- В чужой монастырь, святой отец, сам знаешь, со своим уставом не ходят. - Отвечал я ему, - а с волками жить по-волчьи выть.
- Вот-вот и поговорки наши знаешь. И речь наша для тебя будто родная.
- У меня были хорошие учителя, они научили меня многим наукам и разным языкам.
- И что все князья в немецких землях таковы?
- По-всякому бывает. Разного толка люди попадаются, бывают книжники, бывают молельщики. Иные к ратному делу склонны, а иные только жрать, спать, да девок портить. Все как у вас.
- А кесарю своему вы разве служить недолжны?
- В прежние времена должны были, а теперь только деньги даем, чтобы император мог войска нанять.
- И много ли даете?
- Согласно Вормскому матрикулу имперское войско должно быть из четырех тысяч конной и двадцати тысяч пешей рати. Мое княжество содержит почти две сотни конных и семьсот человек пешцев. Все в добром доспехе и со справным оружием.
- Немного для всей империи то! - Воскликнул внимательно слушавший нас Аникита.
- По мирному времени хватает. К тому же у императора свое войско есть, равно как и у всех курфюрстов и прочих князей. Так что случись война тысяч сорок - пятьдесят император в поле выведет.
- А в прочее время вам, значит, кесарю и служить не надо?
- Нет. И мне мои рыцари все больше не служат, а щитовые деньги платят, чтобы я наемникам платил, а их от хозяйства не отрывал.
- У нас не так, получил поместье, будь добр, в свой черед отслужи великому государю, а скажешься в нетях враз без земли останешься!
- Ну, так у вас и жизнь совсем другая, вам пока нельзя иначе. Однако со временем и у вас так будет.
- Чего это вдруг?
- Ну, сам посуди Аникита Иванович, какое войско лучше, то которое время от времени собирается, или то которое постоянно служит?
- Да если я постоянно служить буду, моя вотчина совсем в запустение придет!
- То-то и оно, но ведь с другой стороны кабы ты дома был, разве разорились бы так твои деревеньки? А если вотчина в порядке, так и щитовые деньги платить не разорительно.
- Это что же дворяне, да бояре и служить не будут?
- Да отчего же не будут? Вошел новик в возраст, так пусть послужит! Вот только не ставить молокососа во главе войска, оттого что его пращуры ратных в бой водили, а пусть послужит ратником в полку вроде польских гусар. Если покажет себя толковым - продвинется по службе, а нет, так пусть в вотчине сидит да сопли на кулак мотает. Если пользы нет, так хоть вреда не будет!
- У нас так нельзя, - задумчиво проговорил Вельяминов, - у нас если отец большим полком командовал, то и сын его должен. Иначе поруха чести и умаление роду!
- А войско погубить, оттого что во главе его царского брата поставили, который в ратном деле ни уха, ни рыла, значит можно? - С жаром воскликнул молчавший до поры отец Мелентий.
- То был не истинный царь! - упрямо набычившись, отвечал ему Аникита.
- А ты помнишь сколь раз рати на Казань ходили?
- Меня в ту пору еще матушка не родила, а что?
- А то, что ее могли еще в первый поход взять! Поганые тогда, как войско царское увидели, в замешательство пришли, а полковые воеводы нет бы ее без боя взять, все родами мерялись, да спорили, кому первому заходить в город! Татары же тем временем опамятовали, и ворота закрыли, да на стены взошли. Через эту дурь боярскую, множество людей ратных зря погибло, а уж денег и вовсе без счета на снаряжение войска, да на пушки, да на зелье и прочее потратили! А все спесь княжеская, да боярская!
- Полно вам ссорится, чего доброго еще подеретесь! - Усмехнулся я, - тогда назначай вам епитимию.
- За что епитимию? - не понял иеромонах.
- Как за что? Аниките за то, что отцу своему духовному в рыло дал, а тебе за то, что худо проповедовал, и пришлось чадо не только словом, но и кулаком вразумлять.
- Да ты смеешься над нами князь, а мне и вовсе не до смеха! Сколь нестроения всякого у нас на святой Руси, а как исправить его и ума не приложу. Вот ты сказал, что и у нас со временем местничества не будет, а когда это случится, доживем ли?
