Как именно местные женщины проводят праздники, земляне по легкомыслию своему не удосужились выяснить заранее.
Может, и тут им, представителям противоположного пола, отводится роль жертв в предполагаемых подношениях каким-нибудь колдовским сверхсуществам?
Но все обошлось.
Крашеные женщины прошли мимо, откровенно бросая игривые взгляды на легионеров. Земляне от удивления раскрыли рты: вчерашние скромницы за одну ночь превратились в распутных дьяволиц?!
А Брянгомир усмехнулся, пробубнив что-то о находчивости генов и запутанности природных алгоритмов размножения у организмов, разделяющихся по половым признакам.
Выскочившая откуда-то сбоку фурия с огненно рыжей гривой не на шутку переполошила легионеров. Они не сразу признали в ней вчерашнюю брюнетку Мырмому. Она лукаво взглянула на мужчин и поманила их за собой.
То, чему земляне стали свидетелями впоследствии — привело их одновременно и в замешательство, и в восторг.
Все женщины племени собрались у трех отдельно стоящих деревьев, возле которых разведчики встретили накануне первых из здешних обитательниц. Котлы с закопченными боками по-прежнему висели над грудами пепельных углей, оставшихся после потухших костров.
Возле этих котлов поселенки и сгрудились.
Мырмома подвела гостей поближе и предложила устроиться на траве и понаблюдать за предстоящим действом.
Вдруг, как по команде, женщины сбросили с себя мешкообразные одежды, явив страждущим землянам скрытые прежде «прелести» всевозможных калибров.
Мизинец аж подскочил от неожиданности и тут же попытался ринуться к барышням, все еще сжимая в человеческой руке заготовленный заранее букетик.
Но его осадили старшие товарищи, а Безымянный доходчиво пояснил:
— Больше нам не надо за ними бегать. Видишь, они уже разделись и готовы ко всему. Теперь лучше всего сидеть и ждать, когда они сами к нам прибегут. Вот тогда и получим все, что захотим.
— Как же так? — усмехнулся Субботин, обращаясь к Мырмоме, но, не отрывая глаз от обнаженных барышень под деревьями. — Еще вчера для вас ничего не было важнее, чем соблюсти приличия, а сегодня — вон что происходит… И надо полагать, одним лишь оголением праздничные действа не обойдутся?
— Все это только на время праздника, потом наша жизнь вернется в привычное русло, — с серьезным видом пояснила фурия. — Приличное русло!
— Да ханжи вы и лицемерки! — хохотнул Средний. — Строите из себя не пойми кого! А как припрет — так вон как с голыми задницами скачете!
— Это жизнь, — сухо ответила Мырмома, быть может, даже слегка и обиделась.
Точно было непонятно, потому что она тотчас упорхнула к своим соплеменницам, и там такое началось!..
Земляне так не радовались и не тешили глаза со времен чучканских праздников.
Барышни извлекали пригоршнями со дна котлов сваренную из трав краску и старательно обмазывали ею друг дружку. И вскоре разноцветные обнаженные тела местных жительниц были повсюду: они исполняли дикие танцы под раскидистыми кронами деревьев; они с безумным видом бегали вокруг довольных легионеров и наперебой трясли перед землянами своими прелестями; они выстраивались в шеренгу и завывали ту самую заунывную песню.
И все это продолжалось до тех пор, пока из лесного массива, раскинувшегося недалече, не донеслось ответное громкое пение.
Тотчас голые барышни сбились в кучу и тесной безмолвной толпой, будто зачарованные доносившимися звуками, медленно побрели на зов леса.
Легионерам совсем не понравилось, что о них так просто позабыли и бросили их сидеть на траве. Земляне уже успели в своих фантазиях придумать себе такие умопомрачительные роли в грядущих праздничных действах, что любой бы им позавидовал. А тут вдруг аборигенки вмиг утратили к гостям всякий интерес.
Мужчины поспешно бросились следом и вытащили Мырмому из толпы «зомбированных» женщин.
— Отличный у вас праздник-проказник! — кричал ей в уши Безымянный. — А куда вы так навострились? У меня тут эрекция образовалась. Куда бы ее пристроить?
Но она словно и не слышала его.
