекать неприятеля к Висле. Точкой опоры должен был служить ему небольшой корпус, образованный в Торне маршалом Лефевром. Все прочие корпуса получили приказание выступить с квартир. 31-го января корпус Ланна собрался в Броке, Даву в Мышнице, Сульт и кавалерия в Вилленберге, а Ожеро в Нейденбурге; наконец и корпус Нея приблизился к Нейденбургу, где я назначил мою главную квартиру. Корпус Ланна остался на Нареве, чтоб прикрыть мой тыл и удерживать войска, оставленные русскими на этой реке. С остальными четырьмя корпусами и кавалерией, я решился зайти в тыл Беннингсена, надеясь так же разбить его, как пруссаков при Иене.
