некоторые из этих «своих» гораздо хуже врага.
Того хотя бы видно в лицо, а эти гады способны нанести удар в спину исподтишка.
— Я так понимаю, в ближайшее время мне на Петровку лучше не соваться, — догадался я.
Трепалов тяжко кивнул.
— Ты всё правильно понимаешь. Пока не удастся взять всю шайку за жабры — тебе придётся побыть в тени. На всё про всё понадобится время, много времени. Думаю, пройдёт не один месяц, пока мы не закончим.
— Не понял! — нахмурился я. — Мне что — придётся сидеть тут, сложа руки, пока другие ловят преступников и рискуют за меня жизнью.
— Жора, не кипятись! Ты заварил эту кашу! Отступать поздно. Ничего уже не переиграешь. К тому же пока Радек считает, что ты подался в бега, тебе и твоим близким ничего не грозит.
Логика Трепалова была железной. Возразить было сложно.
Действительно, когда я узнал, что от меня хочет Радек в обмен на жизнь Насти, пришлось волей неволей «родить» план — разыграть удачное покушение на Сталина. И я рад, что звёзды сошлись как надо и, что мне охотно пошло навстречу и моё и чекистское руководство.
А ведь всё могло произойти иначе — Сталин бы заартачился, послал меня на три весёлых буквы. А дальше… У меня, конечно, имелся план и на этот случай, но, честно говоря, в успех его верилось слабо.
В лучшем случае удалось бы взять Неймана, вот только судьба Насти оказалась бы предрешена. Да и Нейман вряд ли бы сдал Радека, а тот сделал бы всё, чтобы усложнить мне и без того непростую жизнь.
К счастью мне удалось обрисовать перспективы задумки с покушением, и это сработало. Сталин согласился сыграть в моём спектакле.
По задумке, перед тем, как «убить», я был должен ему представиться, а потом открыть огонь холостыми.
Только я наделся на более быстрый исход по результатам этой провокации, но у Сталина оказались свои далеко идущие планы. Я мыслил тактически, он стратегически и хотел, чтобы в ловушку угодило как можно больше врагов.
Провернуть назад этот фарш было невозможно.
— Но ведь я не могу торчать тут целый год! — сказал я сквозь зубы.
— А кто сказал, что мы будем держать тебя здесь⁈ — засмеялся Трепалов. — Грех разбрасываться спецами твоего уровня.
Я с надеждой посмотрел на него. Интересно, что они задумали…
— Заинтриговал⁈ — улыбнулся Трепалов.
— Ещё как! — заверил я.
— Ну и прекрасно. Где-то через полчаса сюда подъедет ещё один наш товарищ, и тогда ты узнаешь все детали нашей задумки. Уверен, она тебе понравится! — подбодрил меня Трепалов.
Больше мне от Трепалова ничего выудить не удалось. Он лишь посмеивался и отделывался от меня общими фразами.
— Потом, Георгий! Всё потом! Потерпи чуток и всё узнаешь.
В конце концов я сдался и махнул рукой. Не хочет говорить — не надо, а ждать я умею хорошо. Половина моей работы связана с ожиданием.
Когда Настя и Степановна вернулись в дом, я сообщил им, что у нас будет ещё один гость и попросил накрыть стол и для него.
В дверь постучали. Настя приподнялась, но я её опередил.
— Не вставай, солнышко. Я сам.
Потом посмотрел на Трепалова.
— Александр Максимович — это он?
— Судя по времени — да, — сказал мой начальник.
— Хорошо. Я открою. Посмотрим, кого вы мне сосватали.
Я направился к входу, при этом правая рука незаметно опустилась в боковой карман пиджака, где покоился маленький, практически дамский револьвер. Хоть Трепалов и сказал, что здесь мы в безопасности, предпочитаю быть готовым к любым неприятным неожиданностям.
Если у Радека есть свои люди в ГПУ, вполне вероятно, что и в МУУРе кто-то пляшет под его дудочку.
Я встал возле дверей так, чтобы в случае стрельбы с той стороны, меня бы не зацепило.
— Кто?
— Моя фамилия Шор. Может слыхали? Я тут проездом из Конотопа, чтобы навестить свою покойную бабушку, — сообщил молодой и весёлый мужской голос.
Я не смог сдержать улыбку. За дверями стоял собственной персоной прототип самого Остапа Бендера — Осип Шор. Человек недюжинных талантов, авантюрист и обладатель просто сумасшедшей энергетики и харизмы.
Про его подвиги на самых разных нивах ходили легенды. Жаль, не оставил после себя книги с автобиографией — приключений в ней хватило бы на десятерых, если не больше.
Были в ней и шахматное гроссмейстерство, и попытка изобразить из себя художника при полном отсутствии способностей к изобразительному искусству. И «знойная женщина, мечта поэта» — мадам Грицацуева тоже была: чтобы ему было где перезимовать, Осип Шор женился на обладательнице очень пышных форм.
А вот чего не было — так это двенадцати злополучных стульев.
— Жора, всё в порядке. Открывай! — отозвался Трепалов.
— Сейчас, Александр Максимович.
Я отпер замок.
— Прошу.
Осип переступил через порог, и в доме сразу стало тесно. Он был выше меня на целую голову, а широченные плечи и развитая грудная клетка выдавали в нём физически одарённого человека. Если не ошибаюсь, он профессионально играл в футбол, занимался французской борьбой и гиревым спортом.
А ещё Осип, как и я, работал в уголовном розыске, где отличался свирепостью и беспощадностью к преступникам. Колол матёрых урок как щенков.
— Это ты, значит, Быстров? — спросил он и сразу протянул руку. — Будем знакомы — Осип! И сразу предупреждаю: тем, кто зовёт меня Осей, сразу бью в бубен.
— Георгий! За Жору не обижаюсь. По морде бью исключительно в интересах дела.
— А ты мне нравишься, Георгий-Жора! Ну что, в этом доме кормят голодных и измученных жаждой путников?
— Присаживайтесь, Осип, — встала Настя, указывая гостю на его место.
— Благодарю! Твоя супруга, Жора?
Я кивнул.
— Так и есть. Это Настя, моя жена.
— Рад нашему знакомству, Анастасия! — Осип поцеловал Насте руку и усмехнулся в мою сторону.
— Жора, тебе повезло, что встретил Анастасию раньше меня. Иначе бы — честное слово, сам бы на ней женился. А как вас зовут, мадам? — обратился он к Степановне.
— Степановна, — спокойно ответила она.
— Что — вот так? Просто Степановна?
— Не просто Степановна, а Степановна, — бешенный напор и кипучая энергия гостя не пришлись женщине по душе.
— Миль пардон! Миа кульпа, как сказали бы ныне вымершие латыняне! — всплеснул руками он.
Мы сели за стол.
Отсутствием аппетита товарищ Шор не страдал, быстро умял свою порцию и сразу попросил добавку.
— Это было просто волшебно! Пища богов! Тает во рту!
На сей раз мы не стали выпроваживать женщин, а вышли втроём на улицу, как выразился Трепалов — «покурить».
— Теперь, при Осипе, можно и поговорить о делах, — сказал Александр Максимович.
— Давно пора, — согласился я. — Слушаю вас, Александр Максимович.
— Предложение к тебе. Жора, следующее: ты ведь к Чёрному морю нормально относишься? — пошёл ходить кривулями Трепалов.
— Вполне.
Хоть я был всю жизнь исключительно сухопутным крысом, но и мне ничего человеческое не было чуждо. Родители ещё в детстве возили меня на «море» в Туапсе, где после купаний я вдруг заболел ветрянкой и меня чуть ли не с ног до головы покрыли зелёнкой. Потом сам катался со своими в Сочи. Правда, особо пляжным отдыхом не увлекался, меньше всего люблю жариться под лучами солнца и бездельничать, валяясь на песочке. Тем более в Сочи, где куча всего интересного.
Одна только Красная поляна чего стоит или горы, на которые можно любоваться бесконечно! А солёный морской запах, свежесть ветра, плеск накатывающих на берег волн…
Я невольно замечтался, вспоминая картины из прошлого. Даже не верится, что это когда-то происходило со мной, пусть это был другой я, которого больше нет.
— Тогда тебе понравится, что мы придумали, — заявил Трепалов, выводя меня из мира грёз.
— Точно-точно! — закивал Шор. — Задумано просто конгениально!
— Держать тебя в сельской глуши Подмосковья и прятать от людей Радека глупо, — продолжил Трепалов. — Рано или поздно или он сам на тебя выйдет, или ты взбрыкнёшь и проявишься.
— Есть такое, — вздохнул я.
Нет ничего хуже безделья, от него начинаешь лезть на стену.
— Лучшем решением обезопасить тебя будет переезд куда-нибудь подальше от Москвы. Сначала мы думали насчёт Рудановска: и от столицы далеко, и опять же — у тебя там столько друзей, что ты за ними будешь как за каменной стеной.
— И?
— Этот вариант мы забраковали, — сказал Трепалов. — Радек тоже неплохо знает твою биографию и послужной список. Если ему приспичит тебя искать, он обязательно обратит внимание