А Мизинец сунул ей в руку свой букетик и приклеился глазами к ее голому телу. Мырмома и на это не обращала никакого внимания, видимо, считая, что краска ей вполне заменяет одежду. Хотя она ведь предупреждала, что во время праздника многое меняется, и очевидно, что меняются и женские мозги. Они воспринимают происходящее уже по-другому.
А судя по поведению туземок, мозги у них совсем отключаются.
Мырмома не реагировала на легионеров, но цветы взяла, а когда они стали загораживать от глаз новобранца интересные участки ее тела, он выхватил свой букет из ее рук и отшвырнул далеко в сторону.
— Пацан! Да ты вообще разошелся! — гоготнул Безымянный. — Вчера от девок убегал, а теперь, словно коршун над добычей, над бабой вьешься! Веди себя ПРИЛИЧНО! Ха-ха-ха!
— Потому и убегал, что за ним гонялись, а сейчас-то его никто не преследует, вот он почувствовал себя самцом! — хохотнул Средний.
Мырмома оставалась всё такой же отрешенной и медленно брела за своими соплеменницами. Легионеры, чтобы отвлечься от все-таки в определенной степени пугающего зрелища (не в смысле — толпы голых баб, а в смысле — их непонятного поведения) переключились на новобранца.
— Ты, салага, небось до того как попал в Легион женщин без юбки даже и не мог представить в своем сознании. А тут сразу столько на тебя навалилось: и чучканки, и вот эти…
— Представлял! Даже видел! — словесно отбивался от насмешников Мизинец. — И без трусов тоже!
— Ну да, на пляже? — подтрунивал Безымянный. — Или в раздевалке подглядывал?
Парень то краснел, то бледнел, а его соратники все посмеивались над ним грубо и пошло, пока они наконец-то не добрели до лесной опушки.
Женщины слепо пробирались по лесу, натыкаясь на деревья, спотыкаясь о валежник, но продолжали неуклонно двигаться вперед.
Выбравшись на большую круглую поляну, в центре которой возвышалась невысокая пирамида, сложенная из крупных замшелых камней, «обамбученные» барышни окружили ее и опустились на колени.
И когда «Песнь леса» многократно усилилась, из основания каменного сооружения вылезло что-то непонятное, похожее на огромный гриб, и очень быстро принялось расти, устремляясь своей шляпкой вверх и напружинено выгибаясь.
Женщины, все еще пребывающие в состоянии транса, вскидывали руки к небесам и возбужденно выкрикивали:
— Ебулда! Ебулда! Ебулда!
Легионеры в некотором замешательстве наблюдали за развернувшимся действом. Отчего-то ни зов леса, ни его «песнь» — да хоть как эти звуки не назови — на них совершенно не действовали.
Брянгомир предположил, что мужские органы слуха настроены несколько иначе в отличие от женских и, вероятно, в этом все дело.
— Что-то не разберусь: это массовый гипноз или это массовый психоз? — гоготнул Безымянный, разглядывая выросший до невероятных размеров гриб фаллической формы.
Вдруг «Песнь леса» резко оборвалась, и женщины постепенно стали приходить в себя. Земляне понадеялись, что вот теперь-то и начнется «праздник», которого они так ждали: с групповыми увеселениями и увлекательным восхождением к вершинам экстаза.
— Сейчас девки запищат и потребуют разврата! — радостно заявил Безымянный и крикнул барышням, чтобы скорее привлечь их внимание: — А я естественный носитель Ебулды!
Женщины оживились: в их глазах заблестели искорки безудержной похоти, их руки и ноги приобрели прежнюю гибкость, их соски набухли и приготовились к «битве»…
Но вдруг, как обычно на самом интересном месте, неподалеку в кустах раздались подозрительные шорохи.
С каждой секундой шорохи усиливались и умножались.
Легионерам пришлось хоть и с огромным нежеланием переключиться в боевой режим, взять оружие и проверить: кто или что там такое шумит, да к тому же так не вовремя?
Земляне тихо подобрались к беспокойным кустам. Прислушались и осторожно проникли вглубь. За первой линией кустарника было что-то вроде небольшой просеки, а дальше сплошной стеной стояла вторая линия.
