Биджада, вождя племени
ал-‘атайба, то им в противостоянии с Ибн Са’удом двигали в основном чисто религиозные мотивы. Будучи неистовым, по выражению историков, последователем
ихванизма, он выступал за неизменность унаследованных от предков обычаев и традиций. Называл их «опорами шатра жизни». Была у него, как отмечают некоторые историки, и обида на Ибн Са’уда за то, чтот тот не назначил его губернатором Та’ифа, место которого он рассчитывал получить (315).
Ихваны, как уже говорилось, выражали недовольство действиями Ибн Са’уда по сдерживанию их набегов на земли Ирака и Трансиордании. Захват Хиджаза лишь разогрел в них страстное желание нанести удар по «скроенным инглизами уделам Хашимитов в Ираке и Трансиордании». Они полагали, что, подвинув Хашимитов, «отдавшихся в руки инглизов», из Хиджаза, незачем было уважать и рубежи их уделов в Ираке и Трансиордании.
Первая сшибка Ибн Са’уда с ихванами произошла 31 марта 1929 г., в местечке Сибила, что вблизи поселения Эль-‘Артавий-йа, где располагался «дом власти» племени ал-мутайр. Пулеметы, установленные на автомобилях Ибн Са’уда, сделали свое дело — скосили передовой отряд бедуинов и подавили их боевой дух. Вслед за этим Ибн Са’уд бросил на мятежников верблюжью кавалерию. И под ее натиском оставшиеся в живых ихваны рассеялись и укрылись в пустыне. Шейх Файсал ал-Давиш получил тяжелое ранение и попал в плен. Шейх Султан ибн Хумайд смог уйти от бросившейся вслед за ним погони (316).
Шейх Файсал находился в тяжелейшем состоянии. Врач, осмотрев его, сказал, что шансов на выживание у него практически нет. Поэтому Ибн Са’уд простил шейха и отпустил его, посчитав, что как соперник он для него больше никакой угрозы не представляет. Разрешил перевезти шейха в Эль-‘Артавиййю, дабы успел он перед смертью проститься с родными и близкими (317).
Прослышав о нисхождении, проявленном Ибн Са’удом к шейху Файсалу ал-Давишу, с просьбой о прощении и помиловании обратился к нему и укрывшийся в пустыне шейх Султан ибн Хумайд, вождь племени бану ‘атайба. Но в случае с ним Ибн Са’уд решил продемонстрировать другой пример обхождения с мятежником — жесткий и карающий. И тем самым наглядно показать бедуинам, что быть он может как добросердечным, так и твердым. В соответствии с требованием Ибн Са’уда шейх Ибн Хумайд сдался, и его поместили в темницу. Там он и умер. Эль-Гатгат, родное село шейха, с населением в 10 тыс. человек, где располагался «дом власти» племени бану ‘атайба, снесли до основания (318).
Вслед за этим Ибн Са’уд объехал все племена и города, выступившие на его стороне в схватке с мятежниками, и лично поблагодарил шейхов племен и горожан за верность Дому Са’удов.
Шейх Зайдан ибн Хислайн, вождь племени ал-'аджман, третий лидер повстанцев, укрывался в Эль-Хасе. Участия в сражении при Сибиле не принимал, но в триумвирате мятежников состоял. Понимая, что в противостоянии с Ибн Са’удом он, по сути, остался с ним один на один, шейх Зайдан «решил пойти на мировую». Но вместо того, чтобы обратиться к нему напрямую прибегнул к услугам посредника в лице Фахда ибн Джилуви, чей отец, ‘Абд Аллах, кузен Ибн Са’уда, занимал пост губернатора Эль-Хасы. Во время встречи с ним был задержан. Находясь под арестом, предупредил Фахда, что если его не отпустят, то племя бану ‘аджман определенно придет ему на помощь. Нападет на становище семейно-родового клана Фахда, где его содержат под стражей, со всеми вытекающими из этого, печальными для членов клана, последствиями. На что Фахд ответил, что если это случится, и как только воины племени бану ‘аджман приблизятся к становищу, то Ибн Хислайна тут же «поставят на мечи».
Поскольку никаких вестей от своего вождя племя в течение нескольких дней кряду не получало, то ‘аджманиты, заподозрив неладное, совершили набег на становище, где удерживали их шейха — и того тут же закололи. Потери сторон в завязавшейся сшибке составили одну тысячу человек. Инцидент этот серьезно осложнил обстановку и в без того неспокойной Эль-Хасе, и ударил по престижу Ибн Са’уда в племенах Северо-Восточной Аравии.
Вскоре ему донесли, что произошло то, чего уж никто не ожидал — тяжело раненый шейх Файсал ал-Давиш выздоровел. Поправившись, он объединился с ‘аджманитами и вновь восстал против Ибн Са’уда. Начал нападать на племена, лояльные Ибн Са’уду, разорять их становища и грабить торговые караваны, которые они формировали сами либо сопровождали по договоренностям с торговцами. Присоединились к нему и несколько крупных семейно-родовых кланов племени бану ‘атайба, связанных родственными узами с семейством казненного шейха Ибн Хумайда.
Надо сказать, что набеги эти отличались, порой, крайней жестокостью. Выходили за рамки правил бедуинских газу, предпринимавшихся в целях заполучения добычи, в первую очередь верблюдов и домашнего скота. Пощады не ведал никто. Всех, кто только попадал нападавшим под руку, убивали. Раненых мужчин в живых не оставляли: либо добивали, либо страшно калечили (319).
«Военные силы Ибн Сауда, — говорится в одном из донесений советского генконсульства в Джидде, — насчитывали 20 000 человек, а военные силы повстанцев — 12 000 человек». Действовали повстанцы дерзко. 20 августа 1929 г…принц Сауд едва спасся от мятежных бедуинов, которые напали на его кортеж из 17 автомобилей, следовавший в Эль-Хасу (320).
Изловить шейха Файсала не удавалось никак. Тактика, которую он использовал при набегах и заключавшаяся в том, чтобы «молнеиносно напасть, поживиться и тотчас же скрыться», была отточена им до совершенства. Он, как гром с ясного неба, обрушивался на торговые караваны и становища, нещадно грабил их и уходил в пустыню. Укрывался в приграничных с Недждом землях Кувейта и Ирака. Там же сбывал награбленное и приобретал все, что требовалось: продовольствие, оружие и боеприпасы. Отсюда — и нескончаемые обвинения Ибн Са’удом шейха Ахмада, тогдашнего правителя Кувейта, в «пособничестве мятежникам».
Ибн Са’уд полагал, что у шейха Файсала ал-Давиша имелись некие «секретные источники финансирования» учиненного им мятежа, что и объясняло наличие у него достаточного количества оружия и боеприпасов. Чтобы выявить эти источники, Ибн Са’уд направил в Кувейт шейха Мухаммада Ас’ада. Находясь там, тот узнал, что шейх Файсал ал-Давиш, действительно, получал оружие, амуницию и деньги через Кувейт, но нелегально. А вот кто оказывал ему эту помощь, разузнать так и не смог.
Впоследствии выяснилось, что среди тех, кто поддерживал мятежников, значился и иракский король Файсал (он сам признался в этом на встрече с британским верховным комиссаром в Ираке). Король Файсал считал, что до тех пор, пока Ибн Са’уд остается у власти, будет сохраняться и угроза безопасности Ираку. И чтобы устранить эту угрозу, надо ликвидировать главный инструмент власти Ибн Са’уда — «вывести из строя» созданную им военную машину в
