Летопись, как видим, не только проясняет ситуацию, но и ставит еще несколько вопросов, ответы на которые еще предстоит найти.
Вот что пишет об Анфале в своей интереснейшей работе В. В. Низов: «Анфал Никитин привлек внимание летописцев под 1409 г. Древнейшая редакция данного известия отразилась в Тверском своде епископа Антония 1412 г., одного из источников Тверской летописи начала XVI в.: «Въ лето 6917 (1409 г.). Преставися Арсении, епископъ Тверскыи, месяца марта въ 2 день. Того же лета поидоша Новогородци изъ Заволочиа по Двине, въ верхъ Сухоною, и вышли Костромою въ Волгу, и взяша на Костроме кормъ, и поидоша къ Новугороду Волгою, въюючи, и взяша Новгородъ Нижнии; и потомъ поидоша на усть Ками, на советь Анфалу, и не поспеша. Анфалъ же пошелъ задними водами въ Каму, князи Болгарские и Жекотстии слаша къ Анфалу, и взяша перемирие, и даша ему окупъ съ земли; Анфалъ же потому исплошися къ нимъ, они же яша его лестию въ Каме, а дружину его изсекоша, а инии разбегошася».
Тверская летопись 1412 года была использована составителем общерусского свода митрополита Фотия 1423 года («Владимирского полихрона»), вошедшего через Московский свод 1479 года в великокняжеский свод конца XV в. и зависимые от него летописные памятники конца XV — первой половины XVI в.; правда, рассказ 1409 г. вначале был значительно сокращен, потом слегка дополнен по московским источникам: «Того же лета ходи Анфалъ на Болгары Камою и Волгою, 100 насадов Камою, а Волгою 100 и 50. И избиша их в Каме татарове, а Анфала яша и ведоша въ Орду, а волжьскые насады не поспели». Важную подробность сохранил Архангелогородский летописец: «Того же лета Анфал Никитичь ходил с вятчаны на болгары, и там одолеша татарове и в Орду свели». Автор текста под 1409 год Новгородской Четвертой летописи поспешил похоронить своего легендарного земляка-изгоя: «Ходи Анфалъ на Болгары, и тамо оубиша». Близкая версия отразилась в краткой редакции «Хроники Руской» первой половины XV века: «Ходи Онфалъ на Болъгары ратью, и тамо около его рать побили татарове, а самого изъимаша».
Из рассматриваемых летописных материалов следует, что в начале 1409 мартовского года Анфал Никитин завершил подготовку широкомасштабной военно-речной операции против Волго-Камской Болгарии. Предусматривалось, что нападение на болгарские города произойдет одновременно с двух направлений: с Волги силами 150 заволочских насадов и с Камы силами 100 вятских насадов под водительством Анфала Никитина. Обе флотилии ушкуйников выступили в поход, очевидно, в конце апреля, когда реки полностью освободились ото льда. Успех ушкуйников зависел в значительной мере от синхронности действий обеих дружин, которую в те времена крайне сложно было добиться. Словом, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Вятские насады Анфала пришли в Нижнюю Каму первыми. Джукетауские («жекотстии») и болгарские князья вступили в переговоры и «даша ему окупъ съ земли». Лесть и сговорчивость неприятеля, вероятно, вскружили голову Анфалу, который перестал остерегаться («исполошися» — оплошать, не остерегаться) коварных иноверцев. Последние, обольстив самонадеянного воеводу, внезапно напали на вятскую дружину, «иссекоша» ее, «а инии разбегошася».
Взятого в плен Анфала передали Орде. Почти пятьдесят лет назад новгородские власти выдали (по решению княжеского съезда) ордынским ханам членов его первой ушкуйничьей дружины, разграбившей в 1360 году Джукетау; сам же он тогда избежал позора. Теперь жители Джукетау могли считать себя отомщенными.
Сформированная в Заволочье «волжская» судовая рать, поднявшись вверх по Северной Двине и Сухоне и спустившись по Костроме в Волгу, бросила якорь у города Костромы, чтобы принять на суда выделенный им провиант («корм»). Затем ратники пошли к Нижнему Новгороду, который «взяша» с бою, после чего направились к устью Камы, где выяснилось, что соединяться им уже не с кем. Заволочане выбились из согласованного командованием обеих дружин графика движения, очевидно, тогда, когда они воевали Нижний Новгород и его окрестности.
