— В Петербурге, Семен-то ее большим купцом стал, тыщами ворочает, а я теперь никому не нужен и вроде как на покое. Да что я все о себе, как ты-то? К нам, какими судьбами?
На первую часть вопроса ответить мне было нечего, потому я сразу же перешел ко второй.
— Пожить у вас хочу несколько дней. Мою знакомую в тюрьму посадили, нужно ее оттуда вызволить.
— Живи, сколько хочешь, места у нас много, — не раздумывая, пригласил старик. — Ты я смотрю опять с Иваном? А барышня кто?
— Мы вместе, — опять я ушел от прямого ответа, — барышню зовут Марией Николаевной.
— Васятка, — позвал Фрол Исаевич белобрысого парня, — скажи нашим бабам, пусть приготовят комнаты гостям. У нас теперь все как у благородных, — добавил он, показывая на новую мебель. — Живем, прости Господи, как немцы какие-то, а ведь зятю слова поперек не скажи, сразу: «папаша, вы отсталый». Да, что я все болтаю, садитесь, гости дорогие, где у кого душа лежит.
Мы стали садиться, а Котомкин хоть и ругнул немецкую жизнь, зорко следил какое впечатление производит их новая мебель.
— Так что ты говорил, кого невинно в тюрьму упекли? — спросил он, когда все устроились.
— Старуху-знахарку, — ответил я, — только почему ты думаешь, что невинно? — засмеялся я.
— А кого же у нас по вине сажают? — удивился Фрол Исаевич.
— Бывает, — чисто теоретически, возразил я. — Расскажите, кто из старых чиновников остался в городе? К кому можно обратиться?
— Задача, — по-простому, почесал себе затылок портной. — Почитай из старых, никого уже и не осталось. Городской начальник Киселев от пьянства еще лет десять назад помер, других кого перевели, кто спился, кто на войну ушел. Говорят, будто на нас какой-то Бонапартий с несметным войском прет?
— Точно, прет, — подтвердил я.
— Вот все кто мог и пошли воевать. Будь тут зять Семен, он бы дело враз решил. Он всех теперешних купил с потрохами… А так, даже и не знаю, что вам присоветовать…
— Не знаешь, Антон Иванович, — спросил я о бывшем барине Котомкина и своем предке, — у себя в имении?
— Тоже на войну уехал, да не один, с супругой.
— Вот черт! — выругался я. — Надо же, сплошное невезение! А генерал Присыпка жив?
— Тоже помер, уж, наверное, как третий год. А вдова его здесь осталась, не живет, а царствует. У нас ее матушкой Екатериной прозвали.
— Вот это хорошо, — обрадовался я, — завтра же к ней и схожу. Она должна всех местных знать.
— Сходи, почему не сходить, — с сомнением в голосе сказал Котомкин, — сходи, поклонись. Только, боюсь, от того будет мало току. Очень уж она строга и гневлива.
— Ничего, авось, не съест! — сказал я, в уверенности, что с княгиней Анной Сергеевной как-нибудь полажу.
С милой Аннет, меня связывала ее интимная тайна. Ее юной девушкой выдали замуж за пожилого генерала. Конечно, безо всякой любви. Генерал был ей явно не парой и у молодой княгини начались нервные расстройства. Он так допекла мужа истериками, что он уже не знал, куда от нее деваться. Тогда-то мы и познакомились. Я разобрался в проблемах молодой женщины и прописал ей ежедневный моцион по окрестностям в сопровождении молодого глухонемого кучера.
После первой же поездки за город у княгини кончились истерики, исправился характер, и отношения с мужем наладились настолько, что он смог продолжить изредка выполнять свой супружеский долг. Что было очень кстати, на случай ее беременности.
— Анна Сергеевна живет одна? — полюбопытствовал я.
— Только с дочкой, старшие сыновья уже на военных учатся.
— И много у нее детей?
— Трое.
— Даже так! Она просто молодец, — порадовался я за княгиню.
Кажется, мои медицинские рекомендации принесли отечеству несомненную демографическую пользу.
Когда прояснилась обстановка, я решился задать самый главный вопрос. Что Котомкин знает о моей жене.
— Видел, совсем недавно, — ответил он и спросил все у того же белобрысого Василия. — Васятка, когда Алевтина Сергеевна к нам заезжала?
— После Пасхи, — ответил тот.
— А, а, где она теперь? — стараясь, чтобы голос звучал естественно, спросил я.
— Думаю, у себя в Завидово, — подумав, ответил Котомкин.
— Не, они в Петербурх уехали, — вмешался Василий. — Ничего вы Фрол Исаевич не помните, они ж к нам заезжали проститься.
— Его, правда, — виновато сказал Котомкин, — точно, заезжала. Прости, Алексей Григорьевич, запамятовал.
— Что это еще за Завидово? — невольно воскликнул я, не сумев унять волнение.
Маша и Котомкин посмотрели на меня удивленно, а Иван, как мне показалось, с сочувствием. Дело в том, что имение Завидово принадлежало помещику Трегубову, его порвал волк-оборотень, а я лечил. Со мной в Завидово была жена, и они с молодым помещиком, явно понравились друг другу. Василий Трегубов был красивым парнем, вполне в народном стиле, кудрявым и томным. Как сплетничали в уезде, на него запала престарелая Екатерина Алексеевна по прозвищу Великая, и попользовавшись молодостью, наградила богатым имением.
— Разве ты не знал? — удивился Котомкин. — Тамошний барин Василий Иванович перед смертью все имение отписал Алевтине Сергеевне.
— Первый раз слышу, — ответил я, скрывая раздражение. — Это, наверное, было уже после меня. Когда мы с Алей были в Завидово, ее там арестовали и увезли в Петербург по приказу императора Павла.
— Это то, что ты мне рассказывал? — тихо спросила Маша.
— Да, — односложно, ответил я.
Мне кажется, кроме Ивана, который был со мной в Завидово, никто не понял, с чего это я стал нервничать. Иван же слишком упорно отводил взгляд и не проявлял к теме разговора никакого интереса.
— И когда этот Трегубов умер? — спросил я. — Он же был совсем молодым!
Котомкин задумался и виновато развел руками:
— Прости, тоже запамятовал. Только мне сдается, давно. Сама же Алевтина Сергеевна, когда бывает в Завидово, всегда нас навещает. Васятка, ты-то не помнишь, когда тамошний барин помер?
— Лет пять, а может и все десять. Мне, Фрол Исаевич, это без интереса.
Пока мы разговаривали, нам приготовили комнаты и накрыли стол для позднего ужина. Мы все провели бессонную ночь, устали за день, хотели спать, но никто не решился помешать бывшему рабу продемонстрировать свое благосостояние и гостеприимство. Впрочем, за столом мы посидели недолго и разошлись по своим комнатам.
Я, как только добрался до своей комнаты, сразу же упал в постель, и спал без сновидений и былых воспоминаний.
Утром с Иваном встали рано. Разговор о Завидово и Але больше не возобновлялся. Солдат занимался своей лошадью и телегой, а я приводил себя в порядок перед визитом к княгине Присыпке. Маша проспала до позднего утра, а когда проснулась, сразу же попросила натопить баню. Мне бы тоже не мешало вымыться, но нужно было идти разбираться с Ульяной и тюрьмой. Дождавшись приличествующего визиту времени, я отправился к Анне Сергеевне пешком.
