планирует посетить её мужа для возобновления отношений.
– Ой, кому-то будет совсем не весело, – хмыкнула я.
– А я на рынке обычно покупаю рыбу у Тамилы Макаровны, она в их доме живёт, – заблестела глазами Римма Марковна, – запущу информацию, что Ольга едет специально к Быкову.
– Мда, это будет эпическая битва, – с довольным видом потирая руки, заметила Нора Георгиевна.
А еще нужно решить вопрос, как отбить Горшковым охоту к квартире Валеева, – сказала я.
– И к этой квартире, – добавила Римма Марковна.
– Я посоветуюсь с Сергеем, – сказала Нора Георгиевна. – Это ученик моего покойного мужа. Талантливый мальчик. Юрист.
– Прекрасно, – кивнула Римма Марковна и посмотрела на меня, – А ты что собираешься делать?
– Сначала поеду в Красный Маяк, – ответила я и мстительно улыбнулась.
– А потом?
– А потом – в Москву.
Я как раз выехала из города и уже поворачивала на дорогу, ведущую в сторону деревни Красный Маяк, как на развилке у безымянной стелы в виде огромной звезды и двух гипертрофированных пузатых колосков, подняла руку старушка. Обычная такая, божий одуванчик, в тёмном платке и с двумя огромными увесистыми сумками.
Я остановилась.
– До Графского? – строго спросила старушка, цепко хватаясь за дверцу автомобиля.
Я сперва даже не поняла, что за Графское такое, но потом вспомнила, что это же название Красного Маяка до революционного переименования.
– Да, – не успела ответить я, потому что бабулька уже садилась в машину, рядом со мной, на переднее сидение.
В салоне моментально появился запах старого тела, жареного лука и одеколона «Ландыш – Новая Заря». Я открыла окошко, лучше уж буду пыль глотать, чем все эти запахи.
– Ты мои сумки в багажник поставь, – велела она мне сердитым тоном. – Только синюю осторожно, там посуда, так что ставь сверху, чтобы не побилась.
«Простота хуже воровства» – вот многое мне в этом времени нравится, нравится открытость людей, чувство «плеча», взаимовыручка и помощь друг другу. Но вот эти вот закидоны меня просто бесят. Я согласна, что помочь ближнему, подвезти до деревни, куда автобус ходит не так часто, да и переполнен постоянно – это святое, но вот почему я должна сама таскать чьи-то неподъемные баулы – мне не понятно.
Тем не менее пришлось вылезать из машины, открывать багажник и ставить сумки. К слову сказать, в деревню я ехала не с пустыми руками – помнила, как Лидочкина мать в прошлый раз надавала мне две сумки продуктов. Я хоть моей целью было свести до минимума, а то и покончить с этим странными пассивно-агрессивными родственными отношениями, подарки я всё-таки везла. Не знаю почему так. Просто по-другому не могла.
И теперь мне пришлось вытаскивать свою сумку, пристраивать баулы старушки, затем обратно пытаться впихнуть свою. Места там уже не было, поэтому мою сумку я поставила на заднее сидение.
– А почему мою сзади не поставила? – возмутилась старушка. – Я же говорю, там посуда. Побьётся – будешь возмещать.
На эту сентенцию я не ответила ничего, молча села на водительское сидение и завела машину.
– А посуда у меня дорогая, – не унималась бабулька, – сервиз на двенадцать персон, между прочим, мне по знакомству достался. И бокалы из чешского стекла, бордовые. Так что езжай осторожно и не гони.
Я вздохнула и тронулась.
– Постой, это же ты Скобелевых дочка, да? – близоруко прищурилась на меня старушка, – Лидка, ты, что ли?
Я кивнула.
– А я-то думаю, почему лицо такое знакомое! – продолжала рассыпаться в озарениях старушка. – А ты что же меня, не признала? Бабка Райка я, Миронова, Юлькина бабушка. Хотя ты с нашей Юлькой и не дружила почитай. Это Лариска всё больше с нею на танцульки свои бегала.
Я не знала, кто такая Юлька, поэтому от комментариев воздержалась.
– А ты в село надолго? – спросила бабка Райка. – А то я во вторник на базар в город опять хочу ехать, так хорошо было бы с тобой.
– Не знаю, – ответила я.
Реально не знала. Если всё пройдет, как я планировала, то в обед я хотела выехать обратно. Но информировать об этом бойкую старушку не посчитала нужным, поэтому ответила расплывчато.
– А и правда, – сказала бабка Райка, – откуда ж тебе знать. Работы сейчас на селе – делать, не переделать, так что скорей всего – надолго. Как раз до вторника управишься, и то не факт. Но если не успеешь, то тогда в среду отвезешь меня.
Я не нашлась, что ответить на это, вздохнула, что всю дорогу придется слушать трёп невольной попутчицы, и обречённо порулила дальше.
Хлеба вдоль дороги уже убрали. Так что огромные проплешины нив беззубо щерились рыжеватой стернёй, деревья по обочинам стали понемногу желтеть, небо было синее-синее, и настроение у меня незаметно стало задумчиво-мечтательное.
Бабка Райка включила режим «поворчать», но смысла в её возмущениях особого не было, так что я воспринимала это всё фоном. Больше любовалась природой за окном. Примерно до тех пор, пока в монологе старушки не проскочили странные слова:
– …ну ладно еще ты, тебя-то Шурка ненавидела всегда, с детства, – обстоятельно обсказывала бабка Райка, – а вот чегой она нынче на Лариску-то взъелась – не понятно мне. Но я мыслю так, что…
– Подождите, – невежливо перебила я попутчицу.
– Что? – откликнулась старушка, обрадовавшись, что я хоть как-то реагирую на её болтовню. Видимо привыкла, что остальные обычно отмахиваются от густого «потока сознания» словоохотливой бабки.
– А вы знаете причину, почему меня мать так ненавидит? – сформулировала я вопрос (странно, это мать Лидочки, не моя, но вот я задала вопрос вроде как простой и не касающийся лично меня, а в горле аж ком появился и руки отчего-то задрожали).
– Ну так… – принялась выкручиваться бабка Райка.
– Да говорите, я и так знаю, просто хочу с общественным мнением сравнить, – дипломатично пришла на выручку в щекотливой ситуации я.
– Ну, раз знаешь, – недоверчиво взглянула на меня старушка, но, не найдя ничего подозрительного во мне, осторожно продолжила, – Лариску-то она любит, когда родила, так уж с нею тетешкалась, словно с куклой. А как ты появилась, все думали, что с тобой ещё больше должна, второе дитя, оно же всегда более любимое, уже мамка понимание есть, что к чему…
– И почему? – вернула я бабульку ближе к теме.
– Так это… – смутилась вдруг старушка. – Шурка, говорят, нагуляла тебя. Степан-то он мужик хороший, но покорный, как телок, слова поперёк лишний раз не скажет. А нам же, бабам, в мужиках огонь нужен… ну, ты понимаешь же…
– Угу, – поддакнула я.
Вот оно что. Я примерно так и подозревала.
