страны. Иначе говоря, утверждалось, что менее развитые республики получат из государственного бюджета больше по сравнению с тем, что они создавали. Поскольку РСФСР, Украина и балтийские республики были наиболее промышленно развитыми районами страны, часть их дохода должна была отчисляться в менее развитые республики, что можно установить и на основании советской экономической статистики, как показано в исследовании Шпехлер. Правда, признавалось, что такое выравнивание имеет определенные границы и что «известное неравенство останется всегда». Таким образом, политика выравнивания, т. е. экономической интеграции означала угрозу экономическим интересам именно РСФСР и других промышленно развитых районов.
Наконец, важным элементом интеграции является также стремление создать т. н. общесоветскую культуру. Директор института этнографии, Юрий Бромлей, подчеркивал, что нельзя отождествлять общесоветскую культуру на русском языке с русской культурой. «Этническое своеобразие культуры далеко не сводится лишь к языковой форме», — говорит Бромлей. По его же словам, «совершенно несостоятельны попытки советологов представить как руссификацию тот факт, что в процессе культурной интеграции в СССР огромная роль принадлежит русскому языку».
Имеется несколько причин, почему урбанизация внутри СССР приобретает ключевую роль в планах построения мировой коммунистической системы. Деревня является большой внутренней слабостью советской системы. Без ее успешной интеграции советская система не может претендовать на интеграцию других стран и народов, так же как и в случае с национальной интеграцией.
В самом деле в деревне сохраняется или же сохранялся уклад жизни, резко отличающейся от городского. Деревенские жители привязаны к земле и в этом качестве являются хозяевами ее. Их труд не отчужден, как труд промышленного рабочего и носит ярко выраженную задачу — добывание первичных сельскохозяйственных продуктов. Эти продукты непосредственно осязаемы, легко поддаются счету. Их назначение очевидно. Крестьянин — по природе экономист. И дело не только в том, что он является собственником земли. Опыт показывает, что даже при коллективном методе хозяйства, несмотря на снижение эффективности крестьянского труда, крестьянин все же продолжает видеть непосредственные плоды своего труда и выбирать наиболее эффективные его пути, если только размеры хозяйства дают ему эту возможность, и если он обладает правом самостоятельных действий внутри этого коллектива.
Этого лишен промышленный рабочий, ибо труд его полностью отчужден. Этого лишен также инженер, ибо ни ему, ни рабочему невозможно видеть реальный вклад каждого работника в конечный результат деятельности промышленного предприятия. Рабочий не может, например, понять, что внедрение дорогого автоматического оборудования может снизить экономическую эффективность предприятия, ибо не он покупает это оборудование.
Крестьянину же приходится постоянно учитывать эффективность своего труда. Производительные силы, которыми он располагает, преследуют ограниченную цель. Они используются тогда, когда нужны. Крестьянин будет выбирать то сельскохозяйственное орудие, тот сельскохозяйственный метод, который, по его мнению, полезен. Поэтому сельское хозяйство обычно достигает высокой эффективности из-за неотчужденного характера этого вида трудовой деятельности.
iHo это представляет экзистенциальный вызов городу, советской системе, которая создала такой вид промышленности, труд в которой в принципе отчужден и не является поэтому экономически эффективным. Производительные силы в городе и деревне в принципе организованы по разному даже в советских условиях, во всяком случае в тех деревнях, где еще сохранились колхозы, которые институционально не являются государственной собственностью. Несомненно, что даже в советских условиях колхозная коллективная собственность не приводит полностью к отчуждению труда.
Колхоз гораздо больше должен считаться с принципом экономической эффективности, чем совхоз, полностью становящийся на государственный бюджет. Именно поэтому и происходит давний процесс преобразования колхозов в совхозы.
Итак, наличие не полностью отчужденного деревенского уклада бросает вызов советской системе. Собственно говоря, лозунг уничтожения деревни был провозглашен с самого начала революции и даже до нее, как стирание противоположностей между городом и деревней. Но тогда этот лозунг носил абстрактный характер.
В последнее время уничтожение крестьянства, как важнейшая сознательная программа, была заново сформулирована советскими лидерами, как например, Сусловым, который говорил, что «преобразование всего уклада деревенской жизни, сближение условий труда и уровня жизни города и деревни» является одной из важнейших задач советското общества. Уничтожение крестьянства является целью уже того промежуточного общественного строя, который советские идеологи называют «развитым социализмом». А этот строй «являет собой общественный строй без антагонизмов с разрушенными в своей основе классовыми перегородками, большей подвижностью социальных граней и активным свободным перемещением граждан из одного общественного строя в другой». Согласно Суслову «дальнейшее сближение рабочего класса и колхозного крестьянства» — необходимое условие успешного строительства коммунизма. Ричард Косолапов утверждает, что этот процесс уже успешно реализуется: «Шаг за шагом уничтожается разница между рабочим и крестьянином». Однако, легко видеть, что это уничтожение разницы и сближение — не обмен между классами, как говорил Суслов, а постепенное уничтожение крестьянства. В самом деле в книге, изданной в Новосибирске в 1969 г. прямо говорится, что стирание грани между городом и деревней произойдет путем стирания с лица земли всякой деревни
«Главное, — говорит Косолапов, — это рабочий класс, в частности, потому, что он освоил всю городскую крупнопромышленную культуру (т. е. дошел до крайней степени отчуждения!), имеет решимость и способность отстоять ее, сохранить и развить дальше ее завоевания, сделать ее доступной всему народу, всем трудящимся».
Поэтому ничего не должно быть взято в город из деревни. На этом Косолапов строго настаивает. «Стоит упомянуть, — говорит он, — мнение, согласно которому формирование социально однородного общества истолковывается, как процесс, в ходе которого все классы и слои усваивают лучшие качества друг друга, а не какого-то одного передового класса, хотя им и является рабочий класс... В нашей стране происходит отнюдь не «окрестьяненье» промышленных рабочих и работников совхозов, а, наоборот, усвоение колхозниками качеств и черт промышленных рабочих», — иначе говоря полное отчуждение от результатов труда.
Становится понятным, что акцент на рабочем классе отнюдь не является демагогией. Превращение крестьян в рабочих — жизненно важный процесс советского общества.
Однако, какая-то часть сельского населения должна все же остаться в деревне. Ее призвано существенно изменить и «оздоровить». При этом ссылаются на Ленина, который говорил, что «только материальная база, техника, применение тракторов и машин в земледелии в массовом масштабе, электрификация в массовом масштабе в состоянии в корне изменить психологию мелкого земледельца» . Постоянно усиливается стремление как можно ближе свести труд сельскохозяйственный и промышленный. «Не случайно, — говорит Косолапов, — столь остра сейчас проблема полного перевода сельскохозяйственного производства на современные индустриальные рельсы». Уже сейчас «увеличивается доля работников, связанных с современной техникой». Упомянутый Ананьев утверждает, что идет новое наполнение слова крестьянин. Главная сила новой деревни — механизатор: «он неотделим от своих машин, какнеотделима от него и новая
