— Бур, подождите, — окликнул меня Тар, — я с Вами.
Мы вышли из кают-компании.
— Простите, что не отпускаю Вас отдыхать, — сказал лейтенант, — но я сейчас отправляюсь на «Великолепный», так что до возвращения в столицу мы с Вами больше не увидимся.
— Давайте пойдем на корму, — предложил я, — все равно собирался перед сном выкурить сигару.
Корабли отошли довольно далеко от берега и вахтенные все время светили мощными прожекторами в сторону пристани, опасаясь приближения вражеских лодок. Мне казалось, что ожидать от дикарей атаки с воды, довольно глупо, но Халу виднее. Теперь за наши жизни отвечает капитан, так что пусть поступает, как считает нужным.
Мы встали у ограждения и закурили.
Я не знал, о чем хочет поговорить Тар. Мы никогда не были друзьями, поэтому спокойно могли обойтись без долгих прощаний. Но я был признателен лейтенанту за поддержку и думал поблагодарить его при случае.
— Вы ловко выкрутились во время допроса, — сказал он.
Я не думал, что Тар, что-то замышляет против меня, но на всякий случай, осторожно спросил, — что Вы имеете в виду?
Лейтенант усмехнулся.
— Я понимаю, что красивую историю о политических мотивах, Вы придумали на ходу. На самом деле Вы просто не хотели убивать вардов или оставлять их на Диком острове.
— Какая теперь разница, — ответил я, — мои показания записаны при свидетелях. Возможно в адмиралтействе меня сочтут дураком или фантазером, но я твердо буду стоять на своем. Считаю, что живые гвардейцы являются доказательством того, что островная империя нарушила условия пакта о ненападении.
Тар помолчал, гладя на белую дорожку от прожектора.
— Думаю, что смогу уговорить Орса оставить Вас в покое. Я не много с ним знаком и к тому же считаю, что он не захочет связываться с контрразведкой. Лос мертв, его отряд уничтожен, Вы свою задачу выполнили. В адмиралтействе Вас конечно не похвалят, но и в жертву не принесут, смысла нет. Жаль Пуи нет с нами, он бы помог, но у меня достаточно связей, чтобы замять это дело, — лейтенант на мгновение задумался, а потом продолжил, — по крайней мере я на это надеюсь.
Я понимал его сомнения. За два года в столице многое изменилось, но аристократы всегда могли настоять на своем, а в том, что Тар принадлежит к сливкам общества, я ни на минуту не сомневался. Если выпускник академии оказался в контрразведке, если для его возвращения снарядили целую экспедицию, значит за ним стоит одна из самых влиятельных семей содружества.
— Скажите честно, Тар, — спросил я, — никого на самом деле не интересовала смерть адмирала Толя и его людей и на пакт всем было наплевать. Кто-то очень хотел Вас вернуть, а все остальное было бутафорией, официальным прикрытием?
— Не говорите ерунды, — огрызнулся лейтенант, — я обычный офицер. Конечно семья приложила некоторые усилия, чтобы вытащить меня с Дикого острова, но уверяю Вас, задание было настоящим.
— Извините, — примирительно сказал я, — после всего, что с нами случилось, мне везде мерещатся заговоры. Я не хотел Вас обидеть.
Контрразведчик кивнул.
— Ничего. Я не обиделся.
Он докурил папиросу и выбросил за борт.
— Значит договорились. Вы будете придерживаться этой версии. Смотрите, не болтайте лишнего, иначе я не смогу Вам помочь.
— Вы сильно рискуете?
Тар не ответил и мне стало стыдно за свой вопрос.
— Я очень Вам благодарен, но не хочу, чтобы у Вас из-за меня были неприятности, — торопливо пояснил я.
— Ничего, — серьезно ответил лейтенант, — мы вместе служили. Я уважаю Вас и ценю.
— Спасибо.
Мы пожали друг другу руки.
Все это было странно. Большинство офицеров, не задумываясь, отдали бы меня на растерзание Орсу и контрразведке. Подобная расположенность ко мне, безусловно льстила самолюбию, но одновременно настораживала. За последние годы, я привык к тому, что за любую помощь высокопоставленного офицера, потом приходится дорого заплатить. Я видел, что контрразведчик совершенно уверен в своих силах. И все-таки, почему он так упорствует в желании мне помочь? Возможно считает, что я могу ему еще пригодиться.
— Скажите Тар, в каком Вы звании?
Лейтенант вытащил из кармана галифе белый носовой платок. Как я не старался, но в темноте не смог прочитать монограмму, хотя она там точно была, несколько завитушек бросились в глаза при свете дежурного освещения. В сущности, я ничего не знал о лейтенанте, скорее всего звание у него другое и фамилия вымышленная.
— С чего Вы взяли, что я скажу Вам правду?
— Пуи сказал.
— Думаете он был откровенен с Вами?
— Думаю, да.
Контрразведчик чихнул, высморкался и убрал платок.
— Возможно я все еще жив, потому что никому никогда не говорил всей правды.
Я проснулся рано и понял, что корабль плывет. Проклятый Дикий остров остался далеко за бортом. Вчерашний разговор с Таром не выходил у меня из головы. Если лейтенант поможет, возможно мне удастся выкрутиться. Я считал, что все сделал правильно, но у адмиралтейства могут быть другие мысли на этот счет. Странное дело, я верой и правдой служу своей стране, а она все время старается уличить меня в предательстве.
Я достал последнюю сигару из пачки и закурил. Хорошо, что у меня отдельная каюта и можно делать все, что заблагорассудится. Через открытый иллюминатор я слышал плеск волн. Мой поход завершен. Единственное, что я хочу — это вернуться на родной остров и жить дальше, не думая о войне, не читая лживых газет, не слушая собутыльников, которые грезят новыми сражениями. И служить я больше не буду.
На распухшие ноги нельзя было надеть сапоги, поэтому из лазарета мне принесли тапочки. Показываться в таком виде в обществе было стыдно, и я передал на камбуз, чтобы мне подали завтрак в каюту. Я слышал, как по коридору, что-то громко обсуждая, прошли доктора, потом кто-то из офицеров поскребся в мою дверь, но я сделал вид, что сплю. Сейчас мне никого не хотелось видеть. Стюард был занят. Он прислал юнгу, который принес поднос, пожелал приятного аппетита и ушел. На завтрак подавали варенные яйца, по сути настоящий деликатес, и салат. Я с удовольствием все съел и выпил чашку кофе. Началось долгое путешествие домой, во время которого я буду есть, спать и изнывать от скуки. Надо будет взять у Хала несколько книг потолще.
Делать мне было нечего, и я решил разобрать ранец. Вчера у меня не хватило на это сил. Почти все вещи промокли, несмотря на кожаный верх и плотную брезентовую ткань. От НЗ осталась банка паштета; галеты, сахар, чай и сигары превратились в липкую кашу. В каюте было несколько старых газет, и я завернул в них испорченные продукты. Когда я доставал белье, на пол выпала жестяная коробка из-под сигар. На крышке была нарисована знойная красотка, опирающаяся на пальму. Такой сорт я никогда не курил. В коробке оказалась короткая записка, написанная в спешке, химическим карандашом:
