Война между двумя крупнейшими транспортными компаниями региона обещала продолжиться и в навигацию этого года. Но я вовсе не желал банкротства ни одной из них. Семь пароходов — как олицетворений прогресса — было явно мало на несколько тысяч верст водных путей. Я посчитал своим долгом предпринять усилия к примирению соперников, а для этого нужно было встретиться с «главарями».
Поляка в Томске не было. По сведениям Акулова, пароходы Адамовского появлялись у городской пристани примерно в середине лета — на пути из Тюмени, и при всем желании встретиться раньше осени у меня с ним не получалось. Если конечно я, по какой-то причине, не брошу идею совершить путешествие в Чуйскую степь. А вот с новоизбранным городским головой, Дмитрием Ивановичем Тецковым, повод встретиться появился уже на следующей неделе после губернаторского бала.
Дело в том, что с моей подачи Гинтар подал заявку в правление на выделение земельного участка для доходного дома Фонда, предназначенного под проживание малооплачиваемой части губернского чиновничества. Одновременно я надиктовал сам себе прошение «о рассмотрении вопроса по выделению участка под строительство комплекса «Усадьба Губернатора». Прибалт испросил землю по улице Александровской, от Большой Садовой до Еланской. А я именно то место, где и положено быть Дому Губернатора — угол Соборной площади и Еланской. Хватит уже всем Томским начальникам ютиться по съемным флигелькам. Деньги у меня были, стройматериалы стоили дешево, а рабочей силы в городе был даже переизбыток. Дело оставалось за малым — провести прошения через Строительную Комиссию, получить разрешение на землю от Томского Магистрата, заказать проекты и начать строить. И чтобы совместить приятное с полезным, на комиссию я сразу Тецкова и пригласил.
Этот могучий человек сразу повел себя как-то странно. Бочком протиснулся в открытую на половину дверь, прокрался к стоящему в уголке стулу, сел и прикинулся прозрачным. В то памятное утро в моем гостиничном номере мне он показался более решительным.
Тем не менее, в течение всего заседания Тецков не вымолвил и слова. Время от времени я выбирал минуту, чтоб понаблюдать за ним, и не заметил признаков страха или отсутствия интереса к обсуждению моих планов по развитию строительной отрасли в губернии. Но пока, в самом конце, составляя документ по результатам «посиделок», купцу не задали прямой вопрос, он и рта не раскрывал.
— Да, Ваше превосходительство. Конечно, Ваше превосходительство, — покорно согласился со всеми предложениями городской голова и, тщательно выводя буквы, начертал собственноручную подпись.
Попросил, практически — приказал ему задержаться в моем кабинете. Поведение лихого купца кардинально отличалось от описания составленного моей «разведкой».
— Ну что с вами, Дмитрий Иванович? — сразу «взял быка за рога» я, стоило дверь за последним из заседателей закрыться. — Сидите там, молчите. Словно не о вашем городе речи велись.
— Так ить, Ваше превосходительство, вы ж чем-то на меня в обиде, вот и я того… побаиваюсь из грядки-то лишними лопухами торчать.
Говорил он легко, не спотыкаясь и не задумываясь. Будто слова давно приготовленными лежали и только ждали разрешения на выход. Похоже было, что хитрым маневром «пойманный» медведь, теперь меня не отпустит.
— В обиде? А ведь — верно! В обиде я на вас, милейший Дмитрий Иванович… Днями, мне докладную записку подали по вопросу томского грузового транзита. С пояснениями. Меж прочих сведений, содержались там известия о вражде вашей с Адамовским…
— Да он, собака…
— Грех ведь это, — мягко перебил я гризли. — И собак, тоже оставьте в покое. Нет существа, более верного своему хозяину, нежели собака.
— Прошу прощения, Ваше превосходительство, — смутился здоровяк. Здорово было бы поставить их рядом с казачьим сотником Безсоновым, и посмотреть кто кого шире. И если Астафий Степанович — настоящий Илья Муромец, то Тецков не меньше чем Добрыня Никитич.
— Итак. Вы предложили Осипу Осиповичу совместное дело на Кети и Чулыме. Он отказал. Это — что, повод для войны?
— Он… злыдень этакий, лоции где-то добыл. И на Томь, и на Обь до Бийска, и на Иртыш до Ирбита. Его-то пароходы полным ходом идут, а наши крадутся, аки воры. И чуть что — то мель, то камни. Сколь уже годов путями этими ходим, а все как слепые кутята. Юзька же карты секретные имеет, и делиться с обчеством не желает. И просителей срамными словами отсылает…
Мамочка! А я-то хотел в Бийск на пароходе плыть! Куда уж там. Страшно. Они даже по главным водным магистралям на ощупь плавают, не говоря уж о менее значительных реках. И государство не чешется…
Сел за стол, достал свой блокнот. Записал: «Лоции, гидрограф». Гера тут же торопливо нашептал о водном налоге. Дописал и это. Когда стану в Генеральный Штаб и в Министерство заявку писать — пригодится.
— Знаете что, господин Тецков! Бросьте-ка вы эту войну. Я письма отпишу куда нужно. Испрошу ученых, что реки промерять умеют и знаки по берегам ставить. Только и вам, пароходникам, в государеву казну отчислять придется. Сейчас реки Сибири водными дорогами не исчислены. А когда знаки поставят, мели и глубины промерят — придется платить.
— Да и Слава Богу, — обрадовался купец. — В прошлом году я «Опыт» две недели с мели снимал. Пока то да се — реки льдом покрылись. Сорок тышш потерял! Пусть только знающие люди приедут — на руках носить станем. В ресторациях кормить. И государеву потребу справим.
— Ну, вот и договорились, — кивнул я. — А Адамовского оставьте в покое. Он со своими прожектами и без вас в трубу вылетит.
— В трубу? Нешто он колдун какой-нито в трубу на метле летать? А ведь есть в ём что-то дьявольское…
— Это старинное немецкое выражение, означающее, что человек разорился. Вроде, как дрова — за них ведь деньги платишь, а они в трубу дымом вылетают.
— Экак… Воно што, Ваше превосходительство. А я-то, грешным делом, думал… Так вы, господин губернатор, только за Юзьку на меня серчали?
— Есть еще за что?
— Так, Ваше превосходительство, вам оно виднее. Вон «Сибирским подворьем» моим побрезговали. «Гостиный двор» конечно дело общественное, но мои-то номера и побогаче будут и от шума торгового подальше.
Тихо выдул воздух сквозь сжатые зубы. Ни как не могу привыкнуть к этой их местечковой инфантильности. Сидит вот мужичина — в два раза меня старше и значительно сильнее. Городской голова, купец первой гильдии. Капитал в половину миллиона оценивается. И корчит из себя ребенка. Обиды какие-то детские…
Пообещал подумать о переезде. Тут же сменил тему. О паровых машинах, о пароходах и о грузовом порте на Томи стал говорить. И снова поразился мгновенной перемене в собеседнике. Теперь передо мной сидел Сибирский Лев. Пароходный царь и гроза строптивых транспортников.
