— По домам, граждане! Я сам все выключу… Гражданин, э-э-э, Ксавье, прошу!
Я проследовал за ширму. Там меня встретила еще одна лейденская банка — поменьше, и большой стол, ломившийся от приборов. Разглядывать их я не стал. Пока меня интересовал деревянный табурет, на котором я и устроился.
Леметр долго стоял в дверях, затем задвинул щеколду и грузно опустился на небольшую скамью. Голубые глаза смотрели в упор, и мне стало не по себе. Наконец одноногий вздохнул.
— Признаться, поражен. Если бы о вашей смерти сообщили только господа «синие», я бы отнес это на счет их распаленного республиканского воображения. Но меня известили те, кому я обязан верить…
Он знал все: кто я, кем был раньше. Достаточно спросить… Но я вдруг понял, что не хочу знать правду. Не хочу! Возможно, Тот, Кто не пустил меня на серое небо, не зря лишил памяти Своего раба…
— Примем все, как есть, — с трудом выговорил я, стараясь не глядеть ему в глаза. — Я здесь. Будем считать это научным фактом.
Леметр долго молчал, затем вновь встал и, тяжело опираясь на костыль, подошел к двери. Он долго возился со щеколдой, наконец открыл ее, выглянул наружу…
— Ушли… Видели их? Приятно работать с этакими! Ни бога, ни черта не боятся! Еще лет двадцать назад такие, как они, думали только о дуэлях и дамочках. Вот он, наш будущий, девятнадцатый век! Сохранить бы их в этом аду! К сожалению, даже академия не в силах надежно защитить. Недавно эти сволочи арестовали Лавуазье…
Фамилия показалась знакомой.
— Лавуазье? Откупщика налогов при Калонне? Леметр покачал седой головой.
— Помилуйте, Франсуа! Откупщика! Лавуазье — великий химик, наша гордость! Это чудовищно! Я не утерпел, плюнул на конспирацию, пошел к господину де Робеспьеру. Он на меня смотрит, Рожа Зеленая, и цедит сквозь зубы: «Гражданин Леметр, Революции не нужны химики! Да и сами вы весьма подозрительны, гражданин академик!» Ну конечно! Их Революции нужен исключительно гражданин Сансон… Впрочем, — по лицу его вновь промелькнула усмешка, — вам, военным, химики тоже нужны исключительно, хе-хе, для приготовления пороха. К тому же вы, Франсуа, конечно, пришли по делу. Вы всегда отличались, хе-хе, деловитостью…
Это был упрек. Похоже, в прежнее время мы не всегда ладили. Но это уже не имело никакого значения.
— Да, по делу.
Страх исчез. Не так важно, за кого он принимает меня — за живого или за воскресшего мертвеца. Леметр что-то знает, это — главное.
— Дело касается и меня, и вас. С чего начнем? Пожатие широких плеч, взгляд, полный иронии.
— Как всегда — с вас. Вы — гость, кроме того, ваши дела по традиции, хе-хе, на первом месте.
На мгновение я почувствовал, как перехватывает дыхание. Всего один вопрос, короткий вопрос. Кто я? Кто? Но я уже знал — об этом спрашивать нельзя. И не потому, что Леметр может не ответить…
— Я давно не был в Париже. К сожалению, мои люди куда-то исчезли…
— «Синий циферблат», — нетерпеливо перебил он. — Знаю, знаю, Сурда говорил. Увы, рад бы помочь, да нечем. Я узнавал — хозяина арестовали за какую-то мелочь, кажется, донес сосед… Увы, в наше время хватает и мелочи… Я не был знаком с вашим человеком — как и со всеми прочими агентами Святого Сердца. Рискну напомнить, Франсуа, что вы никогда не рассказывали мне о своих связях в городе. И не без вашей подачи Кобленц не очень-то доверял нам. Уже тогда я вам намекал, что это неразумно. Впрочем, скоро приедет Поммеле, поговорите с ним. Вы, кажется, ему верили чуть-чуть побольше, чем мне, хе-хе, грешному. Как же, вы с ним — военная косточка, куда мне, штафирке!..
Вспомнился де Батц. По-видимому, тот, кем я был прежде, и в самом деле не отличался доверчивостью. Значит, и здесь ничего не вышло. Зря! Все зря… Правда оставался еще Поммеле. Последний шанс…
— Спрошу, — кивнул я. — Похоже, вы были правы. Что ж, давайте о вашем деле… Мне удалось выяснить, что Комитет гражданина Вадье ищет шпиона в Комитете общественного спасения. Они узнали…
Его лицо дрогнуло, рука, сжимавшая костыль, побелела.
— Убедительно бы просил… Повторить… Я понимал, что может чувствовать этот смелый человек, но порадовать его было нечем.
— Они знают, господин Леметр. Вадье ищет шпиона в Комитете общественного спасения. И он догадывается, что это дело организации д'Антрега.
— Что? — Огромные ладони сжались в кулаки, глаза блеснули. — Вы уверены? Вы понимаете, что говорите?
— Увы, да…
Леметр потер рукой лоб:
— Невозможно! Помилуйте, это действительно невозможно! Никто из моих людей — ни Сурда, ни даже Поммеле не знают этого человека! Я и сам не знаю его! Связной? Нет, отпадает…
Я вспомнил рассказ чернявого. Испанский посол!
— Сведения пришли из Венеции…
— Венеция! Д'Антрег! Ну конечно! — Кулак ударил по столешнице. — Он всегда любил хвастаться! Пыль в глаза пускать! Господи, как я этого боялся! Мало того, что он попросту торгует нашими бюллетенями…
Леметр не договорил, крепкие пальцы шарили по столу, и я понял — д'Антрегу, буде им доведется встретиться, придется туго.
— Ладно, — наконец вздохнул он. — Когда-то это должно было случиться. Остается подумать о последствиях.
— Вашему человеку лучше всего затаиться, — заметил я. — А может, вообще исчезнуть.
— Ну нет! — Леметр уже пришел в себя и даже нашел в себе силы улыбнуться. — С какой стати? Вы понимаете, чего стоит такой агент? Это ключ к победе! Нет, поступим иначе… Им нужен шпион? Они его получат! Скажите, — толстый указательный палец смотрел в мою сторону, — будь вы Вадье, на кого подумали бы в первую очередь?
Я напряг память. Амару уже успел просчитать. Двенадцать членов Комитета, но под подозрением всего четверо: Робеспьер, Барер, Карно и Эро де Сешель. Но я знал и другое. Чернявый говорил о проекте «Лепелетье». С ним могли быть знакомы всего трое. Да! Всего трое — Сен-Жюст, Приер и… Эро де Сешель!
— Если вашего человека зовут Эро де Сешелем, господин Леметр, то я бы ему не позавидовал.
— Де Сешель, — голубоглазый нахмурился. — Любопытно получается, Франсуа! Четыре месяца назад я стал получать письма. И в каждом — отчет об очередном заседании Комитета спасения…
— Как? — поразился я. — Просто письма? Леметр хмыкнул и почесал подбородок.
— Удивлены? Я вначале решил, что все — конец! Вычислили, пронюхали — и подкидывают улики, чтобы сразу — на площадь Революции. Но, как видите… Я жив, никто из моих людей не арестован, а информация подлинная.
— Можете показать письма?
Он пожал плечами, встал и долго рылся в бумагах, заваливших стол. Наконец протянул мне несколько листков бумаги.
— Последнее. Не успел сжечь.