Интересно знать, почему отправившие воевать Волжскую Болгарию заволочане, намеренно отклонившись от графика движения и подставив, тем самым, под удар успех всей операции, напали на Нижний Новгород, управлявшийся с 1392 года московскими наместниками? Если в 1409 году заволочане выступили одновременно против великого князя Владимирского (выкупившего в 1392 году в Орде ярлыки на Нижегородско-Суздальское великое княжество) и Болгар, то почему их союзником стал земляк-изгой Анфал Никитин, перешедший на великокняжескую службу еще в 1397 году?
Думается, причины похода волго-камских насадов на Болгары находятся в прямой связи с той политической ситуацией, которая сложилась в Северо-Восточной Руси в результате нашествия полчищ Едигея в ноябре 1408 года Великий князь Василий Дмитриевич «со княгинею и съ детми отъеха къ Костроме», а Едигей три недели простоял в подмосковном Коломенском, пока его отряды воевали города и веси. «Безбожные сыны Измайлове» разорили и сожгли Коломну, Переяславль, Ростов, Юрьев, Дмитров, Серпухов, Нижний Новгород, Городец, Курмыш, Сару Великую…». По обоснованному предположению А. Н. Насонова, тогда ордынцы восстановили Нижегородское княжество, посадив на нижегородском и Городецком столах Даниила и Ивана, сыновей бывшего местного князя Бориса Константиновича. В середине декабря 1408 года Едигей получил известие о происходивших в Орде смутах и, взяв «окупа» 3000 руб., 20 декабря хан снял осаду Москвы и ушел степь.
Как известно, в Костроме заволочане запаслись «кормом», который, надо полагать, был подготовлен для них по распоряжению Василия I, пережидавшему здесь «Едигееву рать». Нападение заволочан на Нижний Новгород преследовало цель изгнать из города ставленников Едигея Даниила и Ивана Борисовичей и, тем самым, вернуть Нижегородскую землю под великокняжеское управление. Летописец подчеркивает, что ратники не грабили Нижний Новгород и не захватывали в плен его жителей, а только «взяша» город и «потомъ поидоша на усть Ками». Взять кремль сожженного татарами Нижнего Новгорода имело смысл лишь в том случае, если требовалось подчинить воле победителей укрывшихся в нем правителей или лишить их возможности управлять. Эти обстоятельства вполне определенно указывают на то, что инициатива волго-камского похода, его финансирование и обеспечение продовольствием и оружием принадлежала не Анфалу Никитину, которого летописи именуют едва ли не главным воеводой, а великому князю Василию Дмитриевичу, занимавшему в то же время княжеские столы и в Великом Новгороде, и в Вятской земле. Только великий князь Владимирский мог объединить людские и военно-экономические ресурсы двух суверенных земель — Новгородской и Вятской — для организации совместного похода на Болгар, которые в конце XIV — начале XV века и, в частности, в 1408 году, оказывали перманентную военную помощь бывшим нижегородским князьям. В политических целях походу был придан характер ушкуйничьего набега на болгарские города. Убедить в этом ордынцев и болгарских князей призваны были самовластные вятчане и их предводитель Анфал, впервые возглавивший ушкуйников почти 50 лет назад.
Скорбное известие о кончине легендарного ушкуйника и политического авантюриста Анфала Никитина поместили практически все общерусские летописные своды и многие местные летописцы. Великокняжеский летописный свод конца XV века и производные от него московские летописи под 1418 год сообщают: «Того же лета Михаило Розсохинъ уби на Вятке Анфала и сына его Нестера». В иной редакции передают этот текст общерусские летописи, опирающиеся на Новгородско-Софийское летописание начала XV века: «Того же лета оубиенъ бысть Анфалъ и сынъ его Нестеръ на Вятке от Михаила Розсохина». Еще короче говорят об этом устюжские летописи: «Того же лета Анфалъ Никитичь убиен бысть на Вятке и сын его Нестер». Вологодско-Пермская летопись конца XV — первой половины XVI века и Краткий летописец Погодинского собрания конца XVI — первой половины XVII века, протограф которого в части за XV век весьма близок к Вологодско-Пермской летописи, называют точную дату гибели Анфала: «Того же лета убиен бысть Анъфал и сынъ его Нестеръ на Вятке от Михаила Розсохина месяца июля 11». Волго-уральские известия Вологодско-Пермской летописи восходят к севернорусскому своду конца XV века, связанному своим происхождением с канцелярией архиепископа Филофея Пермского (1472–1501)[194], что придает содержащейся в летописи дате высокую степень достоверности. В этой связи представляется сомнительной указанная В. Н. Татищевым в вариантах к «Истории Российской» дата гибели Анфала Никитина и его сына Нестора: «июня в 12 день», заимствованная им из Новгородской Второй летописи третьей четверти XVI в. Мотивы распри в 1418 году М. Рассохина с А. Никитиным летописным источникам не известны»[195].
