«Что теперь? Зачем всё теперь? Зачем?»
И он второй раз в жизни заплакал.
Генерал сидел на краю ванной в состоянии полной апатии. Где-то в глубине сознания проскальзывала мысль о том, что нужно привести себя в порядок и выходить наружу. Он не мог сидеть здесь бесконечно. Свирский заставил себя умыться и вымыть руки. Куртка и брюки были безнадёжно испачканы кровью. Оттирать их было бессмысленно. На рубашке были огромные пятна пота под мышками.
За дверью кто-то басил, выспрашивая у парня. Тот отвечал тенорком:
— Ну, я выскочил, в чём был, и увидел, как он расстреливает машину.
Потом:
— Не. Я только одного уложил. А второго — товарищ генерал.
За расспрашивающим закрылась входная дверь. Меньше всего генералу хотелось бы, чтобы его в таком виде увидел кто-либо из подчинённых.
В голове мелькнула мысль:
«А почему на меня? Почему сейчас?»
Нападавшие явно были кавказцами. Это он понял. Покушение было тщательно спланировано. Они поджидали именно его. Отомстить за Кавказ? Зачем посылать так далеко? Он — не та фигура, за которой следовало бы охотиться, чтобы отомстить. Генерал служил в штабе и не принимал непосредственного участия в военных действиях. Тогда почему?
Там, в Таджикистане, прежде чем атаковать, напали и тяжело ранили командующего.
Мысли в голове перекатывались, как тяжёлые шары.
«Сначала организовали покушение, затем попытались взорвать штаб, и только потом пошли на них из Афгана. Покушение, штаб, атака. Штаб!»
Свирский рывком открыл дверь.
— Николай! — вспомнил он имя парня.
Тот возник в дверном проёме, явно испуганный. Он уже успел одеться. Из-за спины выглянула ещё более испуганная мать.
— Быстро в мою машину! Возьми оттуда мой коммуникатор! Быстро!
— Есть!
Парень рванул к входной двери, на ходу схватив в руки автомат.
«Хорошо обучил их комендант со своими отставниками», — автоматически отметил Свирский.
— Простите! Как вас зовут? — Обратился он к появившейся матери парня.
— Ирина Александровна.
Генерал попытался придать своему голосу теплоту, но он предательски дрожал. Свирский не узнавал себя.
— Ирина Александровна! У вас не найдутся мужские брюки. Мне срочно нужно в штаб, а я не могу явиться туда в таком виде.
И он показал на себя. Потом добавил:
— Я верну.
Та захлопотала.
— Да, конечно же. От моего мужа остались. Он сейчас на Амуре служит.
На Амуре шли самые кровопролитные бои с китайцами.
Она быстро вернулась с тёмно-коричневыми брюками.
— Вот. Вам подойдут.
В это время влетел Колька с коммуникатором, который держал за антенну. Тот был перепачкан кровью. Он знал, чья это кровь. Генерал прошёл в ванную и стёр кровь полотенцем. Он действовал, как автоматический механизм. Свирский знал это состояние. Знал по всем войнам, которые прошёл.
Он стал набирать номер. Пальцы плохо слушались, но, в конце концов, удалось соединиться.
— Дежурный, капитан…
— Отставить! Свирский. Весь личный состав дежурного взвода на улицу! Выставить блокпосты на всех подъездных путях к зданию штаба в радиусе 50 метров! Останавливать весь транспорт без исключения! В случае неподчинения, стрелять на поражение! Без предупреждения! Приказ поняли?
— Так точно! Взять под охрану…
— Отставить! Выполнять! Под твою личную ответственность, капитан. Стрелять на поражение! Выполнять немедленно!
Он опять вышел из ванной в коридор. Там стояли перепуганные мать с сыном.
— Николай! — ещё раз обратился к нему генерал. — Какой транспорт во дворе?
— Микроавтобус медпомощи.
— Подойди к старшему по званию и скажи, чтобы подогнал его вплотную к подъезду! И чтобы убрал всех зевак! Задачу понял?
— Так точно! — рявкнул парень и рванул к двери.
Он не расставался с Калашниковым.
«Хорошим будет солдатом».
Пока тот бегал, генерал натянул на себя брюки отца парня. Мужик был здоровым, и они болтались на животе. Он, как мог, затянул их ремнем из форменных брюк и свернул в узел свои и куртку. Посмотрел на себя в зеркало. На него глядел боец. Не старик, а боец.
— А вот сейчас повоюем, гады! — сказал он вслух и вышел из ванной.
— Готово, товарищ генерал! — доложил Колька.
Прежде, чем уйти, он обратился к парню:
— Благодарю за службу!
Тот вытянулся.
— Служу народу!
Это был девиз, который ввёл главнокомандующий и который быстро прижился. Это была поистине народная война. Каждый из народов воевал за выживание. Как в Великой Отечественной.
Свирский пожал ему руку.
— Я прослежу за твоей военной карьерой, — пообещал он.
— Спасибо, товарищ генерал.
Следующей была его мать. Молодая женщина, но с сетью морщин на лице от постоянной борьбы за выживание.
— Ирина Александровна! Спасибо за всё. За Николая. Он будет настоящим мужчиной.
Она смутилась, но быстро пришла в себя.
— А та женщина в машине, она…
«Что скрывать? И так весь город знает».
Генерал посмотрел в сторону.
— Да.
Он повернулся к двери, чтобы не видеть слёз, которые хлынули из глаз матери Кольки.
Выйдя из подъезда, он сразу же нырнул на переднее сидение микроавтобуса санитарной службы. К нему подскочил сержант.
— Кто внутри?
Автобус был старенький, рассчитанный на перевозку двух тел.
— Женщина и один из рядовых, — доложил сержант.
Оксана опять была с ним в одной автомашине.
— Когда будете выгружать, прикройте носилки и проследите, чтобы не было посторонних, — сказал он, глядя в пространство.
За всю жизнь он видел несчётное количество трупов и знал отношение к ним тыловых служб.
— Не беспокойтесь, товарищ генерал. Всё сделаем по-человечески. — Совсем не по-уставному вдруг ответил сержант.
Свирский сфокусировал взгляд на говорившем. Человеку с сержантскими погонами было глубоко за пятьдесят. Это был резерв начмеда.
И добавил, как будто прочитав его мысли:
— Вы можете переместиться в салон. Я думаю, что вам там будет лучше.
Но переместиться в салон генерал не успел. Грянул оглушительный взрыв и в округе посыпались стёкла. Перепуганные люди бросились по подъездам. Из-за домов поднялся столб дыма.
Он знал, что произошло. Началась война.
Генерал шагнул внутрь через выбитую входную дверь штаба. К нему по битому стеклу бросился капитан, на ходу начав доклад: «Дежурный…». Вид у него был испуганный.
— Отставить! — на ходу бросил Свирский.
