сокровища, равного которому нет. И ни у кого, ни у миллиардеров, ни у венценосцев. Не знаю, чего бы ты не мог в конце концов, потихоньку-помаленьку получить. С моей, понятно, помощью…
– Не я, а мы. Мы можем получить.
– Ой, да что ты, Витенька, в самом деле… Мне ж одному ничего почти не надо. Катерина моя от меня ушла почти что сразу, как уволили.
– Так, значит… Поздравляю тогда. Если увольнение привело к разводу с такой пр-родажной стервой, значит и увольнение было на пользу и во-время.
– Молчи! Не с-смей!
– Ты чего? – Мохов с искренним недоумением пожал плечами. – Не хочешь же ты сказать, что эта дешевая предательница стоит доброго слова? А насчет "всего", – это ты погоди. Потихоньку будем. Так, чтоб нигде, никаким боком не светиться бы. Вещи какие попроще, попонятнее и этакие, знаешь…
– Безличные.
– Во-во… Говорил же – умный парень, все наскрозь понимает. Если вовремя мозги вправить.
– Ой, – вдруг всполошился Мохов, – а как же это мы устроимся-то? Понимаешь, – побыстрее хотелось бы… Ты ж вот на "Топазе" толком не работал, не знаешь, что это такое, после него даже писать от руки, – ну, почти что нестерпимая вещь, какой хочешь чертеж, любую схему, как захотел, так и изогнул, сразу все с расчетами, никаких тебе справочников, все у тебя на "дорожке", на СПЗУ, и искать ничего не надо. Я первое время, как отлучили, все отвыкнуть не мог, хватался. Так, наверное, калеки не могут привыкнуть, что – нет ноги, и это – навсегда. Я ж при нем, при "Топазе" моем яхонтовом, человеком себя чувствовал! Все неприятности через пять минут забывал!
– Скоро забудешь. С чего начнем?
– Со стандартизации, – пожал руками Павший, – как все и всегда. Перво-наперво нам надо, кровь из носу, изготовить "прялку", чтоб, значит, только комп-нити делала, и больше ничего. О-о-о, – он закатил глаза от прдвкушения и потер руки, – с "гэшками" я наборчик спецур приготовлю, ма-аленький такой! – Он свел пальцы, показывая. – А больше у нас проблем не будет!
– Будут. Что – делать, чтоб купили как можно больше, кому и как сбывать, чтоб, значит, комар носу, и что брать взамен вместо денег, кроме денег, – и все такое прочее.
– Запчасти – раз, – Костин загнул один палец, – клеи – два! Что еще? Для начала? Инструменты?
– Э-э-эх… Все можно, потихоньку, но, брат ты мой, на рэ-сэ-фэ-сэ-эр широко не развернешься. Особенно сразу. Здесь слишком советская власть сильна. Нет, мы, конечно, начнем потихоньку, но так, стратегически на ближайшую перспективу надо не в пример ближе к югу подаваться. В теплые края.
– Может быть. Но, главное, нам не обойтись без посторонних. Причем не только без посредников, – это само собой. Нужны будут подручные.
– И нужно будет побеспокоиться, чтобы никто из них не понимал истинной сути происходящего.
– Надолго это не выйдет.
– Нам – хватит, а остальные пусть позаботятся о себе сами.
XII
– Эхе-хе… Прямо-таки и не знаю, что вам, ребятки, посоветовать… Короче, – пишите: артели инвалидов – раз, народные художественные промыслы – два, модельные цеха обувных комбинатов – три. Это для начала. Ну, а далее, как положено, со всеми остановками…
Кордированная пленка на теплицы!!!
Процедуру он знал прекрасно. Сам попадал под раздачу второй раз, а иные собратья по промыслу – попадали и по четыре, и по пять раз. Выкручивались. Правда, им было проще, а он, как-никак, был все-таки студентом. Ему визит в отделение мог дорого обойтись. И хрен бы с ней, со Строгановкой, – да жалко было расчудесной жизни, которую он вел в Москве, имея законный статус студента. И все-таки он знал процедуру, и уже объяснил гражданину начальнику, что семь пар "Супер Райфл" и двадцать две упаковки "Голден Леди" он купил на толкучке у какого-то вовсе ему незнакомого вроде бы как морячка, а деньги ему прислали, собрав по копейке, друзья детства, проживающие в старинном городе Ельце. Друзья, подруги, подруги друзей, друзья подруг и даже уже и жены кое-кого из друзей. Мужей подруг, увы, – нету, плохо в Ельце с женихами. Он даже деньги, – присланные, – еще не успел все потратить…
Но вот то, что кабинетик несколько не соответствовал уровню правонарушения, – хотя и был, понятно, в надлежащей степени казенным, потертым и вонючим, – сбивало с толку. Еще больше сбивало с толку, что ласковую, душевную беседу с ним вел совершенно незнакомый подполковник милиции. Небольшого росточка, около пятидесяти или чуть за полтинник, морщинистый, с бесцветными волосами, и очень-очень подходящий ко всей обстановке. Такой же вроде бы потертый и запущено-казенный. Вот только по поводу запаха Петя ничего сказать не мог, – как-то не с руки было нюхать. В этот кабинетик к этому подполковничку он попал после того, как с ним поработал тот, кому и положено. А вот майор, и уж тем более – подполковник ему положены не были. В этом он был уверен свято.
Вот если бы, к примеру, проводилась какая-нибудь компания по борьбе с фарцой, то – да, и привлечь пристальное внимание можно было бы, и огрести по полной форме, и даже загреметь, но – не было никакой компании. Они бы знали. Не трогал никто знакомых Питу профессионалов розничной и мелкооптовой торговли "фирмой". Так что дело выходило вовсе кисло.
А особенно досадно было то, что Пит никаких серьезных вещей за собой и вправду не помнил: ни валюты, ни, не тем будь помянута, – наркоты. Ну ничего сверхъестественного, и никого такого, кому нужно было бы раздувать эту историю. Так что одно из двух: либо кто-то сдал, свалив на него нечто такое, о чем он ни сном, ни духом, либо его с кем-то спутали. И в том, и в другом случае дела его до крайности хреновы, поскольку что суд, что менты, что прокуратура – одна шайка-лейка, и всем им, по большому счету, все равно. Его походя, равнодушно сотрут в порошок просто для того, чтоб свести какой-то
