День проходил за днем. Я ел, спал, читал газеты, болтал с другими офицерами о войне и ждал, когда меня выпишут. Госпитальная атмосфера действовала мне на нервы. Конечно я наслаждался тишиной, миром и покоем, но слышать по ночам стоны раненых и видеть покалеченных людей, с каждым днем становилось все труднее. Нянечки старались наводить идеальную чистоту, но никуда было не деться от следов крови и смеси кошмарных запахов, которые всегда преследуют подобные учреждения.
Я уже во всю ходил с палочкой, которую мне вырезал местный сторож, и засиживался в саду среди посеченных осколками яблонь. Однажды, когда я курил и грелся на солнце, ко мне подбежал адъютант адмирала. Егерь-лейтенант Муки приступил к службе всего неделю назад. Он был очень молод, ко мне относился с величайшим почтением и кажется считал, что именно я спас адмирала в последнем бою.
— Господин супер-лейтенант, — подбегая, выпалил он, — нашли Ваших моринеров, которые попали в плен. Все живы, все здоровы. Их сегодня доставят сюда, адмирал распорядился.
— Куда доставят? — не понял я.
— В госпиталь. Уже палаты готовят.
— Муки, если они здоровы, зачем их кладут в госпиталь?
Егерь-лейтенант не нашел, что ответить и только пожал плечами.
— Разрешите идти?
— Идите.
Он повернулся и пошел к калитке.
— Спасибо! — крикнул я вслед.
Мальчишка явно расстроился. Наверно он решил, что я буду подпрыгивать от радости, когда узнаю, что мои люди нашлись. Конечно я был очень рад, что все так обернулось, но по привычке не верил хорошим новостям. Скорее всего нашли не всех, наверно многие ранены. Я очень надеялся на то, что Бад остался жив.
Их привезли на третий день вечером. Я видел из окна, как к госпиталю подъехали подводы груженые ранеными, и санитары стали провожать людей в палаты. Лежачих не было, все шли сами, хотя некоторых приходилось поддерживать. Когда раненых разместили, и суета улеглась, я нашел местного сторожа и отправил его за коньяком. Через полчаса он принес мне две бутылки, и я отправился искать Бада.
Лейтенанту выделили отдельную палату. Она была совсем крошечной, с узким окошком. Медсестры говорили, что раньше здесь было подсобное помещение. Бада разместили отдельно, потому что два раза в день его допрашивали люди из контрразведки. К офицерам, попавшим в плен относились не очень хорошо, и многим приходилось проходить череду унизительных допросов и проверок. В случае с Бадом дело обстояло на много проще, потому что было полно свидетелей того, как отряд попал в окружение. К тому же моринеры сидели в одном лагере, и давали очень похожие показания.
Я открыл дверь и вошел в комнату.
Бад лежал под одеялом и смотрел на меня во все глаза. Он похудел и осунулся. В госпитале его успели побрить и теперь на загорелом лице ярко выделялся белый подбородок и такая же полоска на щеках, видимо в лагере он отрастил бороду.
— Здравствуй, — сказал я, проходя в палату.
— Здравствуй, — ответил он.
— Я тебе коньяк принес.
Бад моргнул, кажется он думал, что видит меня во сне.
Я поставил бутылки на тумбочку и сел на краешек кровати, стула в палате не было.
— Морской черт, — выдохнул Бад, когда кровать подо мной жалобно скрипнула, — это и правда ты?
— Я.
Он открыл рот, потом закрыл, а потом разразился ужасной бранью.
Хорошо, что я догадался закрыть дверь, когда вошел в палату, иначе сюда сбежался бы весь персонал.
Он честил меня на все корки и признаться было за что. Я молча слушал, как он изливает душу. Оправдывать было глупо. Когда Бад наконец выговорился, я взял одну бутылку, с трудом вытащил пробку и протянул ему. Он сделал несколько глотков и вернул мне. Я тоже выпил.
— Теперь все? — спросил я.
— Нет! Я думал, что тебя убили, — ответил Бад и потянулся к бутылке, — никогда тебя не прощу, каракатица поганая.
Мы еще выпили.
— Сильно ранен?
— Нет. Просто отдохнуть надо.
— Трудно пришлось?
Бад зыркнул на меня злобным взглядом и я пожалел, что спросил.
Я просидел у него около часа, но потом пришел врач и попросил меня выйти.
Когда я вставал, Бад заметил в моей руке трость.
— Ты ранен?
— Да. Лежу в соседней палате.
— Это тебя океан наказал, за то, что бросил меня.
Я кивнул и вышел. В палату сразу зашли доктор и медсестра.
Меня разбудил крик, какой-то ночной птицы. Все тело болело, шея затекла. Я вытер ладонью мокрые от слез глаза, нащупал бутылку и сделал большой глоток.
Под утро похолодало, я проснулся и больше не мог сомкнуть глаз, поэтому обошел посты и забрался на самый верх пирамиды. После вчерашнего перехода подниматься на такую высоту было трудно, ужасно болели ноги, и когда я оказался на вершине, долго не мог отдышаться. Наверху оказалась довольно удобная площадка, на которой сразу могли бы разместиться человек десять. Прямо посередине, в полу, сложенном из массивных каменных глыб, была выбита глубокая чаша. От времени она потемнела и потрескалась, неровные края оказались испачканы чем-то темным, не то смолой, не то кровью. Я постарался не думать о том, что происходит здесь в праздничные дни.
Рассвело. С вершины открывался потрясающий вид. Кругом были леса и поля, а прямо по курсу мне удалось разглядеть какие-то строения. Чтобы до них добраться нужно было спуститься в долину, пройти довольно приличное расстояние по совершенно открытой местности и подняться на холм. Я вздохнул. Очень не хотелось подойти строевым шагом к собственной могиле.
Как Пуи собирается найти меня, где его отряд и что нам делать, если мы разминемся, я совершенно не представлял.
Сзади послышались шаги и тяжелое дыхание. Я оглянулся. Оказывается, Тар поднялся следом за мной.
— Доброе утро! — сказал я.
Лейтенант выглядел совершенно измученным. Забравшись на вершину, он махнул мне рукой, давая понять, что не может говорить пока не отдышится.
— Доброе утро, — наконец сказал он, и опустился на каменное ограждение, — совсем выбился из сил.
Чтобы дать возможность Тару прийти в себя, я отвернулся и еще раз осмотрел окрестности в подзорную трубу.
— Заметили, что-нибудь интересное? — спросил лейтенант.
— Не знаю. Кажется, там впереди, какое-то поселение.
Тар подошел и встал рядом. Трубы у него не было.
— Думаю, как бы к нему незаметно подобраться.
— Это не то, что Вам нужно, — лейтенант тяжело вздохнул, — если Вы ответите на некоторые мои вопросы, я все Вам расскажу. Я знаю куда идти.
Я посмотрел на него, убрал трубу в чехол и сел на каменное ограждение.
— Я Вас слушаю.
