– Сомневаюсь. Может быть, я не самый лучший знаток человеческой натуры, но полагаю, вы поступили бы так же, даже имея полную информацию. – Тунгуска дружелюбно похлопал его по плечу. – И я нахожу это восхитительным. Вы можете бросить все: свой мир, людей, которых любите, – ради спасения чьей-то жизни.
– Не записывайте меня в святые, – попросил Флойд. – Я считал, что если доставлю Ожье домой, так будет лучше для меня. Здесь не обошлось без эгоизма. К тому же у меня еще есть шанс вернуться.
Тунгуска пристально смотрел на него пару секунд, поглаживая подбородок.
– Вы имеете в виду, если мы обнаружим местонахождение Земли-Два?
– Да.
– Но враги попытаются туда проникнуть, взорвав реактор на антивеществе. Этого может хватить на то, чтобы разбить оболочку АБО, а может и не хватить. Мы сделаем все от нас зависящее, чтобы помешать им. Надеюсь, нам удастся взорвать реактор до того, как он достигнет оболочки.
Такая мысль еще не приходила Флойду в голову. Да уж, пояснения не требуются. Тунгуска открытым текстом сказал: дружно покончим с собой и врагами, если не найдется другого способа спасти Землю-2 от «серебряного дождя».
– Извините, – проговорил Тунгуска, видя, как Флойд изменился в лице.
– А мне никак по-другому не попасть внутрь?
– Альтернативных способов мы пока не знаем. Конечно, если бы у нас было неограниченное время на поиски доступа к АБО… но как раз времени и нет.
– Вы должны сделать все возможное, чтобы остановить «серебряный дождь». Ради этого мы с Ожье рисковали своей шкурой. Ради этого умерли Сьюзен Уайт, Бланшар и Кассандра и все прочие совершенно невинные люди, оказавшиеся вовлеченными.
– Надежда еще есть, – произнес Тунгуска, стараясь придать голосу оптимизма. – Но надо быть готовым к худшему.
Тунгуска оставил Флойда в каюте, ушел в рубку: корабль разгонялся, стараясь поспеть за Ниагарой. Флойд бродил, разглядывая и ощупывая все подряд, тычась в каждую щель, словно лабораторный хомяк. Комфортабельное обиталище. Несомненно, хозяева изрядно постарались, чтобы гость чувствовал себя как дома. Но не отпускало подозрение: в обычной корабельной обстановке, которую видит экипаж, было бы гораздо уютнее. При ближайшем рассмотрении обнаруживалось, что вся богатая отделка – такая же несуразная имитация, как и убранство салона, где Тунгуска угощал Флойда виски и сигарами. Чья-то застывшая овеществленная фантазия, смутная и несвязная. Абсурдная роскошь каюты не помогала расслабиться, а, напротив, действовала на нервы.
У письменного стола высился массивный старомодный приемник, с резьбой поверх решетки громкоговорителя, изображающей солнце. Флойд включил аппарат, покрутил ручку настройки. Вещал всего один канал. Мужской голос рассказывал о положении дел в Солнечной системе, особенно упирая на обстановку вблизи портала, куда направлялся корабль. Звучало это натужно и торопливо, непрерывный вязкий поток монотонных слов, перемежаемый звонками, свистом и ксилофонным звяканьем, – будто комментарий к скачкам. Флойд вскоре обнаружил, что это вовсе не настоящая новостная передача, а выжимка из описания реальной ситуации в системе, подготовленная экипажем и поднесенная так, чтобы, по мнению хозяев, гость мог успокоиться и поверить в лучшее. Столь неуклюжую поделку никто не принял бы за настоящие новости даже в 1939-м.
Тем не менее Флойд целый час слушал передачу и выключил, когда терпеть фальшь стало уж вовсе невозможно. Ниагара успешно достиг портала и вошел в него. Страхи насчет обрушения портала после вхождения корабля остались необоснованными. По крайней мере, пока враги воздержались от этого. Возможно, оставленный у портала персонал отказался следовать приказу и удержал горловину открытой. Хотя могло быть и так, что коллапс просто отсрочили до времени, когда умеренные захватят тоннель, – разумно держать как можно большую дистанцию между волной сжатия и летящим в тоннеле кораблем. Не исключено и то, что противник решил оставить портал открытым, вопреки риску погони. Ведь закрытие портала могло лишить доступа к АБО, а значит, сделать всю работу по захвату Земли-2 бессмысленной. Прогры из агрессивной фракции хотели стерилизовать Землю-2, а потом убедить остальных, что это было правильным и нужным делом. Затем, само собой, пошел бы разговор о том, кому какие достанутся территории.
