— Доброе утро, уважаемый Борис Арнольдович! Как спали? Хорошо? Ну и прекрасно!
Самуил Иванович взял Бориса Арнольдовича под руку, так берут под руку, чтобы отвести в сторонку и объяснить нечто конфиденциальное, но куда поведешь не умеющего ходить?
— Вы извините, дорогой Борис Арнольдович, что так бесцеремонно вмешиваюсь, но мне кажется, вы сейчас пребываете в некотором недоумении, и вам просто необходимо чье-либо разъяснение. Понимаете, мы, конечно, умываемся по мере необходимости, у нас на Острове есть для этой цели специальные места общего пользования, конкретно, две речки есть, где все это и происходит, ну, там, умывание, еще, я не знаю, что. Что надо. Но дело сие — сугубо интимное, Боже упаси говорить о нем в присутствии детей или дам. Лучше вообще не говорить.
В общем — мой вам дружеский совет — потерпите еще несколько дней. Научитесь без посторонней помощи передвигаться, тогда уж… Но, конечно, если вам невмоготу, мои ребята могут вас и сейчас отнести…
Конечно, все это произносилось исключительно шепотом.
— Ой, что вы! — вынужден был также шепотом запротестовать Борис Арнольдович. — Не стоит беспокоиться, я, конечно, потерплю. В конце концов, это же не…
Он слегка замешкался.
— Вот именно! — сказал Самуил Иванович громко и перепрыгнул на свое дерево. Оттуда махнул рукой и смешался с остальными горожанами.
Так и пришлось завтракать без умывания. Уже второй раз. Можно себе представить, какими были к этому моменту руки Бориса Арнольдовича. Впрочем, у Нинели руки были ничуть не чище, но это совсем не влияло на аппетит. Сок плодов стекал по рукам и подбородку, так и высыхал липкими полосками, которые сперва выделялись на остальном фоне белизной, а потом, наоборот, чернотой.
— Хорошо! — сказала Нинель не без иронии, заканчивая трапезу и облизывая руки длинным тонким языком. — Общественная пища гораздо вкуснее добытой своим трудом…
И сразу перешла на деловой тон.
— Ладно. Пока не жарко, займемся строительством. Потом, когда солнце поднимется в зенит, станет невозможно работать. Ну, где бы вы хотели обосноваться?
— Да мне, собственно, все равно, но, думаю, что лучше всего где-то поблизости от вас…
— Правильно, — поддержала эту мысль Нинель, — нашему дереву лет восемьдесят, самый оптимальный возраст. И район у нас хороший. Не центральный, зато тихий. Соседи спокойные и незаурядные. Есть с кем пообщаться.
Короче так. Стойте здесь, а я влезу наверх, буду там необходимый материал заготовлять и бросать вам. Постарайтесь побольше поймать. Ловите и складывайте кучкой, например, вот сюда. Только смотрите не свалитесь…
И Нинель умчалась наверх. Туда, где ветки под ее тяжестью угрожающе прогнулись. Там она стала откусывать разной толщины прутики, веточки и бросать их вниз. Не сказать, что они очень легко ловились. Совсем даже не легко. Они ведь падали не в свободном пространстве, а в пространстве, полном всяких помех. Так что много стройматериала пропало.
Когда Нинель спустилась, Борис Арнольдович встретил ее смущенно, думал, она огорчится, какая маленькая получилась кучка. Но Нинель, наоборот, похвалила его за ловкость, сказала, что он делает успехи, и эта тренировка ему здорово пригодится на следующем занятии.
— Начинайте, — сказала Нинель, усаживаясь поудобней, — дальше я могу помогать вам только словом. Такова традиция. Да не беспокойтесь, все получится в лучшем виде, как мы говорим, не боги горшки обжигают.
— Мы тоже так говорим.
— Вот и прекрасно. Стало быть, берите эту ветку, кладите ее сюда. А эту на нее, нет, не так, наоборот… Да наоборот же! Ага. Правильно. Дальше эту… Что, длинная, не лезет? Стало быть, нужно немного укоротить. Ничего, ничего, кусайте смелее, иначе ваши зубы никогда не обретут нужные свойства…
Насчет зубов Борис Арнольдович хотел что-то возразить, но как возразишь с набитым ртом?
По-видимому, работа продвигалась недостаточно быстро, Нинель то и дело вскакивала, у нее, видимо, руки чесались что-нибудь подправить и ускорить, но она вовремя себя останавливала, усаживала на место, чтобы через минуту вскочить снова.
Как бы там ни было, к моменту, когда на нижних ярусах сделалось нечем дышать, каркас гнезда был готов. И Борис Арнольдович ощущал явное удовлетворение от работы.
— Ну, пошли, — сказала Нинель, протягивая руку, — пошли туда, где воля и свежий ветер, ставьте правую руку или ногу, как вам больше нравится, сюда, а левую сюда.
