Молча.
Яростно.
Истошный вопль, в котором продолжал утопать город, уже утратил первоначальный накал отчаяния и скорби — превратился в глухой утробный вой. Теперь он не взметался неистово к небесам, а расползался по земле — колючий, злой, беспощадный…
Но вой доносился издалека.
А здесь, возле дома, никто не нарушал тишину.
Лишь звонкие шлепки глинистой грязи, да тупые удары камня о дерево и о человеческую плоть…
Легионеры заскочили внутрь и забаррикадировали дверь.
Через несколько минут послышался холодный голос седобородого:
— Выходите или спалим…
— Началось… — тяжело вздохнул Субботин.
— С чего они так озлобились? — нервно гримасничая, свернул голову набок Безымянный. — Может, попутали что? Отмажемся или свалим все на дангов. Гореть я буду только в аду, а раньше — ни за что не согласен!
Он быстро разбросал лавки, отпихнул стол от входа и потихоньку высунул нос за дверь.
Справы больше не кидались. Они стояли с застывшими лицами и ждали.
— Ну, пойдем, чего уж, — понуро предложил связист, смиряясь с поражением. — Все равно нам не отбиться. Они вон уже своих жеребцов-драконов привели. Точно, говорю, сожгут.
Земляне медленно один за другим выскользнули на крыльцо, и лица их застыли, точно как и у тех, кто пришел к ним «с мечом».
Справодел преобразился до неузнаваемости: куда подевались его бегающие глаза? Куда исчезли порывистость и чувственная колесница его слов?
Мраморно-бледный в светлом одеянии со стеклянным взглядом, не сулящим добра, — он походил на памятник великому полководцу, и верное «войско» готово было в любую секунду лишь по взмаху его руки перегрызть горло любому врагу.
— Мы думали, что встретили просто заблудившихся странников, — ожил городской старшина и завопил гневно: — Вы обманули! Затуманили нам глаза и разум своей колдовской пеленой! Вы — посланцы зла! Убийцы! Кровь избранного на ваших руках!
И только теперь толпа взвыла, и снова потянулись руки за камнями и комьями…
— Эй! — возмутился Безымянный. — Ты пургу не гони! Мы вот только что с тобой разговаривали. Алиби у нас! Понял?! Железобетонное!
— Ничего не знаю, ни с кем я не разговаривал, — отмахнулся седобородый. — Кроме вас, никто не посмел бы совершить это убийство. — И приказал своему «войску»: — Пока не лишайте их жизни. Вяжите и в хлеву заприте. Придумаем им казнь самую мучительную и самую ужасную.
Толпа взревела и ринулась вперед. Землян стащили с крыльца, бросили на землю, потчуя острыми пинками и разъяренными ударами кулаков, скрутили, стянули веревками так, что хотелось выть от боли.
Но легионеры молчали.
Легионеры терпели.
Быть бы живу.
И особо не сопротивлялись.
С толпой шутки плохи.
— Остальные где? — грозно спросил Справодел.
— Разве они не у вас? — скривился Субботин, сплевывая кровь.
— Обыскать дом! — велел своим «полководец».
Никого не нашли, потому еще раз выместили кипящую злобу на пленниках.
Потащили, поволочили на окраину города под неистовые дикие возгласы, под жуткое ржание вислоухих чудовищ…
В хлеву было спокойно.
В хлеву не били.
Путы ослабили, а затем все-таки сняли совсем. И земляне раскинули свои ноющие избитые тела на мягком душистом сене. Рядом блеяли вроде бы овцы — из-за сплошной перегородки живность не разглядеть.
Безымянный, кряхтя и постанывая, поднялся первым. У него закалка. Его в свое время побивали и дубасили бессчётное количество раз. Он отыскал грязное корыто с водой, видимо, поилку для домашнего скота. Осторожно смыл с разбитого лица кровавые подтеки и нервно расхохотался:
— Мизинец — предатель, дангам продался! Чего и требовалось ожидать. Были бы наши стволы на месте, разве бы мы здесь оказались? Я с него сам шкуру с живого спущу! Па-д-ла-а-а-а!
Услышав его плескания, к корыту потянулись и остальные легионеры.
— Теперь полная безнадега, командир? — сипло спросил Средний.
