на сборы и переезд на "большую землю", гости успели приблизиться настолько, что их можно было не только пересчитать, но и во всех подробностях рассмотреть.
Было их ровным счётом сорок четыре человека, при этом все на конях.
Кавалькаду возглавлял рослый бородач в красиво изукрашенном доспехе, на могучем жеребце. Жеребец, кстати говоря, тоже был защищён. От головы до хвоста животное накрывала кольчужная попона, морда тоже частично была защищена ею, глаза по бокам прикрыты шорами.
Сопровождавшие его войны, по большей части, тоже смотрелись внушительно. Их оружие и доспехи оказались совсем непохожи на те, что видел на бойцах в посёлке. По сравнению с, походившими на банду разбойников, поселковыми ополченцами, сидящие на конях вояки выглядели королевской гвардией. При этом всадники были как бы разделены на две неравные группы. Двигающиеся впереди "гвардия" под командованием бородача — тридцать с лишним человек. И, следующие за ними и чуть в стороне, бойцы с обмундированием попроще. Да и лошади под ними были на порядок хуже, без брони, и с виду уступавшие более рослым и упитанным конягам гвардейцев.
Приглядевшись, среди этих самых, плетущихся в арьергарде, вояк, заметил пару знакомых лиц. В их числе оказался и Демьян, тот самый, что сопровождал пришедшую покормить меня Настасью и поначалу относившийся ко мне с подозрением. Остальных, хоть и смутно узнаваемых после боя в посёлке, поимённо не знал.
Ещё в глаза бросилась женщина в мужской одежде, кольчуге и повязанном на голову, платке. Держалась она во второй группе и ехала рядом с Демьяном, при этом негромко переговаривалась с ним.
Видимо, это и есть та самая знахарка — Таисия.
Оставив лодку с вещами на берегу, не торопясь двинулись навстречу гостям.
С момента отплытия с острова бородокосый не проронил и слова. Со стороны казалось, что он пребывает в состоянии глубокой задумчивости. Но угадать какие именно мысли занимают голову крестного не получалось, в его серо-стальных глазах не отражалось даже тени эмоции.
Далеко отойти от прибрежной полосы не успели. Пусть всадники не особо поторапливали лошадей и шли лёгкой рысью. Но даже в таком темпе по скорости превосходили вдвое наш пеший шаг.
Встреча состоялась на небольшом, километр — на полтора, пятачке голой земли. Ни кустика, ни травинки. Словно кто-то заранее побеспокоился очистить от растительности площадку для переговоров. Посреди желто-зеленой степи этот участок выглядел чужим и лишним. Но я уже догадался, что это просто небольшая сота, втиснутая неведомыми силами в толпу более схожих меж собой собратьев.
Старейшина первым спрыгнул с лошади, причём чересчур резво, что, для его богатырского телосложения, выглядело неестественно. К тому же здоровяк был облачен в кольчугу и доспех, на его украшенном воинском поясе висели чекан и длинный меч, что тоже не должно было добавлять свободы движений.
Легкой пружинящей походкой, старейшина приблизился к нам. Взгляд его глаз, жёсткий и с прищуром, при всем желании нельзя было назвать приветливым.
За его спиной, словно из воздуха, материализовались двое спешившихся всадников, если и уступающих в росте предводителю, то совсем немного. Остальные остались в седлах. При этом две группы по три человека, разъехались в стороны. Наверное, дозор.
Немного в стороне, отделившись от основного отряда остановилась знахарка со свитой. Те не стали засиживаться на конях. Быстро спешившись, начали снимать с коней сбрую. Видимо, не просто поздороваться приехали.
Но подходить к нам, из той группы, пока никто не собирался. Несколько человек повели расседланных коней к реке, на водопой. Остальные занялись своими делами.
— Здрав будь, Анисим! — произнёс бородокосый, шагнув навстречу здоровяку, возвышающемуся над ним, словно утёс.
— И ты, Борода, будь! — ответил тот не особо приветливо.
— Чегой тебе дома не сидица-то? Ещчё воев привёл стоко. Вот жеж на промысле были, аль сызнова пошли?
— Дальним дозором край обходим, да от одержимых чистим. Вы тут с крестником своим натащили погани со всей округи, а нам их теперича выкашивать.
— С энтим все, разобралися. Уж за пустым одержимыя не шастают. Можете обратно сбираца.
— Неужто сами управилися, без Тайки?
— Да есть люди добрыя, подмогли.
— Каки ж тута, в глуши, люди?
— Добрыя, Анисим, добрыя!
— Добрыя, говоришь?! Ну ну! — первые слова здоровяк произнёс негромко, хотя в голосе и были слышны нотки злобы, но дальше перешёл на крик. — А с нашими людьми што? С теми, которы по милости твово крестника в землю легли? С ими што делать прикажешь?
— С теми, што покой обрели, ничаго уж не поделашь. — крестный отвечал спокойно, лишь брови нахмурил. — Токмо и остаеца, што оплакивать, да память их чтить. И дальшее жить так, штоб оне на нас глядя, возрадовалися.
— Жить?! Жить?! Жить?! — Анисим явно не собирался успокаиваться и продолжал разговор на повышенных тонах. — А детям да женам ихним што скажешь? Которы без корми…
— Кончай, Анисим! — не выдержал бородокосый, отвечая криком на крик — Я сам наперечет знаю всех, у кого в энтой сече родичи сгинули! И с ими жешь кажного из павших оплакиваю!
— Где ж с ими, коль ты тута незнамо с кем шасташь?
— Духом, Анисим, духом я с ими! — уже более спокойно проговорил бородокосый. — А на Пустого ты зла не держи. Коли по совести судить, вины в том горе, что к нам в избу пришло, на ём не большее, чем на нас с тобою!
— На мои плечи вину переложить хотишь?
— Скажу счас, как оно было. Там уж сам думай, на ком вины большее. Отметину, што одержимых притягиват к Пустому прилепили те же люди, што и сняли. Те, с которыми мы тута встретилися. Не со злым умыслом прилепили, а просто вышло такото.
— Ха-ха-ха! А где ж оне, людишки-то? — сбавив тон, старейшина заговорил насмешливо.
— Ушли оне. Про ихи с Пустым дела не стану, сказывать оченно долго, да и не понял я тама толком ничаго. В обчем вину свою оне признали, покаялись и плату за погибших, значица, возвернули…
— Откупилися штоль?! А што жешь оне сами не пришли к нам, што откуп сами не принесли, а чрез тебя отдали? Не по-людски так! Видать откуп мал, сами постыдилися при… — Здоровяк собирался продолжать, но замолк на середине слова. Даже рот забыл закрыть, да и глаза выпучил, увидев на раскрытой ладони бородокосого три белых шарика. Аналогично отреагировали вояки, стоящие за спиной Анисима.
— Вот, значица, плата. Сами оне не можут. — безразлично проговорил крестный. — Думал с Тайкой передать, но коли ты здеся…
— Это што, жемчуг? — еле слышно, враз севшим голосом спросил здоровяк.
— Жемчуг.
— Белый?
— Белый, белый. Бери уж.
— И впрямь жемчуг! Тееееплый. —