— Не надо так подробно, — неожиданно для самого себя осмелел Борис Арнольдович, — я попробую сам. Ведь однажды этот путь я уже одолевал. С Мардарием. И он мне говорил, куда что ставить.
И действительно, Борис Арнольдович довольно резво одолел знакомую дорогу, Нинель лишь подбадривала его снизу, следуя, как и Мардарий давеча, по пятам.
— Что ж, тем лучше, — сказала Нинель наверху, — приятно, когда ученик способный. Давайте немножко переведем дух и попробуем следующее упражнение.
Она устроилась в ветвях поудобнее, словно и впрямь запыхалась, а Борису Арнольдовичу не терпелось перейти к следующему этапу обучения, и он остался стоять, не присел даже.
— Гнездо у вас с первого раза, возможно, получится не очень, — рассуждала задумчиво Нинель, глядя в голубое небо, — но это ничего. Потом переделаете. И учтите, даже если кокон сделан мастерски, он все равно некоторое время доставляет лишь неудобства. То тут, то там давит, мешает и беспокоит. Но потом гнездо уплотнится, высохнет в том положении, какое будет удобно для вашего тела, да еще сухих листьев постелите, да натаскаете перьев из птичьих гнезд. Обустроитесь, умирать не надо! Тем более возвращаться. Неведомо куда.
«Сразу сделаю лучше вас! — вдруг упрямо решил Борис Арнольдович, пропуская последние слова Нинели мимо ушей. — В конце концов руки у меня или не руки?»
Потом он самостоятельно спустился обратно на исходный ярус, как бы для закрепления пройденного материала, потом еще раз поднялся наверх. Уже совсем быстро. Потом Нинель показала свешивавшуюся вниз лиану и приказала прыгнуть, ухватиться за нее, пролететь до самого конца, на всю, что называется, амплитуду и там отлепиться. И оказаться таким образом на чужом дереве.
Если бы кто-то другой попытался уговорить Бориса Арнольдовича проделать столь рискованный трюк, то, скорей всего, ничего бы из этих уговоров не вышло. А если и вышло бы, то далеко не сразу. Может, до самого вечера пришлось бы убеждать, пугая традициями, тиграми, голодом и всеобщим презрением. Но праздновать труса при четверорукой даме Борис Арнольдович не мог.
— Я понимаю, страшно, а все-таки не зажмуривайте глаза, уверяю, падать с открытыми глазами лучше, можно за что-нибудь схватиться тогда, когда уже все надежды вас покинули и вы вполне приготовились для встречи с Богом. Ну… — такими словами напутствовала Нинель своего подопечного.
И Борис Арнольдович прыгнул, выпучив от ужаса глаза. Трюк получился, конечно, шероховато, но на удивление легко.
Борис Арнольдович немного побыл на чужом дереве, горделиво огляделся, сожалея, что нет ни одного зрителя, потом тем же путем вернулся к Нинели. Снова проделал воздушное путешествие туда и обратно. И понял, что преодолен еще один очень важный психологический барьер. И стал поглядывать по сторонам, нет ли поблизости аналогичных воздушных троп.
Конечно, устройство джунглей было не столь единообразным, чтобы, освоив некоторый прием, свободно путешествовать в любую желаемую сторону, но и не столь разнообразным, чтобы некоторый прием не мог применяться постоянно.
Однако Нинель не поощрила Бориса Арнольдовича, когда он собирался было самостоятельно проложить новый маршрут.
— А вот туда вам пока не допрыгнуть, это почти на метр дальше, хотя кажется примерно одинаково. Не стоит спешить. Можно ведь одной неудачей сразу отбить всякую охоту. Помните об этом. Вообще, хватит на сегодня. И так теперь всю ночь будут болеть верхние руки… А чтобы не было скучно, я вам почитаю. Хотите?
Борис Арнольдович не успел ничего ответить, а Нинель уже достала из кармана на животе толстую книгу, довольно старую на вид, но еще вполне крепкую благодаря тому, что вся она была оклеена прозрачным пластиком, достала и открыла на заложенной листиком странице.
— Возможно, вы в своем мире эту книжку читали, а если не читали, то настоящая литература тем и отличается от ненастоящей, что ее можно читать с середины.
Пришлось Борису Арнольдовичу смирить свое нетерпение, хотя каждый успех в освоении этого мира приближал к миру родному, пришлось устраиваться поудобней, расслабиться и слушать с середины некий роман.
«…Так ехали они больше недели по малонаселенной местности, пробираясь уединенными тропинками и кружными дорогами и обходя города. За все это время с ними не произошло ничего замечательного. Встречались им, правда, бродячие шайки цыган, но, видя во главе отряда своего единоплеменника, они их не трогали…»
