что я умер еще месяц назад, когда погибли моя жена и дочь. Упоротый кокаином мажорчик переехал их черным, как смерть джипом прямо на пешеходном переходе и даже не остановился.
Джип потом нашли сгоревшим в лесу, а мажорчик заявил угон. Но свидетели видели, что за рулем был именно он. Выродок оказался сыном губернатора и в один «прекрасный» день свидетели отказались от своих показаний, и по странному стечению обстоятельств у них тут же появились новые квартиры в центре нашего мухасранска. Я не мог поверить, что тварь останется безнаказанной, обил все пороги, но обвинения ему так и не предъявили… И тогда я решил умереть.
Я потерял семью, смысл жизни, веру в людей и в общество. Для чего мне жить?.. У меня больше никого не осталось… Но прежде я хотел захватить с собой на тот свет убийцу моей семьи. Весь город знал, что он слоняется в заброшенном парке и приторговывает наркотой, рассовывая под деревья закладки. Каждый вечер я бродил по заросшим дорожкам парка, надеясь его встретить. И вот, сегодня мне повезло. Сегодня я, наконец, смогу умереть… На облезлой лавочке сидело трое… Тот самый ублюдок, я сразу узнал его мерзкую прыщавую рожу — много часов я провел в интернете, наблюдая за его похождениями в соцсетях. Я прошел мимо, будто прогуливался.
— Эй, дядя, — в спину ударил насмешливый возглас. — Закурить не будет? Я замедлился, а на моем лице появилась дьявольская улыбка. Но они ее не видели, я стоял спиной, изображая нерешительность. «Играя шарнирами», один из них приблизился ко мне:
— Угости сигареткой…
— Не курю, — спокойной ответил я.
— Спортсмен, что ли? — гоготнул второй и встал с лавки.
Им явно было скучно, торговля сегодня не шла, закладки успели разложить за несколько минут и делать было нечего. Одинокий прохожий — хорошая мишень, чтобы взбодриться.
— Не спортсмен, — улыбнулся я, — Программист.
Уроды совсем ожили, меня они больше не опасались…
— У нас здесь проход платный, — первый плюнул мне под ноги.
— И сколько стоит, чтобы пройти? — спросил я.
— Косарь, — не задумываясь выпалил второй.
Их предводитель, тот самый выродок, молча наблюдал за нами, лениво потягивая пиво из алюминиевой банки. Он периодически шмыгал носом (слизистая раздражена от постоянного употребления кокаина) и крутил шеей, будто что-то ему мешало.
— Косарь — это слишком маленькая цена, — проговорил я.
Гопники опешили.
— А сколько дашь? — наконец сообразил один из них. — Сколько у тебя есть? Доставай лопатник…
— Я дам не деньги, я дам жизнь…
— Что? — скривился первый. — На хера нам твоя жизнь, мы тебе просто нос сломаем и зубы выбьем.
— Вы не поняли, — тихо проговорил я. — Я даю вам ваши жизни… Если вы сейчас уйдете отсюда, то останетесь живы…
— Ты, что, бухой? — спросил первый и хрустнул костяшками пальцев, а второй достал нож-бабочку.
— Нет, я просто мертвый…
— Ну ты, дядя хамишь, — зашипел второй и подошел ближе, перебирая пальцами бабочку. — Придется тебя воспитать.
— Подумайте над моим предложением, в последний раз прошу, — я запустил руку за пазуху (гопники напряглись) и достал оттуда стеклянную бутылку пива.
Гопота с облегчением выдохнула и совсем осмелела:
— В морду или в пузо?
— Что? — не понял я.
— Первый удар куда тебе бить? В морду или в пузо?
— Как вы будете бить без глаз?
— В смысле? — промычали они в один голос, заходя с обеих сторон.
— В смысле, что вы даже не заметили что на бутылке не пивная пробка.
Гопники непонимающе уставились на стекляшку в моей руке, разглядывая пробку из черной резины.
— И чо?.. Им уже стало интересно, куда я клоню и с нападением они не торопились.
— А то, что это не пиво, и я в последний раз предлагаю вам жизнь…
— Много пиз. шь, с-сука! — крикнул первый и ударил меня кулаком.
Я отскочил в сторону и выдернул из бутылки пробку. Гопники кинулись на меня разом, но я плеснул содержимое бутылки прямо им в лицо. Душераздирающий крик разорвал тишину мертвого парка. Кислота вмиг съела глаза нападавших, они катались по траве дико вереща. Их предводитель вскочил с лавки и достал травмат.
— Ах, ты сука! — заорал он. — Брось бутылку, я тебе башку прострелю. — Его дрожащая рука навела на меня ствол.
— Я не боюсь умереть, я ищу смерти, — улыбнулся я и отшвырнул пустую бутылку. — Но вначале умрешь ты…
— Стой, тварь! — верещал мажорчик. — Я прострелю тебе башку! Стой! — Резиновая пуля, — продолжал я также спокойно, — Не пробьет череп. Лучше бы ты взял с собой нож…
Бух! Бух! Бух! Прогремела серия выстрелов. Первая пуля попал мне в лоб и выбила искры, сотрясая мозги, вторая обожгла ухо, а третья отбила плечо. Но я не чувствовал боли. Я словно превратился в сжатую бесчувственную пружину, в робота которому на все наплевать, который беспристрастно идет к своей цели.
Бух! Четвертая пуля прошла мимо, а я уже был возле стрелявшего. Чирк! Я полоснул ему по горлу опасной бритвой. Тот схватился за рану обеими руками и вытаращил на меня безумные глаза. Он хотел что-то сказать, но вместо голоса раздавалось мерзкое бульканье. Его ноги подкосились, и он упал на колени. Я достал фотографию жены и дочери и поднес к его морде. Луна вылезла из-за тучи и осветила сияющие лица на глянцевом снимке.
— Помнишь их, тварь? — процедил я, схватив мажора за чуб.
Но он ничего уже ответить не смог, лишь беспомощно хлопал безумными от ужаса глазами и хрипел. Я полоснул бритвой второй раз. Удар получился сильнее и рассек его гортань почти до самых позвонков. Выродок упал мордой в траву и затих навсегда.
Я подошел к скулящим гопникам. От страха они боялись орать и ползали по траве. Я придавил ногой вначале одного из них и чиркнул по горлу бритвой, потом второго. Чирк! И вот они уже оба хрипят и поливают траву кровью.
— Прощайте, — сказал я. — Жить вам осталось меньше минуты, зря вы не выбрали жизнь…
Я шел по парку и вдыхал последние глотки воздуха в своей жизни. В кармане рука сжимала веревку… Скоро будет столетний дуб, именно его я выбрал для своей смерти. Петля на шее окончит мои страдания. Я наконец освобожусь… Стоп! Я вдруг почувствовал облегчение. Смерть выродков возвращает меня к жизни? Как такое может быть. От чужой смерти я почувствовал успокоение… Наверное, я не нормальный, так ощущают себя только маньяки. Я — маньяк? В ту ночь я забрал три никчемные жизни и спас одну — свою… С тех пор я жил, чтобы убивать. Я специально переехал в Москву
