Делать мне было нечего, и я решил разобрать ранец. Вчера у меня не хватило на это сил. Почти все вещи промокли, несмотря на кожаный верх и плотную брезентовую ткань. От НЗ осталась банка паштета; галеты, сахар, чай и сигары превратились в липкую кашу. В каюте было несколько старых газет, и я завернул в них испорченные продукты. Когда я доставал белье, на пол выпала жестяная коробка из-под сигар. На крышке была нарисована знойная красотка, опирающаяся на пальму. Такой сорт я никогда не курил. В коробке оказалась короткая записка, написанная в спешке, химическим карандашом:
«Господин супер-лейтенант!
Я решил остаться. На Диком острове у меня семья. Надеюсь, что Вы поймете меня правильно. Со мной уйдут три егеря из первого взвода, они тоже не хотят возвращаться. Удачи! Я буду молиться за Вас. Искренне Ваш, егерь-лейтенант Муки.»
Я сел на койку и задумался.
Коробка показалась мне знакомой. Я повертел ее так и эдак, пытаясь вспомнить, где мог ее видеть.
Точно такую же, два года назад, нашел лейтенант Гат. Тогда нас бросили в форте практически без припасов и оружия. Морина ушла с адмиралом Толем почти в полном составе и из офицеров со мной остались только Гат и Сол. Разбирая, на опустевшем складе, оставшиеся продукты, мы нашли тайник. В точно такой коробке лежало несколько десятков патронов для карабина. Тогда мы долго гадали, кто мог сделать нам неожиданный подарок. Оказывается, это Муки был нашим ангелом хранителем. Иногда мы не замечаем очевидных вещей и блуждаем в потемках. Я убрал коробку на полку. Видимо ночью в пирамиде, пока я спал, лейтенант положил ее мне в ранец. Последняя тайна Дикого острова раскрыта. В иллюминатор светило солнце, легкий ветерок трепал тонкую занавеску. Я лег на койку и постарался немного вздремнуть. Все тело болело, а рана на голове чесалась под повязкой.
Путешествие проходило спокойно. Нервозность морских офицеров сменилась любопытством и нас снова и снова расспрашивали о приключениях на Диком острове, о дикарях и сражениях. Хал скучал и на обратном пути много пил. Я несколько раз бывал у него в каюте, но по мере приближения к столице, капитал становился все мрачнее, и я перестал его навещать. Уже с утра Хал успевал напиться, грубил офицерам, орал на подчиненных, а после обеда закрывался в каюте и достучаться до него было невозможно. Не знаю, что у них произошло с Орсом, но у меня сложилось такое впечатление, что капитана предупредили о неполном служебном соответствии и пригрозили отставкой. Мне было жалко старого друга, но утешить его я не мог, а выслушивать откровенное хамство не хотелось.
Теперь всем на корабле заправлял Ван. Он сверкал, как начищенная медяшка, вел себя, как уже состоявшийся капитан и из милого, немного наивного, открытого юноши, превратился в чванливого и не приятного субъекта.
В последнем бою интендант Моа получил ранение в плечо. Рана была не опасной. Я знал, что он лежит в лазарете и чувствует себя хорошо.
— Послушайте, Бур, — однажды сказал доктор, — Вы бы навестили Моа.
— Зачем? Ему стало хуже?
— Нет. Но он все время рассказывает, что в бою закрыл Вас своим телом. Он хочет быть героем, а мы с Пором ничем не можем ему помочь.
— Странно, — сказал я.
— Вы не заметили, что он спас Вам жизнь? — с сомнением спросил Сол.
Я задумался, но ничего похожего вспомнить не мог.
— Почти в самом начале боя я получил по голове, поэтому возможно просто не помню.
— Да бросьте, — не поверил доктор, — или Вы помните, но не хотите говорить или Моа сказал неправду.
На самом деле, я действительно поступил плохо ни разу не проведав интенданта в лазарете. А спас он меня или нет было не так уж важно.
— Я обязательно зайду сегодня. Действительно надо его поблагодарить.
Сол с сомнением посмотрел на меня.
— Если он все придумал, Вы не обязаны…
— А как он вообще?
— Нормально. Рана чистая и заживает хорошо.
— Давайте зайдем вместе, прямо сейчас.
Мы спустились на нижнюю палубу и прошли в лазарет. Здесь было много народа и, чтобы отделить интенданта от рядовых, санитары натянули тяжелые занавески. Я шел между рядами коек и здоровался с каждым, десантники с радостью приветствовали меня. В лазарете скучно, выходить на палубу могли не все, так что появление любого человека здесь воспринималось, как развлечение. Лежачих было мало. Из тех, кого мы перевезли с Дикого острова умерли всего трое. Сол считал, что это хороший результат. Десантник, которому он ампутировал ногу прямо в лесу, не выжил.
Моа лежал у стены. Ему отвели лучшую койку, рядом на тумбочке стояла початая бутылка вина и громоздилась стопка потрепанных книг, кажется романов. При виде меня он попытался подняться, но Сол не дал.
— Вам еще рано ходить, — уговаривал его доктор, бросая на меня умоляющие взгляды, — лежите, а то рана может открыться.
Я подошел к интенданту, опустился на соседнюю койку и поставил на тумбочку бутылку коньяка.
— Здравствуйте Моа. Рад Вас видеть. Извините, что не мог навестить Вас раньше, сам был ранен.
Бинты с меня уже сняли, но на голове был хорошо заметен выбритый участок и затянувшийся шов.
— Ничего. Я знаю. Мне сказали, что Вы отказались от лазарета и лечитесь в своей каюте.
Глаза интенданта лихорадочно блестели.
Сол решил не присутствовать при нашем разговоре и сделал вид, что ему надо осмотреть больного.
— Как Вы себя чувствуете? — спросил я.
— Спасибо! Уже значительно лучше.
Есть люди, которые не могут оставаться в долгу. Видимо Моа был из таких. Все это время ему не давала покоя мысль, что когда-то я спас ему жизнь. Возможно, он действительно прикрыл меня своим телом, а я в пылу схватки ничего не заметил, а может быть ему все это пригрезилось во время операции, под наркозом. Если бы интендант не напомнил мне тот случай на острове Сом, я бы о нем не вспомнил. Для меня он ничего не значил, а для него наоборот, поэтому я не стал ходить вокруг да около.
— Я хочу Вас поблагодарить. Если бы не Вы, наверно меня бы уже не было в живых.
Моа покраснел, и я понял, что ему очень приятно слышать слова благодарности.
— Вы спасли мне жизнь, — сказал я.
— Ну что Вы, — интендант улыбался, — я просто оказался в нужном месте в нужное время. Вы бы на моем месте поступили так же.
— Я принес Вам коньяк, — сказал я и поднялся, — поправляйтесь.
— Спасибо! Теперь мы квиты?
— О, да. Конечно.
Я пожал ему руку и вышел. Ладонь была сухая и горячая. Я очень надеялся на то, что с Моа все будет в порядке. Несмотря на странности, интендант мне нравился.
Сол ждал меня у входа.