- Может и недоживете, но так все равно будет, ибо так правильно.
- А когда?
- Ну, вот выберете себе царя, он будет державу крепить, потому как достанется она ему в полном нестроении, и ему не до перемен будет. При сыне его порядку больше станет и он царство свое поднимет выше прежнего. Однако же сильно менять ничего не станет, потому-как нестроение прежнее помнить будет и остережётся. А вот внуку его порядок сей невмоготу станет он его и порушит.
- Эва как! И откуда ты все это знаешь?
- А ниоткуда, знаю и все.
- Может, ты еще знаешь, кого мы царем выберем?
- Может и знаю.
- Уж не королевича ли твоего Карла-Филипа?
- Чего ты придуриваешься святой отец? Или думаешь, мне не ведомо что ты тайком рейтар Аникиты расспрашивал обо мне? Да я стою за королевича, но знаю что вы его не выберете, ибо вам всякий иноземец сейчас ничуть не лучше чёрта!
- Ну, не скажи Иван Жигимонтович, - голос иеромонаха стал вдруг вкрадчивым, - по крайней мере, одного иноземца твои люди жалуют и готовы его на престол русский кричать.
- Слава богу, никто их слушать не собирается, - спокойно отвечал ему я, - да и на собор их вряд ли позовут. И ты бы, отче, Вельяминова не слушал, это ведь он тебе напел?
- Он, - легко согласился отец Мелентий с кроткой усмешкой, - только не мне, а преподобному Сильвестру.
- О, как! - внешне беспечно, но внутренне подобравшись, удивился я, - а преподобный что же?
- Да ничего, присмотреться велел, что ты за человек.
- И что же присмотрелся?
- Присмотрелся.
- И чего скажешь?
- Как тебе сказать, князь, Михаил Романов коего ты нам в цари пророчишь очень уж хорош на троне сидеть, да богу молиться. Государством управлять он слаб, но с другой стороны каверзы от него никакой не будет. А вот если, не дай бог, конечно, тебя выберут, то прямо не знаю чего и ждать. Тебе бы не троне сидеть, а в седле, и не скипетр с державой в руках держать, а меч и эти вот твои, как их, допельфастеры, вот там ты будешь на своем месте.
- Не печалься отче, не выберут меня. Ладно, засиделись мы чего-то, пора спать.
Проговорив это, я завернулся в шубу и попытался заснуть. Сон, однако, не шел. Когда Аникита с Анисимом в первый раз завели разговор о возможном избрании меня на царство, я только посмеялся. Однако, то один, то другой нет-нет, да и возвращались к этому вопросу, и потихоньку мысль об этом перестала казаться мне еретической. Почему бы и нет, думал иной раз я, особенно после знакомства с будущим царем в кремле. Нешто я хуже этого нескладного и немного бестолкового отрока справлюсь с царством? Тем более, сколько я помнил историю, особенно похвастаться ему было нечем. Смоленскую войну проиграл. Донских казаков захвативших Азов не поддержал. Даже жениться по своему усмотрению не смог и его невеста, которую он похоже всерьез любил, отправилась в ссылку вместе со всей семьей. А тут монах пару раз поговорив со мной без обиняков заявил мне, что, пардон, задница у моего высочества не под трон, а под седло заточена. И с пушкой я куда лучше управляюсь, нежели с государством. И ведь что самое противное, прав во всем. Хотелось бы мне править, так оставался бы у себя в Мекленбурге. Правь, сколько влезет, реформируй государство, укрепляй финансы и армию. Сам ведь знаю, тридцатилетняя война на носу, готовиться надо, а меня черти унесли подальше от всех этих проблем. И сейчас, я ведь не столько хотел Ксении помочь ребенка найти, и уж конечно не Аниките с татями справиться, когда в Устюжну подался. Мне хотелось подальше от бояр, да князей быть. Чем с ними дружбу заводить, да интриги плести, уж лучше шпагой махать, да на врага скакать в яростной атаке. Эх, батюшка-батюшка, что же вы натворили, такого красивого меня да мордой в правду!
