После этого у меня больше не было личных аудиенций с императором, кроме той, что состоялась в Варшаве в ноябре 1815 года, о которой я расскажу в конце этой книги.
После прискорбной потери князя Юзефа Понятовского во время переправы через реку Эльстер я больше не вспоминал об остатках польской армии, сопровождавшей Наполеона во Францию, поскольку не располагал данными об их участии в военных сражениях, ставшими лишним свидетельством их мужества и смелости. До меня дошла только сводка о боевых действиях, текст которой я привожу ниже.
«Со времени начала военных действий в августе 1813 года вплоть до переправы через Рейн в ноябре того же года в ходе военных операций, осуществленных седьмой польской дивизией легкой кавалерии в составе четвертого резервного кавалерийского корпуса под командованием дивизионного генерала Сокольницкого, особо отличились следующие офицеры:
Командир эскадрона Старженский, командир эскадрона егерей Мадалинский, командир уланского эскадрона Барский, лейтенант улан Обревский, командир эскадрона, адъютант дивизионного генерала Рожинский, гусарский полковник Сокольницкий, командир эскадрона Корн, командир эскадрона Ягмин, капитан егерей Езерский, полковник Оборский, капитан Щумлянский, майор вольтижеров Яблковский, капитан Левинский, полковники Суходревский и Потоцкий, майор гренадеров Коссецкий, бригадный генерал Серавский, майор Болеста, капитан Довятт.»
10 октября граф Вальми, будучи не в состоянии выполнять свои обязанности по причине тяжелой болезни, передал командование четвертым кавалерийским корпусом дивизионному генералу Сокольницкому. В сводке также упоминается, что полковник Курнатовский и генералы Толинский и Круковецкий отличились в боях не менее, чем многие из их соратников.
26 октября 1813 года, за четыре дня до начала сражения при Ханау, окруженный польскими офицерами на пригорке в стороне от дороги, Наполеон обратился к ним с речью, из которой запомнились следующие отрывки:
«Мне доложили о ваших намерениях. Как император и генерал я могу только похвалить ваши действия. Мне не в чем упрекнуть вас. По отношению ко мне вы повели себя честно и не пожелали оставить меня, не предупредив об этом. Вы даже пообещали сопровождать меня до Рейна… Сегодня я хочу дать вам добрый совет. Скажите мне, куда вы собираетесь возвращаться? К вашему королю, который сам, возможно, лишен убежища?.. Вы вольны вернуться к себе, если того желаете. Больше или меньше на две или три тысячи человек, даже таких храбрых как вы, ничего не изменит в моих делах. Однако бойтесь, чтобы ваши братья и будущее поколение не упрекнули вас в том, что Польша больше не существует… Если вы оставите меня, у меня не будет права говорить от вашего имени. Полагаю, что, невзирая на все неудачи, я по-прежнему остаюсь самым сильным монархом Европы. Все еще может перемениться… К тому же, ваше политическое существование не прекращается, так как вы существуете согласно договорам до тех пор, пока не будет подписан новый договор. Даже если мне придется пожертвовать вами, про вас не забудут в будущем мирном договоре. Словом, вы можете спокойно возвращаться домой».
Убежденные, что честь и долг не позволяют им оставить Наполеона, поляки без колебания пошли за ним во Францию. В книге судеб было сказано, что их судьба изменится и определится стечением обстоятельств, которые позволили императору Александру осуществить свои благодетельные намерения по отношению к польской нации.
После взятия Парижа Костюшко еще до того, как предстать перед пожелавшим встретиться с ним Александром, принявшим его с большой любезностью и почестями, написал из Бервиля императору следующее письмо, датированное 9 апреля 1814 года.
