дальше как по накатанной пошëл именно он. После сразу на заместителя командира полка по лëтной подготовке назначили, а Николаевич так и остался «хорошим парнем».
— Ненавидят они друг друга. Я от третьего курса слышал, что в каком-то наряде Нестеров Граблина послал, когда тот начал придираться к нему, — рассказывал Артëм, когда мы возвращались в казарму с аэродрома.
История была та ещё. Пришёл Граблин проверять наряд. Начал высказывать при наряде как плохо несëт службу дежурный по полку товарищ Нестеров.
— Кричал что-то за порядок, хотя это была суббота и ПХД только что навели, — продолжал Тëма.
— А дальше? — спросил Костя, догнавший нас у самой казармы.
— Кричал, что-то обидное начал говорить. Зацепить, наверное, пытался, чтоб Николаич его ударил при свидетелях. Не вышло. Наоборот, народ стал смеяться.
— Отчего? — спросил Макс.
— А Нестеров ему сказал, мол, товарищ подполковник, с человеком, у которого пистолет, так не разговаривают.
Вот Николаевич! Я, аж сам, прослезился от смеха, когда представил себе эту сцену.
— Ну, с Нестеровым понятно, почему он с Граблей не сработался и ненавидит того, — сказал я. — Николаич хороший лëтчик, из простых. Его на должность двигали, а тут такая подлянка. А Граблин чего? Ни с того ни с сего придрался в наряде и хотел так подставить?
— Да завидовал он! У Нестерова ни один курсант за всё время не списался по «нелëтке». Всех выпустил в полëт, — сказал Костя. — Из-за этого видимо.
Вечером я решил, что с Бардиным нужно поговорить. У него действительно была какая-то моральная проблема с переводным полëтом.
— Ты чего-то боишься, Костян? — спросил я, догоняя его перед выходом в город в увольнение.
— Не знаю, отстань.
— Чего отстань? Если не признаешься сам себе, что где-то проблема, так и оставишь еë нарывать, как гнойник.
— Ты мне ещё посоветуй еë выдавить наружу, словно прыщ. Красивее будет, — передразнил меня Костя. — Не похож ты на нашу Елену Петровну, умелого психолога.
— Согласен. Красивой женщиной мне никогда не быть. Однако, я знаю в чëм твоя проблема. Хочешь скажу? — спросил я. — Отца боишься подвести.
Ехидная улыбка пропала с лица Кости. Похоже, я попал в точку.
— Дети чаще всего боятся разочаровать своих родителей. Это нормальный страх. Однако, я уверен, что твой отец будет гордиться тобой независимо от результата полëта в понедельник.
И когда это я стал таким мудрым, ума не приложу! Самому бы слетать хорошо с Граблиным. Костя полетит уже с кем-то из самого училища, а не командования полка.
Плохо, что ещё Доброва нет на месте, а Грабля за него остался командовать. Сильно этот подполковник настроен идеальный послужной список Николаевича испортить.
— Товарищ подполковник, представляю вам курсанта Родина…, — докладывал Нестеров перед моим вылетом с Граблиным.
— Вольно. Доложите полëтное задание, товарищ курсант, — сказал Грабля с едва сдерживаемой самодовольной ухмылкой.
Пока начинали запускаться другие экипажи, он продолжал меня опрашивать. Эксплуатационные ограничения Л-29, порядок действий в особой ситуации, сколько заклëпок на фюзеляже и так далее.
При этом пытался докопаться до каждой запятой. Чем дольше он спрашивал, тем сильнее хотелось сказать «не знаю».
— Что ж, с теорией вы знакомы. Перейдëм к практике. Выполняйте осмотр, — сказал Граблин.
Пока я выполнял необходимые действия по обходу самолёта, невольно подслушал разговор двух недругов.
— Парню не порть жизнь. Чего добиваешься? — спросил Нестеров.
— Хочу посмотреть на твою реакцию, когда скажут, что не такой уж ты «Нестеров», а всего лишь его однофамилец, — сказал Граблин, натягивая на руки шевретовые перчатки. — Пока Добров выйдет с больничного, мы кого-нибудь из твоих отчислим. Я слышал, что Родин у тебя лучший?
— Время покажет, но он, действительно, неплох. И даже у тебя не получится ему помешать вылететь самостоятельно.
Неужели такая ненависть у этих двух офицеров друг к другу? Мне казалось, что в советских ВВС нет места подобным конфликтам. Придëтся на себе сейчас оценить их противоречия.
Проблемы начались уже на взлëте. Такое ощущение, что присутствует расхождение в показаниях приборов в наших кабинах.
— Шасси убрал поздно. Это мы так далеко не улетим с тобой, — возмущался Граблин. — На какой высоте убираются?
— Высота 20–25 метров, — доложил я.
— Значит, знаешь, но нарушаешь. Плохая привычка.
Замечание на несвоевременность уборки шасси было только начало. Далее Граблину не понравилась моя интонация в радиообмене.
— Почётче, Родин! Где командный голос? Так тебя ни один руководитель полëтами не услышит, — сказал он, жëстко задерживая ручку управления самолëтом, не давая мне начать разворот.
Естественно, я начал его с опозданием. Параметры выдержал на оценку удовлетворительно, поскольку пришлось прилагать усилия к отклонению органа управления.
— Это так, чтоб ты знал. А то бездумно меняешь курс, не контролируя обстановку визуально, — придрался Грабля, что я не намечаю ориентир, для ввода самолёта в разворот.
В общем, начало было так себе. Бросив беглый взгляд на параметры, я набрал высоту 500 метров, установив обороты 82 %. Далее второй разворот и новая порция замечаний.
— Не объясняешь свои действия. Плюс ко всему, органами управления работаешь плохо. Запаздываешь с разворотами.
Перед выходом на посадочный курс я почувствовал, что ручка в том же нейтральном положении. Мне просто не дают управлять!
— Третий разворот сейчас выполнять будем. Ты мне хоть что-то покажи. Если не можешь, отдай ручку и полечу я, — продолжал давить на меня Граблин. Сделав два круга предстояло выполнить крайний.
Отпустить орган управления, сложить руки на груди и сидеть дуться было бы логичным решением. Только не этому меня учил Нестеров, да и жизнь в целом. Любую минуту, особенно полëта надо использовать для самосовершенствования.
Чувствовалось, что мой проверяющий стал сильнее сопротивляться. На выходе из четвëртого разворота параметры полëта по нормативам укладывались на «хорошо». Может получится сесть и при таком напряжении.
— 880-й, закрылки полностью, посадка, — запросил я, после прохода дальней приводной радиостанции на посадочном курсе.
— Да не дëргай ты, — резко сказал Граблин и несколько раз дëрнул из стороны в сторону ручку управления самолëтом. — И педали мягче отклоняй.
«Элка» изобразила подобие змейки и «просела» по высоте метров на 80.
— 880-й, горизонт, проверь направление! — командовал руководитель полëтами, предостерегая от подобного снижения.
— 880-й, понял, горизонт, — ответил я, отклоняя ручку управления на себя.
— Вот что ты творишь! — воскликнул сзади Граблин. — Управление взял.
После заруливания и моего доклада о готовности получать замечания, заместитель по лëтной подготовке принялся меня разносить перед офицерами. Это было невозможно слушать. Может шлемофон напялить ему на лицо? Откровенно запорол меня!
— Посему, не зачëт. Буду выносить этот вопрос на учëный совет училища. Родин к полëтам не годен, — сказал Граблин.
По-моему,
