области, показывает, что из 547 поселений района 477 не имело клубов, 423 села, в которых проживала половина населения района не имели никаких культурно-бытовых учреждений, 86 из них расположены на расстоянии более 5 км от ближайшего клуба, 167 на таком же расстоянии от библиотеки. В 412 деревнях никогда не показывалось кино. «За сводками об укруплении начальных и восьмилетних школ, — говорит Староверов, — специализации сельских магазинов и т. п. скрываются тысячи деревень, которые остались без очагов культуры и регулярного медицинского обслуживания или какого-либо бытового обслуживания. Если на 10 тысяч населения районного центра приходится 23 врача и 117 коек, то в сельской местности — 2 врача и 33 койки. Причем эти два врача должны обслуживать более чем по 150 деревень каждый» .
В таких условиях массовая миграция из сельской местности не могла не иметь места. Крестьяне вместо того, чтобы переселяться в новые агрогорода, стали массами покидать сельскую местность, а молодежь стала вербоваться, куда глаза глядят.
Очень важным элементом миграции из деревни оказалась эмансипируемая деревенская молодая женщина. Как отмечают многие, она-то и оказалась движущей силой социального преобразования деревни. Прежде всего начался исход именно девушек, оказавшихся в первых рядах отрицателей деревенского образа жизни. На 1 января 1977 г. в Кировской области мужчин в возрасте от 16 до 19 лет было больше, чем женщин на 8000. В 12 сельсоветах Калининской области в 1971-1972 гг. в деревню вернулось после армии 87 юношей. Половина из них в тот же год женилась, но каждого третьего из них невеста увезла в город. В то же время школу в районе окончило 200 девушек, из которых на селе осталось лишь 15!
Сильное влияние на распад деревни оказала также массовая культура, которая стала внедряться туда после распространения телевизоров. Телевизор «лишь подчеркнул несоответствие традиционного сельского уклада современному городскому, укрепил городские ориентации молодежи села».
Миграция приобрела необратимый характер, ибо создалась модель стандартизированного поведения крестьян, как результат длительного и устойчивого процесса. В сельском населении, — как замечает Староверов, — создались определенные психологические сдвиги, «когда сложилось в привычку или традицию уезжать из деревни в город». Уже к 1975 г. Нечерноземье превратилось преимущественно в урбанизированную зону. Если к тому времени в СССР в целом было 40% сельского населения, то в целом по РСФСР осталось 35% сельского населения, а в Нечерноземье — 27-28%. В Ивановской и Тульской областях этот процент составлял 10-25%. В результате стремительной урбанизации к 1990 г. Горьковская и Кировская области превратятся в гиперурбанизированные районы с 85% городского населения.
С 1959 по 1978 г. число населенных пунктов в СССР почти исключительно за счет РСФСР уменьшилось более чем на 40%.
Но более того население, которое еще называется сельским, далеко не все занимается сельскохозяйственным трудом. В одном из районов Калининской области трудоспособные колхозники и работники совхозов составили не более 20% всего населения. Остальные — это пенсионеры, школьники, интеллигенция, работники обслуживания и быстро растущий слой людей, живущих в деревне, но работающих в промышленности, часто даже очень отдаленной.
При уменьшении общего сельского населения на 3% с 1959 по 1970 г. по СССР численность трудоспособного населения снизилась на 15%, а в Нечерноземье на 34-42%.
Грандиозный план Pax Sovietica с одной стороны увенчался крупными успехами. В самом деле внешнеполитические удачи СССР были потрясающими. Советская сфера влияния росла во всех частях света. В Африке, Азии, Латинской Америке — всюду росло число стран, либо прямо входящих в советский блок, либо попадавших в сферу влияния СССР. Вьетнам, Лаос, Камбоджа были захвачены коммунистами. Южный Йемен, Эфиопия, Ангола, Мозамбик и др. страны попали в советскую сферу влияния. Все это было блестящим успехом. Но все эти успехи имели глиняные ноги, ибо самая важная часть — программа внутренняя, потерпела поражение.
Прежде всего зашла в тупик программа индустриализации. С одной стороны советская промышленность превысила американскую по производству стали на 20%, нефти — на 33%, угля — на 33%, цемента — на 65%, по производству тракторов на 230%. Однако, в то же время темпы промышленного роста в ССОР постоянно снижались и упали за 10 лет с 7,1% до 3,4% в 1979 т. Причиной этого было широкое капитальное строительство с одной стороны, а с другой отсутствие экономического регулятора в направлении капвложений. Несмотря на то, что производство стали, нефти, угля выросло, дефицит металла и топлива возрос еще более из-за того, что значительная часть этих материалов шла не на производство, а снова на строительство, которое, как известно, отличается особой материалоемкостью. Дабы обойти этот дефицит, советские планировщики решили еще более увеличить разработку естественных ресурсов, но добывающая промышленность как раз и есть самый крупный пожиратель металла и топлива, а это еще более усугубило дефицит.
Главной ставкой индустриализации, как говорилось, были западно-сибирские нефть и газ. Но по отношению к ним даже в ССОР царил плохо скрытый скептицизм, ибо, по всей видимости, оценки запасов нефти и газа в этом районе были резко завышены, причем подозревают, что методы разведки там сильно напоминали научные методы Лысенко. СССР не удалось привлечь к разработке этих месторождений западный капитал, хотя такая попытка была сделана. Японцы, уже имевшие печальный опыт на Северном Сахалине, когда предложенная им для финансирования разработка нефти оказалась резко завышенной по запасам, отказались финансировать гипотетические Западно-Сибирские месторождения.
В советской печати указывалось, что себестоимость западносибирской нефти будет в 2-4 раза выше волжской, ибо большая ее часть находится на Крайнем Севере. Выяснилось также, что большое количество уже пробуренных скважин не используется из-за отсутствия инженерной подготовки их эксплуатации. В 1978 г. газета Труд сообщала, что добыча нефти в Тюмени находится на грани срыва. Не случайно Роберт Кэмпбелл назвал всю затею с западно-сибирской нефтью и газом «отчаянной игрой». Ясно одно, что если западно-сибирские нефть и газ не решат проблемы топливной базы индустриализации, СССР окажется в критическом экономическом положении.
Лихорадочная индустриализация вызвала резкий экономический кризис. Сибирские леса, если не были вырублены, то были разграблены, реки отравлены, живая природа оказалась на грани уничтожения.
Провалилась и амбициозная программа урбанизации и не потому, что не удалось разрушить русскую деревню. Деревня была разрушена, но вместе с нею было подорвано сельское хозяйство. Несмотря на гигантские капвложения, значительная часть техники, направленной в деревню, быстро превратилась там в груды металлолома. Механизаторы на мощных тракторах систематически уничтожали чувствительную пахотную землю. Исчезновение малых деревень и отсутствие дорог привело к тому, что огромные пахотные
