когда ты вернулась. Да и сейчас вижу… Зассавши, так не смотрят. Так смотрят, если горюют.
— Тебе-то что? — спустя долгую паузу, ответила Тшера.
Карис вздёрнул плечами, насупился ещё больше.
— Да не. Меч его остался, добрый. Думал, может заберёшь, сгодится. Семьи-то у него нетушки, ну. Вертать некому.
— Оставь себе. — Тшера поднялась на ноги. — До света досидишь или прийти сменить?
— Досижу. — Карис глянул на неё снизу вверх, и его губы дёрнулись в похабной ухмылке. — Но можешь прийти, коли озябнешь. И согрею, и шуткой утешу.
— Ты за такие шутки без согревателя останешься, — безразлично бросила ему Тшера и пошла к костру.
9. Служение Светлому завету
Год государственного переворота в Гриалии
Мальчишка колотил в ворота брастеона так долго и отчаянно, что ссадил на пальцах кожу. Булыжник, которым он стучал, окрасился багряным и держать его стало труднее — выскальзывал. Мальчишке было лет тринадцать, на его чумазых щеках засохли дорожки, прочерченные слезами, под носом запеклась размазанная кровь, а одежду — простую, деревенскую — сплошь покрывали пятна сажи. На внутреннем дворе, прямо за воротами, в которые бился, уже охрипнув звать на помощь, мальчишка, скетхи Варнармура преисполнялись молитвенным сосредоточением.
Верд в очередной раз открыл глаза, метнул пронзительный взгляд в спину наставника Сойра. Тот его почувствовал.
— Не прерывай молитвы, брат Верд. И не вынуждай меня повторять, что Варнармур — закрытая обитель, удалённая от людской жизни в Бытии, нас не должны касаться человеческие распри и горести.
— Позволь спросить, наставник. — Верд учтиво склонил голову, кончик русой косы скользнул по голому плечу на рельефную грудь.
Сойр едва заметным кивком позволил.
— Для чего мы здесь тренируемся? Для чего молимся?
— Чтобы сбыться в Йамаране, брат, — с удивлённой настороженностью ответил Сойр, — продляя своё существование в металле, более долговечном, чем человеческая плоть.
— Но для чего мы продляем своё существование, наставник? Для чего сбываемся в Йамаранах?
— Чтобы нести служение.
— На благо Гриалии? — уточнил Верд.
— Верно, брат, на благо своей страны.
— А народ Гриалии, наставник, часть страны, верно?
Сойр не изменился в лице, но в его глазах сверкнуло что-то острое.
— Значит, мы должны послужить и тому несчастному за воротами, — подытожил Верд. — Он просит милости.
Губы наставника сжались в тонкую нить.
— Твоё служение начнётся только через два года, брат Верд. А наши правила не позволяют пускать в Варнармур чужаков.
Верд глубоко вздохнул, прикрыв глаза, и поднялся на ноги.
— Сядь, брат Верд, — предостерегающе произнёс Сойр.
— Нам стоит пересмотреть правила, если они перечат нашему долгу — служить на благо своей страны, — тихо, но твёрдо сказал Верд. — И неразумно медлить в служении, откладывая его до срока, если оно необходимо здесь и сейчас.
В испытующем взгляде наставника сгустился мрак, но Верд не отвёл глаз, не моргнул, не дрогнул.
— Я не преступлю правил, — ровно ответил Сойр.
— Да, наставник.
Верд учтиво поклонился и направился к воротам. Сойр его не остановил.
Дежуривший возле ворот скетх на миг смешался, глянул на Сойра в поисках указания или хотя бы намёка, как поступить, ничего из этого не получил и, помявшись, всё-таки отошёл от маленькой дверки, прорезанной в огромных воротах и забранной мощным засовом. Верд знал, что поднять этот засов одному не под силу, и вопросительно посмотрел на скетха, но тот отвёл глаза и отступил ещё дальше. Не мешать — одно дело. Помогать — совсем другое.
Верд неслышно вздохнул, оглядывая засов, прикидывая, как с ним быть. Десятки взглядов жгли его спину — амарганы от мала до велика смотрели сквозь узкий прищур, словно бы и не отрывались от молитвы, и не замечали происходящего. Сойр поглядывал тайком и искоса, и Верду показалось, что в его взгляде — пусть не поддержка, но осторожное уважение. Если Верд не справится с засовом, все присутствующие убедятся в том, что в правилах Варнармура воля Первовечного. Но Верд так не считал, ведь правила придумал не Первовечный, а люди, и они, даже если они скетхи, могут ошибаться.
«Отдавай благому делу все силы свои, и успех его — воля Первовечного» — вспомнил Верд, соединяя руки в молитвенном жесте перед тем, как взяться за засов. «Я верю, что совершаю дело благое, и да не оставь меня посрамлённым, если оно благо и в твоих очах, Первовечный!»
…Мышцы бугрились, перекатываясь под кожей, жилы от натуги едва не вязались в узлы, по лбу тёк пот, заливая глаза, в ушах звенело, в висках стучала настойчивая молитва, но засов не двигался. Мальчишка снаружи затих, грохнув камнем оземь — наверняка упал без сознания. Верд перевёл дыхание, отёр лицо тыльной стороной ладони и в очередной попытке ухватился за гладкое, укреплённое железом тело засова, уже почти отчаявшись, но из одного лишь упрямства не желая отступать, пока есть ещё силы.
И вдруг засов поддался неожиданно легко, пошёл вверх и в сторону, вынырнул из скоб, упал к ногам — только успей отскочить. Верд задохнулся, едва не закричал от ликования, и тут чья-то мозолистая ладонь хлопнула его по взмокшему плечу. Рядом стоял Римар.
— Первовечный есть свет, у света нет рук, чтобы поднять засов. Но у него есть мои руки, и ими я послужу благому делу, — улыбнулся Римар. — Раз уж он даровал мне такую возможность — глупо отказываться.
Мальчишка был из Скьёрры, что недалеко от реки Фьёгур — границы харратских земель, — и ближе всех к самому её узкому и тихому, удобному для переправы участку. Поэтому в осеннюю сушь, когда вода опустилась, течение стало ленивым, и шурви переплыли Фьёгур, Скьёрра на их пути оказалась первой.
То ли харратский хартуг прознал о том, что власть в Гриалии захватил церос не по крови и решил воспользоваться послепереворотной слабостью страны, то ли у самих харратов произошли какие-то события, требующие особенно щедрых жертвоприношений, но шурви вырезали деревню полностью, а потом предали огню и направились дальше — в Йорсунь. Мальчишка чудом спасся, бежал, сколько было сил, а когда упал, на ночном горизонте над холмами увидел зарево нового пожара — шурви сожгли и Йорсунь. Как добрался до Варнармура, он уже не помнил, но ноги его в утлых башмаках были сбиты в кровь.
— В брастеоне мы его не оставим. Как оклемается и поокрепнет, отправим кого-нибудь из братьев наставников проводить до ближайшей деревни, — заключил отец наирей.
В кабинете перед ним стояли Сойр, Верд, Римар и один из старших наставников.
— Брат Римар, возвращайся к своему послушанию, брат Верд — к прерванным молитвам. Брат Сойр, прошу тебя присмотреть за нашим гостем. А старший наставник распорядится о его провожатых. Думаю, послезавтра на рассвете уже можно отправиться.
Римар и старший наставник с учтивым поклоном вышли из кабинета, но Сойр
