— Опять эти, — воскликнул Эдик, — «гвардейцы кардинала»!
— Батавы, — подтвердил Искандер, деловито развязывая ремешки на обоих мечах.
— Да они их просто грабят! — пригляделся Чанба.
— Рысью! — гаркнул Сергий. — Всыпем фрицам!
И все четверо, со свистом и гиканьем, понеслись с горки.
Батавы, деловито отбиравшие у «иммигрантов» ценные вещи, заметили прибавление новых действующих лиц, но нисколько не встревожились, обрадовались даже — драку германцы любили не меньше разбоя.
Роксолан придержал коня и перемолвился с Гефестаем парой слов. Рыжий батав, выделявшийся обилием золотых цацок на панцире, поднял руку и выехал вперед. Роскошный экземпляр! Сверкающий шлем-шишак с торчащими рогами венчал батава, придавая грозный оттенок взгляду маленьких синеньких глазок из-под насупленных белесых бровей. Порядком засаленная борода была заплетена в косички. Монументальное тулово хранил кожаный доспех, обшитый бронзовыми пластинами, на плечах лежал плащ, подбитый лисьим мехом, а в руке, как скипетр, германец держал боевую секиру-оскорд. Конь был под стать всаднику — толстоногий фризский жеребец. Он тяжело переступал огромными, в две ладони копытами, потряхивая лохматой головой на короткой массивной шее. За гривой почти не видно было ремней узды и нагрудника.
— Мы первые! — рявкнул батав. — Ищите себе другую добычу!
— А ну отпустил! — прикрикнул Эдик.
— Да вы кто такие? — грозно вылупился германец. Сергий остановился шагах в десяти от него и отрекомендовался:
— Особой когорты претории гастат-кентурион Сергий Корнелий Роксолан!
Батав оглядел одеяние преторианцев, выпучил глазенки и захохотал. Его гогот подхватили остальные.
— Этими сказками ты девок дури, понял? — сказал батав.
«Гастарбайтеры», пользуясь случаем, чесанули в лес — и исчезли за деревьями.
— Парни! — рявкнул батавский главарь. — Тут подвалила кой-какая мелочь пузатая, но с мечами! Попользуемся? Двое на одного!
— Эй, рыжий! — послышался громкий насмешливый голос. — Ты плохо умеешь считать!
Батав и Роксолан обернулись одновременно. С левого фланга подъезжал Луций Эльвий. Остальные ликторы, оставив в покое связки фасций, недвусмысленно помахивали топориками.
— Если хочешь крови, то давай, — мягко проговорил Луций, — нас ровно столько же, сколько и вас. А легат будет следить, чтобы мы надрали все ваши волосатые задницы. Один на один!
— Убирайтесь! — выехал вперед Гай. — Я легат, и я приказываю вам.
— Няньке своей будешь приказывать! — крикнул германец.
Батавы загоготали, потихоньку готовясь к бою, но атаковать не спешили — стычка вступила в фазу взаимных оскорблений и словесных дуэлей, когда противники копят злость. Вожак небрежно перехватил секиру и произнес со снисхождением:
— Я — Зигмирт сын Ательстана, призван самим императором и всегда бил проходимцев, хоть тех, — он показал на лес, куда умотали «иммигранты», — хоть этих! — закончил он, переводя заскорузлый палец на преторианцев.
— Подними секиру, Зигмирт, — серьезно попросил Сергий. — Повыше!
Батав очень удивился, но поднял. В то же мгновенье свистнула стрела и расщепила топорище. Зигмирт дернул рогатым шишаком.
Гефестай приветственно помахал ему. Он держал в руке мощный степной лук, склеенный из роговых пластин. Тетивой этой убийственной дуге служила «косичка» из оленьих жилок, а выпущенная стрела била с огромной силой — попадая в грудь, она сносила человека с ног.
— Прошу учесть, — сухо проговорил Сергий, — что я не повторяю дважды. Вам было приказано уматывать — ну так уматывайте! Биться нам недосуг, да и кому потом убирать с дороги ваши вонючие трупы? Короче. Разворачивайтесь и следуйте куда ехали, иначе перестреляем, как цыплят!
В эту самую минуту из рощи за дорогой вылетела стая ворон. Пронзительно каркая, черные птицы пронеслись через виа. Зигмирт побледнел, снял с шеи амулет из высушенных лап волка и ворона и приложил ко лбу. Суеверные германцы почитали ворона священной птицей, посланцем богов. Боги о чем-то предупреждали.
— Клянусь Манном, — проворчал Зигмирт, понукая коня, — я тебя еще найду, Сергий, кем бы ты ни был!
Он пришпорил огромного коняку, и тот потрюхал мимо преторианцев и ликторов. Гефестай с Луцием вежливо посторонились, уступая дорогу, и даже Эдик придержал язык, дабы не осложнять политическую обстановку. Батавы, подозрительно зыркая, потрусили следом за предводителем. Когда последний из них, незаметно для Зигмирта погрозив кулаком, скрылся за возвышенностью, Чанба выразился:
— Заметили? Сразу как-то посвежело!
Гефестай хмыкнул и проговорил, пряча лук в кожаный горит:[40]
— Жалко, что не дали мне стрельнуть. Троих я бы завалил. Или пятерых.
— Ты был адекватен, — похвалил его Искандер.
— Что стоим? — улыбнулся Сергий. — Вперед, и с песней!
Преторианцы пришпорили коней, и скоро дорога увела их дальше к северу, ближе к границам Дакии. Ликторы, «конвоировавшие» Гая Антония Скавра, поспешали следом.
Виминаций, город и порт, где стояли триремы Данувийской флотилии, они миновали без остановок. За Виминацием, у Ледераты, на тот берег вел понтонный мост, но преторианцам туда было не надо. Сергий поскакал на восток, сначала по дороге Тиберия, потом вышел на виа Траяна. О, это была особенная дорога! В этих местах могучее течение Данувия пробивало себе путь между Карпатами и Балканами, вода пенилась и грохотала, зажатая скалистыми утесами. Берега как такового не существовало — отвесные гладкие стены возносились из бурлящих вод на сотни локтей вверх. Называлось это место Клиссурой, или Железными Воротами. Дакам и в голову не приходило оборонять здешние берега — Данувий сам справлялся с охраной подступов. А легионеры Траяна ухитрились-таки проложить удобную дорогу по вертикальной стене! Прорубили в скалах террасу шириной шага в два, прямо над рекою, а с краю обрыва выдолбили отверстия. Забили в них дубовые бревна, сколотив что-то вроде балкона в десятки миль длиной. Настелили крепкие доски — и получилась вполне приличная виа Траяна. Едешь по ней, справа — каменная стена со следами кирок, сверху нависает каменный свод, а слева, за крепкими перилами, гремит и беснуется Данувий, вздымая и скручивая водяные валы, швыряясь ошметками пены. Мелкая водяная пыль висит в воздухе постоянно, играя на солнце радугами.
— Здорово тут! — провопил Эдик, перекрикивая гул несущейся реки.
— Ага! — заорал Гефестай. — Тихо так! Водичка плещется!
Солнце убралось за скалы, и в каньоне тут же сгустился сумрак. Повеяло зябкой сыростью, как из погреба. Сергий направил коня поближе к перилам — тот зафыркал испуганно, замотал головой. Зато хоть небо открылось над головой — и отвесная гранитная стена, уходящая по вертикали вверх.
