— Спасибо! Теперь мы квиты?
— О, да. Конечно.
Я пожал ему руку и вышел. Ладонь была сухая и горячая. Я очень надеялся на то, что с Моа все будет в порядке. Несмотря на странности, интендант мне нравился.
Сол ждал меня у входа.
— Ну как? — спросил он, когда мы поднялись на палубу.
— Все хорошо. Я поблагодарил Моа за спасение.
Сол достал трубку и стал набивать ее табаком.
— Значит решили ему подыграть?
Стояла хорошая погода, ветра почти не было, светило солнце и при желании на верхней палубе можно было бы загорать. Мне вспомнилась наша поездка с Эн на остров Кук, золотые пляжи, кабинки для купания и барышни в смешных, закрытых купальниках и широкополых шляпах.
— Может быть он действительно герой, — сказал я.
Сол с сомнением покачал головой. Я заметил, что он с удовольствием общался с теми, кто участвовал в предыдущей экспедиции, даже кажется помирился и подружился с доктором Пором, но старался избегать новых знакомств. К Моа он относился настороженно.
— Не похож.
— Никогда не знаешь, кто настоящий герой, — сказал я и протянул доктору записку Муки, — я вот считал мальчишку предателем, а он просто не захотел возвращаться. Кстати это он два года назад подложил нам на склад патроны для карабина.
Сол внимательно прочитал записку и вернул мне.
— Значит это его пулю я извлек из плеча лейтенанта Маса?
Я кивнул. Теми патронами, которые подбросил Муки два года назад, я заряжал спрятанный в штабе карабин и стрелял в Жена и Маса.
— Вот кто настоящий герой и мой спаситель. Если бы не эти патроны, мы бы с Вами сейчас не разговаривали.
Доктор раскурил трубку и выпустил струйку ароматного дыма.
— Бедный мальчик. Как он там будет один?
— У него семья, — ответил я, — будем надеяться, что с ним все будет хорошо.
Я принял командование над остатками десантной морины. Людей было совсем мало, поэтому мне не хотелось изнурять их учебными тревогами. Ван согласился использовать десантников для корабельных работ. Меня вполне устраивало, что они помогают на камбузе или драят палубу. Чем бы не занимались, лишь бы не сидели целый день в кубриках. В походе нижние чины должны быть все время заняты, каким-нибудь делом.
Моя рана почти зажила, ноги перестали болеть, поэтому теперь каждое утро я вставал пораньше и, до завтрака, гулял по палубе. По мере приближения к цивилизованным островам, погода начинала портиться, зарядили дожди. Мы несколько раз попадали в шторм. В такие дни кают-компания пустела, и я с удовольствием оставался один, с удобством располагался на кожаном диване, курил и читал книги. Лейтенант Гоц избегал меня. Сначала я хотел с ним поговорить и выяснить в чем дело, но потом понял, что артиллерист полностью попал под влияние помощника капитана, который сторонился десантных офицеров, справедливо полагая, что после возвращение нас всех потащат в контрразведку. Никому не хочется получать черную метку в личное дело и проводить все свободное время на допросах. Обижаться на Гоца было глупо. В жизни много странных людей, которые возникают ниоткуда и исчезают в никуда. Называть их друзьями не поворачивается язык, а без случайных знакомых я, как-нибудь проживу. Моа поправился и иногда забегал ко мне пропустить стаканчик. О его героическом поступке мы больше не говорили. Я много времени проводил с докторами. Вечерами они пили вино и устраивали смешные перепалки, которые могли продолжаться до самого утра. Иногда предмет научного спора оставался для меня загадкой, но с ними все-равно было интересно и весело. От скуки мы много пили и курили. Взятые из дома сигары давно закончились, и я перешел на армейские. Первое время я от них по ночам ужасно кашлял, но потом привык, как и к серой воде за бортом, пустым офицерским разговорам и хамству капитана Хала.
Дни сливались в недели и казалось, что наша дорога домой никогда не закончится. Я перечитал все, что мог, включая романы Моа и книги из библиотеки капитана, и перешел на старые газеты. Коньяк закончился, теперь офицеры пили вино и спирт, которого оставалось еще много. Все надеялись пополнить запасы спиртного и табака на «базе подскока», но выяснилось, что интендантов на ней недавно сменили, а новые еще не успели наладить контрабандное снабжение и торговлю, поэтому ничего кроме армейского рациона предложить нам не могли.
База была та же самая, на которой мы останавливались в прошлый раз. Все офицеры, измученные дальним плаванием, сошли на берег и разбрелись кто куда. Мы с Хотом и Моа сыграли несколько партий в бильярд, выпили в баре и погуляли по пристани, доктора лазили по скалам и любовались видом, морские офицеры закрылись в кают-компании «Великолепного» и о чем-то шептались. Перед самым отходом меня нашел Тар.
— Все нормально, — сказал он, — Орс не будет выдвигать обвинений. Вас он, конечно, не любит, но понимает, что правильный отчет всем облегчит жизнь.
— Трудно было?
— Не особенно. Никто не хочет допросов с пристрастием и очных ставок. Моя служба не самая вежливая в мире, да и последствия могут быть.
— А Рок? Боюсь, что разведка тоже захочет с нами пообщаться.
Тар кивнул. Наверно он уже думал об этом. Чем он занимал себя в походе, с кем сошелся, от кого отдалился? Может быть он вел на крейсере жаркие споры, а может быть все решилось, само собой. Не представляю, как лейтенант выдержал такой длинный переход в компании Орса и его подчиненных. Чтобы Тар не говорил о себе, как бы не строил из себя секретного агента, но он слишком много времени провел в десанте и на «синих» имел большой зуб.
— Думаю, он сделает все, что сможет. Побыстрее отчитаться и получить награду в его интересах.
Мы говорили громко, чтобы расслышать друг друга, рядом отчаянно шумели паровые краны. Все равно кроме нас на пристани никого не было.
— Наверно мы больше не увидимся. Так что, на всякий случай, прощайте.
Мы пожали друг руку руки.
— Прощайте Тар, — сказал я, — мне очень нравилось служить с Вами.
Лейтенант отдал честь, развернулся и пошел к сходням «Великолепного». Начал моросить мелкий дождик. Я смотрел ему в след и думал о том, что даже если нашу морину решат сформировать заново, то найти таких офицеров будет не просто.
В этот раз погрузку закончили засветло. Первым отчалил «Великолепный», следом наш десантный корабль. Первый раз за много дней Хал пожаловал на мостик и командовал сам. Его служба заканчивалась, впереди маячила скорая отставка и унылая жизнь на берегу. Ни о чем другом капитан думать не мог, а говорить об этом не хотел, поэтому сразу после того, как «база подскока» скрылась из вида, закрылся у себя в каюте и напился.
