В составленный им типаж явно не вкладывался нацист-смертник. Но что тогда побудило его пойти на такой шаг? Ведь назад дороги нет и не будет. Мы ему не позволим. Уже пошла в войска директива из штаба фронта. Но если это не фанатизм, то что? Что заставило офицера Вермахта пойти на верную смерть?
Абвер и армейская разведка не проводят таких операций, заранее зная, что она провальная и разведчик не возвращается.
Лобанов задумался и сделал глубокую затяжку очередной папиросы.
Оставленные в тылу награбленные драгоценности? Чушь. Личные отношения к женщине? Душевная травма? Вроде тоже блажь.
Однако почему бы и нет? А что, если это ухарство, это «гусарство» ради любимой женщины?
Но это так не характерно для немцев! Будь он горячим кавказцем, это понятно. Подумав так, Лобанов сжался от смелой мысли и осмотрелся по сторонам. Но никто не подслушивал и не подсматривал за ним. Тогда он налил из графина стакан воды и залпом выпил ее. Немного посидел с закрытыми глазами и, успокоив себя, с усмешкой проговорил:
— Однако это уж слишком».
И все же, может это особый немец? — после неординарной паузы его мысли вновь взяли рабочее направление. Свою личную драму он прикрывает идеей борьбы за Великую Германию. Наверное, и Крест железный имеет за геройские поступки. А силовая разведка – это игра для души и, одновременно, поиск смерти в экстремальной ситуации, так сказать способ уйти от душевной внутренней проблемы.
Красиво… но мудрено и глупо. Или что-то другое его толкало. Но что? Кто помог ему детально продумать и организовать такой смелый и новаторский рейд в наш тыл? Почему до сих пор мы его не нашли? Проходит через наши кордоны словно призрак.
Тем не менее, майор Лобанов взял рабочий блокнот и сделал в нем пометку: «Срочно проверить контакты местного населения (женщин) с немецкими офицерами, которые не были интернированы по тем или иным причинам и не вывезены в Германию. Особое внимание – дети, рожденные в оккупации от немцев. Районы поиска: приграничные сельские районы в зоне 1-го Белорусского фронта (хозяйства Романенко и Горбатова).
Майор отложил карандаш и откинулся на стуле. Ну и подкину я вводную следователю. Нет, проверку поручу старшему лейтенанту Киселеву. Энергичный дисциплинированный работник. Этот если уцепится, то вытянет один репку из земли. Тем более, что в управлении СМЕРШ фронта во втором отделе все «подстилки» районного масштаба на учете. Найти их не представляется большого труда. Хотя времени катастрофически мало.
Майор вновь напряг свой парадоксально рубленый складчатый лоб и задумался. Курить больше не стал. Горло и так першило, как будто бы его потерли наждаком.
Но сегодня и впрямь работа шла вяло. Полного ясного ответа на поставленные вопросы он не находил.
Через минуту-другую он с отвращением сильно вдавил в банку недокуренную папиросу, которая лежала и чадила и, тяжело посмотрев на входную дверь, крикнул:
— Красильников! Ко мне!
— Я, товарищ майор, — заскочил в хату, чуть не задев косяк, старший сержант госбезопасности.
— Я-я, головка от… снаряда! — бросил тому в лицо офицер. — Как нужно отвечать, сержант, когда вызывает тебя начальник?
— Товарищ майор, старший сержант Красильников по вашему приказанию прибыл! — застегнув крючок гимнастерки и не смутившись окриком офицера, басовито отрапортовал сержант.
— То-то же! Распустился, гляжу, ты в тылу, зажрался. Одного ремня поясного скоро мало будет…
Полнеющий сержант чуть шмыгнул носом, но промолчал.
— Что нового, Красильников? Донесения из групп захвата были? Нашли диверсантов?
— На связь группы не выходили. Молчат, товарищ майор.
— Ух! — особист помахал тому кулаком. — Следователя и этого пленного капитана Новосельцева ко мне. Понял? Одна нога посыльного здесь, другая там. Вперед.
— Слушаюсь…
— Стоп! Ко мне. Выбрось это, — майор указал рукой на банку с окурками.
— Слушаюсь…
Через пятнадцать минут в хату вошел молодой лощеный старший лейтенант в прекрасно сшитой и сидящей на нем форме с погонами госбезопасности и скрипучей новенькой портупеей и повел криво носом. — Накурили, майор, хоть топор вешай, — затем повернулся к двери и громко крикнул: — Заводите!
Тут же, придерживая за руки, волоком втащили в хату капитана Новосельцева. На командира батальона страшно было смотреть.
Его опухшие губы, заплывшие в кровоподтеках глаза, почти безжизненное, плетью повисшее на руках двух квадратных конвоиров тело, зримо говорили о перенесших им недавно тяжелых пытках. Несмотря на это капитан пытался не стонать и идти самостоятельно. Но это у него выходило плохо.
Новосельцева подтянули на середину комнаты и усадили на табурет. Но он был настолько слаб, что не удержался в вертикальном положении и свалился на пол. По хате разнесся его болезненный хрип, а затем булькающий удушающий кашель с кровью. Кашель вскоре прекратился. Комбат сплюнул на пол кровяной сгусток и, вытирая рукавом гимнастерки лицо, дрожащими разбитыми губами проронил:
— Сволочи! Вам еще воздастся за все.
— Остапенко! — увидев состояние Новосельцева, подскочил к следователю заместитель начальник отдела. — Ты зачем из него котлету сделал?
— Так молчал, гад! Вот мы его легонько и попинали в ковре для пущей разговорчивости. После этих слов следователь решительно подошел к комбату и наклонился к его лицу. — Что, хамелеон засланный, плохо? Еще хуже будет. Не только тебе, но и твоей жене и дочке. Усекаешь? Пойдут они на Соловки по этапу, а тебя к стенке, как предателя Родины. Ну! — замахнулся рукой следователь на лежачего капитана. — Может еще что вспомнил, сука?
— Подожди бить, старшой, — к комбату наклонился и Лобанов.
— Значит еще что-то вспомнил, Новосельцев? — майор выдавил из себя улыбку. — А говорил, что больше ничего не знаешь. Зачем ты маму-Родину предал, капитан? У тебя же был шанс умереть с честью в бою, а теперь сгниешь с позором. Вставай, хватит лежать, — майор легко пнул его ногой в бок.
Новосельцев застонал, но сил подняться у него не было.
— Посадите его на стул и дайте воды. Еще концы здесь отбросит. Хочу в его предательские глаза посмотреть.
Следователь мотнул головой двум здоровенным гэбешникам и те, словно два брата из ларца, молча и тупо выполнили его команду.
— А что он собственно еще вспомнил, Остапенко?
— Вспомнил. У меня все вспоминают. Не таких гнид обламывал, — Остапенко самодовольно осклабился. — Пометил я один населенный пункт, майор. Это Поляниновичи. Я проверил, есть такой поселок в Журавичском районе, Гомельской области. Так вот, у этого поселка произошла встреча бывшего рядового Криволапова С. А. механика-водителя танка Т-26, 99-го танкового полка, 50-й танковой дивизии и господина «Х». Со слов Новосельцева, этот Криволапов, фашистский выкормыш, когда подбили их танк в июле 41 года, остался один в живых и переметнулся к немцам. Именно тогда старший лейтенант Вермахта, сейчас он капитан, майор, еще не знаю, спас ему жизнь. Немецкие танкисты хотели его расстрелять, но этот господин «Х» им помешал. Как он оказался в ту минуту в этом селе и с каких соображений помешал своим танкистам передового отряда расстрелять Криволапова, это пока неизвестно.
Примечательно то, что этот поселок расположен недалеко от линии фронта и проходит по глиссаде планирования через Довск господина «Х».
— Что еще за глиссада такая. Не мудри, Остапенко.
— Красивое слово, товарищ майор. В детстве планера собирал в авиамодельном кружке. Вот и вспомнил. А если точнее, это выверенная прямая линия под углом к земле посадки самолета.
— Ладно, — отмахнулся недовольно от Остапенко майор и развернулся к притихшему Новосельцеву.
— Ты подтверждаешь, Новосельцев, все, что пересказал следователь?
При упоминании своей фамилии комбат тяжело поднял голову и посмотрел на майора.
— Что вы от меня хотите? Все, что я слышал в плену и знаю, я рассказал.
— Не юли, капитан. Отвечай! Ты подтверждаешь то, что мне доложил следователь?
— Да, я свидетель хвастовства Криволапова, — медленно проронил комбат. — Он действительно знаком с командиром диверсантов с июля 41 года. Но в каком месте будут выходить фрицы, я не знаю.
— А надо бы знать, капитан! — к нему вновь шустро подскочил молодой следователь. — Глядишь и остался бы жить, — и с садистским наслаждением резко ударил того в челюсть.
Раздались одновременно щемящий душу хруст, вскрик и шумное падение Новосельцева на пол вместе со стулом.
— Прекрати, Остапенко, — майор зло дернул следователя за плечо. — Только не здесь. Предупреждаю последний раз. Тебе бы мясником работать, а не следователем.
— Майор, вы не правы. Его надо дожать до конца.
— Еще раз повторяю, только не здесь. Подымите его, — бросил контрразведчик конвоирам.
