что
корреляция не означает причинно-следственной связи [502]. Этому базовому принципу учат на каждом курсе по основам статистики, и он постоянно всплывает во всех общественных дискуссиях о науке, образовании, экономике и многом другом. Когда ученые анализируют данные
наблюдений, которые собраны без какого-либо рандомизированного экспериментального вмешательства (скажем, при отслеживании, как у детей по мере взросления растет словарный запас), они, как правило, просто смотрят на корреляции. Тут нечего стыдиться: мы многое можем узнать о том, как разные вещи связаны друг с другом в нашем мире, и построение точной картины корреляций – непременное условие для понимания таких систем, как мозг или общество. Правда, нам нужно быть крайне осторожными при интерпретации этих корреляций. Если мы обнаружим, что употребление большего количества кофе коррелирует с более высоким IQ (кстати, так и есть), то нельзя будет сделать вывод, будто “кофе повышает IQ” [503]. Причинная стрелка может с таким же успехом указывать в противоположную сторону: вы умнее – и поэтому пьете больше кофе. Либо же и то и другое может быть обусловлено неким третьим фактором, например принадлежностью к более обеспеченной социально-экономической группе – что делает людей здоровее, а следовательно, повышает их IQ, а еще приводит к тому, что люди пьют больше кофе, поскольку в их социальных кругах это модно [504]. Незатейливые и набившие оскомину рассуждения, однако же в 33 % пресс-релизов, изученных учеными из Кардиффского университета, осторожность в отношении причинно-следственных связей отбрасывалась, и звучало все так, будто результаты наблюдений, показывающие корреляцию, получены в ходе рандомизированного эксперимента, в котором причинно-следственные связи как раз можно было бы установить [505].
Раскрутка в пресс-релизах была сопряжена с шумихой в новостях. Исследователи из Кардиффа обнаружили, что если пресс-релиз преувеличивал утверждение первым, то аналогичное преувеличение в средствах массовой информации встречалось в шесть с половиной раз чаще для утверждений о рекомендациях, в двадцать раз – о причинно-следственных связях и в баснословные пятьдесят шесть раз – о переносе на человека (когда пресс-релиз был написан аккуратнее, журналисты преувеличивали факты лишь незначительно). И хотя это исследование и само было всего лишь корреляционным, команда из Кардиффа в 2019 году продолжила его впечатляющим рандомизированным [506]. Они работали с университетскими пресс-службами: изменяли выбранные наугад пресс-релизы, добавляя в них необоснованные утверждения о причинно-следственных связях, и сравнивали реакцию на подправленные пресс-релизы и на те, что больше соответствовали фактам. Как менялись пресс-релизы, так менялись и заголовки: преувеличение порождало преувеличение. Другое исследование, проведенное в том же 2019 году, прояснило еще одну деталь: раздутые новости о здоровье действительно заставляли читателей больше верить в пользу лечения [507].
В эпоху “чурналистики” [508], когда журналисты в вечном цейтноте нередко просто повторяют в своих статьях содержание пресс-релизов (сообщения о научных новостях частенько формулируются практически идентично пресс-релизам), ученые обладают огромной властью – и огромной ответственностью [509]. Ограничения, накладываемые системой рецензирования, какими бы слабыми они ни были, вообще отсутствуют при взаимодействии со средствами массовой информации, и предубеждения ученых относительно важности собственных результатов могут проявляться беспрепятственно. К сожалению, как только пресс-релиз надувает пузырь шумихи, трудно заставить его лопнуть. В 2017 году было показано, что результаты лишь около 50 % исследований в области здравоохранения, освещаемых в средствах массовой информации, в итоге подтверждаются в метаанализах (иначе говоря, 50 % оказываются в целом воспроизводимыми). Результат и сам по себе достаточно скандальный, но его еще усугубляет тот факт, что эти метаанализы редко, если вообще когда-либо, освещаются в прессе [510]. А к тому времени ущерб может быть уже нанесен. Приношу свои извинения Джонатану Свифту: раскрученная наука летит на крыльях, а опровержения, прихрамывая, плетутся вослед [511].
Пожалуй, та преходящая шумиха, что распространяется в новостных статьях, еще не самая вредная. А вот хайп, проникающий в книги, – совсем другое дело. Когда научно-популярные произведения ученых становятся бестселлерами, они создают идеи, которые остаются с нами надолго. В лучшем случае книги понятно излагают сложные научные результаты для широкого читателя без преувеличений и искажений, предлагая новые способы осмысления человека и мира. В худшем же – становятся раздольем для хайпа, “Диким Западом” далеко за пределами юрисдикции шерифов-рецензентов [512]. И опять грешит этим посильнее многих других моя собственная область – психология, которая легко прогибается под пользующиеся огромным успехом жанры самопомощи и жизненных советов.
Особенно яркий пример – идея “подвижного образа мышления”. Обладать подвижным образом мышления – значит верить, что, если усердно работать, возможно улучшать свои умственные способности, чтобы они не оставались статичными на протяжении жизни. Чего вы хотите избежать, так это “застывшего образа мышления”, когда не верите, что можете развивать свои способности. Создательница такой концепции образа мышления Кэрол Двек, психолог из Стэнфордского университета, опубликовала сотни научных работ на эту тему, но именно благодаря ее книге “Образ мышления: новая психология успеха” идея действительно получила широкую известность. Двек заставляет понятие образа мышления звучать как потенциально судьбоносное. “Взгляды, которые вы для себя принимаете, глубоко влияют на то, как вы ведете жизнь”, – пишет Двек. И еще: “Когда на первый план выходит образ мышления, вы попадаете в новый мир” [513]. И правда, когда вы узнаете об образе мышления, “вы вдруг поймете великих – в науке и искусстве, в спорте и бизнесе – и тех, кто мог бы такими стать. Вы поймете вашего партнера, вашего начальника, ваших друзей, ваших детей. Вы увидите, как раскрыть свой потенциал – и потенциал ваших детей” [514].
Хотя книга Двек в основном состоит из поучительных историй, ее успех и влияние (как и самой идеи ментальных установок в целом) основаны на том, что автор – ученый. И не просто какой-то ученый, а известный во всем мире профессор престижного университета, делящийся, как Двек пишет в самом начале книги, результатами своих научных исследований. Идеи Двек вызвали сущее помешательство в образовании: в 2016 году опрос американских учителей показал, что 57 % прошли обучение по принципам установок на развитие, а 98 % согласились с тем, что использование идей о подвижном образе мышления в классе улучшило бы показатели учеников. Тысячи школ в Великобритании упоминают на сайтах о своей политике по вопросу установок на развитие [515].
А что говорят нам лучшие исследования по установкам на развитие? В 2018 году свыше трехсот работ, посвященных образу мышления, были подвергнуты метаанализу [516]. Авторы сосредоточились на изучении корреляции между подвижным образом мышления людей (оцененным с помощью опросников) и их успеваемостью в школе или университете, а также на экспериментах,