Выключив приемник, Флойд снова подумал об Ожье. Она вошла в его жизнь всего неделю назад. А теперь немыслимо представить и минуты без нее. Все прочие заботы и тревоги казались нелепыми пустяками по сравнению с ее выживанием.
Вскоре появился Тунгуска, держа коробку с чем-то похожим на стопки бумаг.
– Флойд, хорошая новость – Ожье поправляется.
– Вы нашли новое тело для Кассандры?
– Пока нет. Машины Кассандры, похоже, заботятся лишь о том, как бы укорениться понадежнее. Возможно, решили остаться с Ожье, пока не минует кризис.
– Можно ее повидать? – спросил Флойд, вставая.
– Я сказал, что она поправляется, но не говорил, что она может общаться, – возразил Тунгуска, дружелюбно улыбаясь.
– И скоро она придет в сознание? – спросил Флойд, уныло садясь на кровать.
– К тому времени мы уйдем глубоко в тоннель. Наберитесь терпения.
– Вижу, настаивать бесполезно, – произнес Флойд, изо всех сил стараясь не выдать раздражения.
– Абсолютно. Мы делаем все возможное для исцеления Ожье, но в равной степени заботимся и о Кассандре, – сказал он, подойдя к кровати и ставя коробку у ног Флойда.
Тот посмотрел вниз: коробка полна пластинок. Вроде знакомые имена и названия студий.
– Надеюсь, это скрасит ваше пребывание здесь.
– Где вы все это взяли? – удивленно спросил Флойд.
– Груз, привезенный вами с Земли-Два.
– Я думал, мы его потеряли.
– Да, но это копии, воссозданные по сканам оригиналов. Скажите спасибо Кассандре за предусмотрительность.
Флойд вынул конверт. Семьдесят восемь оборотов в минуту. Луис Армстронг и креольский джазовый оркестр Кинга Оливера, «Чаймс блюз». Оригинал, выпущенный студией «Джаннетт», стоил тонну денег – конечно, если платить монетами. У Флойда была поцарапанная копия стоимостью чуть поменьше. И он ее прокрутил тысячу раз, пытаясь уловить, что Билл Джонсон выделывал на басах. Эта запись, видимо, позднейшая копия – Флойд такой раньше не видел. Конверт из необычного скользкого материала, на ощупь точно мокрое стекло.
– Это вы сделали? – спросил он, гладя диковинный конверт.
– Да. Без особого труда. Ведь у нас была вся необходимая информация.
Флойд наклонил конверт, и пластинка скользнула в руку – легчайшая, словно из пуха. Кажется, от малейшего прикосновения разлетится на тысячу кусочков.
– А я думал, ваша братия совсем не любит музыку. Судя по Ожье… И Сьюзен Уайт тоже не слушала.
– И Ожье никогда не говорила с вами об этом?
– Я хотел расспросить, да все некогда было. Тунгуска, а в чем дело? Музыка для вас слишком примитивное развлечение, вроде рисования на стенах пещер или резьбы по кости?
– Не совсем. Мы, жители Полисов, слушаем мелодии, хотя они сильно отличаются от привычных для вас. Но Ожье и большинство ее соплеменников просто невосприимчивы к музыке. К любой. И в этом есть наша вина. Мы украли у них музыку.
– Тунгуска, да как же можно украсть музыку?
– Думаю, от вашего внимания не ускользнуло, сколь сильно действует музыка на мораль воюющей нации. А теперь представьте, что источник воодушевления исчезает в одночасье. Мы уже создали вирус, способный быстро убить всех, если позволить ему предварительно заразить достаточное число людей. Но мы хотели не уничтожить противника, а обратить в нашу веру и усилиться благодаря этому. К тому же смертельный вирус нелегко распространить по всей зоне боевых действий. Как только он начнет убивать, будут созданы карантины, очаги болезни постараются изолировать с безжалостной эффективностью. Так что наши стратеги переделали оружие, заставив его поражать части мозга, отвечающие за речь. Предполагалось, что вирус успеет широко распространиться, прежде чем будет замечено и распознано его действие.
– Это вы зря, – буркнул Флойд.
– Но и такое оружие было забраковано, – продолжал Тунгуска с прежней невозмутимостью. – Оценки показали, что его применение приведет к десяткам миллионов смертей, поскольку развалятся основные социальные структуры. Люди не смогут нормально общаться. Поэтому вирус снова переделали. Результатом стала «А-музыка», нацеленная на определенные области правого полушария мозга, зеркальные левым частям, отвечающим за понимание и воспроизведение языка. Вирус сработал прекрасно, его жертвы потеряли всякую склонность к музыке. Они не могут сочинять ее, не способны играть, петь, даже насвистывать. Не могут и слушать. Для них это просто какофония, бессмысленное сочетание звуков. Некоторым музыка причиняет боль.