— Увидим, — морщась, ответил Субботин, промывая крупную ссадину на левой скуле.
Гвалт снаружи постепенно стих, толпа распалась, растеклась ручейками по близнецам-улицам и абсолютно не отличающимся от них переулкам. Значит, скоропалительной казни не намечается, и пора подумать о побеге.
Хлев, как ни странно, справы отстроили основательно. Не какие-то там хлипкие дощатые стены, а, как и у их домишек — бревно к бревну.
Выбираться через крышу? Слишком шумно и заметно.
Легионеры пошарили повсюду, собрали все, чем можно вырыть подкоп, и принялись за дело.
Не успели они проделать и десятую часть работы — послышались голоса, и заскрежетал засов на их темнице.
Вошел ухмыляющийся Справодел. Один. Земляне едва успели забросать охапками сена незавершенный спасительный лаз.
— Ты же знаешь, что мы этого не делали! — наскочил на него Безымянный. — Тем более — младенец! По-твоему, мы звери бессердечные?!
— Знаю, что не вы, — слегка попятился городской старшина.
— Ты нас подставил! Оболгал! И не боишься сюда один заявляться?! — взревел Средний и бросился к нему, размахивая кулаками.
— Тихо-тихо, — теперь уже резво отступил седобородый, засунул руку в карман и быстро вскинул ее в направлении легионеров. В его сжатой ладони блеснул тонкий цилиндрический предмет. Короткая вспышка — сапер тотчас рухнул на землю, задергался и скрючился от боли.
— Думаете, вы тут такие первые? — усмехнулся Справодел. — Вот разжился у одних занятной штуковиной.
Он снова засунул предмет в карман, и Среднего сразу перестало дергать.
— Из нас козлов отпущения сделали, чтобы народ успокоить? — хмуро уточнил Субботин. — А настоящего убийцу искать станете?
— Зачем? — насмешливо округлил глаза седобородый. — Мне известно, кто он. Более того, это я настоял, чтобы с мальцом разобрались именно сейчас, не откладывая дело в долгий ящик. Вы появились очень кстати.
— То есть? — не въехал Средний.
— Вопрос власти, что тут непонятного, — раздраженно брякнул Безымянный. — Вы тут штурвал между собой делите, а нам из-за этого подыхать?! Давайте найдем другое решение!
— А младенец-то причем? — недоуменно спросил сапер, ему порой не хватало соображения. Ведь контужен неоднократно.
— Просто перестраховались, — усмехнулся городской старшина. — Вдруг избранный и вправду тот, о котором рассказывают легенды. Тогда народ слепо пойдет за ним, а мы — отцы города — полностью утратим свой вес, лишимся влияния и положения. Прошлых четверых, насколько знаю, травили осторожно и долго. Я предложил разнообразить — этого удавили.
Седобородый с противной ухмылочкой разложил все по полочкам. Кого им обвинить в убийстве избранного, как не чужеземцев, и затем их публично со всеми торжественными ритуалами и увеселительной помпезностью казнить?
Справы, как оказалось, и раньше чужаков не жаловали. Изредка странники проникают сюда через «путевое окно». И это до бешенства злит местных жителей, поскольку справы сколько не пытались сквозь «шторы» шмыгануть в другие миры, для них одна лишь дорожка открывается — от городища к Мечу и обратно.
А чужеземцев встречают всегда «радушно», приводят в город, чтобы те справы, кому хочется до казни поглазеть на гостей (пока еще ничего не подозревающих, гордых и важных, высокомерных и стеснительных), удовлетворили свое любопытство. На казни они-то все одинаковые. Орут, рыдают, молят о пощаде, дрыгают руками и ногами, да штаны обгаживают…
В Благограде всегда уничтожали чужаков, будут уничтожать и дальше.
Почему?
Отцы города не допускают, чтобы справы друг друга убивали, поэтому и придумали «отложенный приговор», чтобы не вошло в привычку своих подвергать смерти, а то, глядишь, и порядок не удержишь. И городским старшинам тогда точно не сносить головы.
Страдают безвинные, конечно. Но это малая дань сохранению всеобщего спокойствия и благополучия. Свой пыл, все накопившееся недоброе — выплескивают горожане на судилищах, зато глотки друг другу грызть не бросаются.