«Государь! Я осмеливаюсь обратиться из моего скромного убежища с просьбою к великому монарху, великому полководцу и в особенности к защитнику всего человечества, качество, единственное в своем роде, ибо мне известно все величие его души. Да, Государь, мне хорошо знакома ваша доброта, ваша щедрость и великодушие. Я прошу у вас трех милостей, первую: даровать полякам всеобщую амнистию, безо всяких ограничений, так чтобы крестьяне, рассеянные за границей, считались свободными, если они возвратятся к своим очагам. Вторую: чтобы Ваше Величество провозгласили себя королем польским со свободной конституцией, близкой к английской; учредили бы в Польше народную школу для крестьян, где воспитанники содержались бы на счет правительства, и уничтожили бы по прошествии десяти лет крепостное право, с наделом крестьян землею. Если мои просьбы будут уважены, то, не смотря на свою болезнь, я отправлюсь лично с тем, чтобы повергнуться к стопам Вашего Величества, поблагодарить Вас и чтобы первому воздать Вам должный почет, как моему монарху. Если бы мои ничтожные способности могли еще принести малейшую пользу, то я не медля отправился бы отсюда с тем, чтобы присоединиться к моим соотечественникам и с честью и преданностью служить моей родине и моему монарху.
Третья просьба моя, Государь, хотя имеет вполне частный характер, но тем не менее весьма живо интересует меня. Вот уже 14 лет, как я живу в почтенном доме г-на Зельтнера, швейцарца по происхождению, бывшего некогда швейцарским послом во Франции. Я многим обязан ему, но мы оба бедны, а он обременен многочисленной семьей. Поэтому я убедительно прошу дать ему приличное место при новом французском правительстве или в Польше. Он человек образованный, и я ручаюсь за его неподкупную честность.
С глубочайшим уважением имею честь быть и т. д.
Подписано Костюшко».
Ответ Его Величества императора Всероссийского Александра
Париж, 3 мая 1814 года.
«С особым удовольствием, генерал, отвечаю на ваше письмо. Самые дорогие желания ваши исполнятся. С помощью Всевышнего я надеюсь осуществить возрождение храброй и почтенной нации, к которой вы принадлежите.
Я дал в этом торжественную клятву, и благосостояние польского народа всегда было предметом моих забот. Одни лишь политические обстоятельства послужили преградой к осуществлению моих намерений. Ныне препятствия эти уже не существуют, они устранены страшной, но в то же время и славной двухлетней войной. Пройдет еще несколько времени, и при мудром управлении поляки будут снова иметь отечество и имя, и мне будет отрадно доказать им, что человек, которого они считают своим врагом, забыв прошедшее, осуществит все их желания. Как отрадно будет мне, генерал, иметь вас помощником при этих благотворных трудах! Ваше имя, ваш характер, ваши способности будут мне лучшей поддержкой.
Подписано Александр».
После подписания договора в Фонтенбло генерал Домбровский, запросивший у императора Александра разрешения на возвращение в Польшу, получил указание на то, что войска герцогства Варшавского смогут отправиться на родину одновременно с отводом русских войск и, возвратившись к себе, поляки смогут по своему желанию уволиться из армии, либо продолжить службу.
Главнокомандующим польской армией был назначен великий князь Константин. В Сен-Дени он присоединился к командирам корпусов для представления Его Величеству императору Александру.
Депутаты от имени двенадцати генералов и шестисот офицеров, что оставались от сорока полков герцогства Варшавского, подали письменное прошение с просьбой:
1. Объединить все остатки корпусов в единый корпус под названием армия герцогства Варшавского. – (Принято.)
2. Сохранить за польскими полками их названия и форму одежды. – (Принято.) При условии возможного уменьшения числа полков в зависимости от доходов и состояния герцогства Варшавского.
3. Сохранить воинские звания. – (Принято.)
4. Разрешить увольнение всем тем, кто решил покинуть службу. – (Принято.)
5. Гарантировать жалованье из бюджета герцогства даже для тех, кто покинет службу, чтобы вернуться … (Статья требует доработки.)
6. Потребовать от правительства Франции задержанное жалованье, поскольку лишенная всяческих ресурсов польская армия не может воспользоваться благорасположением российского императора. (Обещано поддержать данную просьбу).
7. Оказать помощь армии, испытывающей особую потребность в обмундировании и потерявшей во время кампании все свои повозки. (Направлено в администрацию графа Нессельроде.)
8. Получать фураж для лошадей на равных условиях с русской кавалерией. – (Принято.)
В Париже был назначен комитет в составе генералов Домбровского, Зайончека, князя Сулковского, Вельгорского, Сераковского и князя Гедройца, которому была поручена реорганизация польской армии. Генерал Круковецкий был отправлен в Лондон, генерал Пащковский – в Венгрию и еще один генерал – в Берлин, дабы ускорить возвращение польских военнопленных из этих стран.
