наверняка чувствовал то же самое: виной тому клятва не поднимать Йамараны на братьев по оружию, которую приносит каждый Чёрный Вассал. Клинки сопротивлялись бою, наливались тяжестью, жгли Тшере ладони и всё сильнее отводили её руку. Такой бой может продолжаться бесконечно — они с Арвой равны в мастерстве, их собственные клинки не позволяют ранить противника, а терпеть эти жалящие осколки, пробравшиеся уже и внутрь черепа, становится невыносимо. Арва не выдержал первым, с воплем отшвырнув свои Йамараны. Тшера остановилась, быстрым движением убрала Ньеда и Мьёра в ножны на поясе; хрипло дыша, впилась взглядом в перекошенное от боли и злости лицо Арвы.
«Может, одумается?»
— Вот ведь сука! — выплюнул он и бросился на Тшеру с голыми руками.
«А вот безоружной я ему уступаю», — только и успело мелькнуть у неё в голове.
Она ушла от первого замаха, нырнула Арве под руку, врезала кулак ему под рёбра, отшатнулась от второго удара. Узость коридора играла ей на руку — Тшера была слабее, но уворотливей. Обманным приёмом заставила Арву податься вперёд, прокатилась меж его широко расставленных ног, подсекла ударом пятки под колено. Арва упал на одно колено и резко развернулся, выбросив руку, припечатал предплечьем поднимающуюся на ноги Тшеру спиной к стене так, что у неё зазвенело в ушах. Попал чуть ниже горла.
«Ударь выше — хребет бы под черепом сломал».
Она вцепилась в окаменевшую, прижимающую её руку по обе стороны от локтя и лягнула ногами Арве под челюсть. Его голова резко мотнулась, на пол плеснула кровь, звякнули выбитые зубы. Рука Арвы ослабла, Тшера, не выпуская его предплечья, ударила ладонью в локоть. Затрещали ломающиеся кости, по коридору разлетелся надсадный вопль. Арва рухнул вниз лицом, сипло подвывая, и Тшера замешкалась: противник казался побеждённым, а добивать лежачего, тем более Чёрного Вассала, ей бы и в голову не пришло. И это едва не стоило ей жизни.
Скрючившийся у её ног Арва внезапно рванулся, обхватил здоровой рукой лодыжки Тшеры, дёрнул и повалил её навзничь. От удара о каменный пол из глаз брызнули искры, а из груди выбило весь воздух. Арва тут же оказался сверху, намотал на кулак конец её косы. Втиснув коленями в пол плечи Тшеры, он обернул косу вокруг её шеи и потянул что есть силы. Тшера захрипела, пытаясь вдохнуть; её пальцы без толку когтили плотную ткань штанов на бёдрах Арвы, подбитые железом каблуки скребли каменный пол, но не получалось ни вырваться, ни хоть чуть-чуть ослабить удавку. Перед глазами темнело, но она чётко видела дрожащий от напряжения кулак Арвы, всё сильнее натягивающий намотанный на него конец чёрной косы.
— Я уделаю тебя одной рукой, сука, — прошипел Арва, и несколько капель тягучей, перемешанной со слюной крови сорвались с его губ и упали Тшере на лицо. — Твоей же собственной косой, дрянь!
В лёгкие будто влили расплавленную медь, и разум Тшеры уже начал мутнеть и гаснуть, как вдруг в лицо плеснуло горячим. Натяжение косы ослабло, Тшера вдохнула — всхрипнула, судорожно и неглубоко. Арва, булькая перерезанным горлом, завалился на бок и обмяк, привалившись к стене. Позади него, с обычным ножом в руке, стоял нагур Вегдаш.
«Опять меня выручил».
— Если Астервейг спросит, ты меня не видела, — тихо сказал он.
— Астервейг убил цероса! — едва слышно прохрипела Тшера, ослабляя удавку.
Нагура эта весть не удивила.
— Теперь церос — Астервейг, а ты связана клятвой служить ему. Заведи в рукаве нож, на случай… — Нагур поджал губы, сдерживая то ли неосторожное слово, то ли усмешку. — Вот как сейчас.
И он ушёл, быстро и бесшумно растворился в темноте коридора, словно и правда здесь не появлялся. Тшера высвободила кончик косы из кулака Арвы и на нетвёрдых ногах двинулась в противоположном нагуру направлении. Несколько шагов спустя она вытащила Йамаран и на половину длины отхватила им косу.
Спустя три года (настоящее время)
До Риля добрались к следующему вечеру, без приключений, и там же с нанимателями распрощались: купец предпочёл остановиться в центре, Тшера же всегда выбирала постоялые дворы на окраинах — и гостей меньше, и народ не такой шумный, и, случись необходимость бежать среди ночи, — с окраины города это сделать легче и быстрее, чем из центра. Монет у них сейчас хватало, и Тшера не поскупилась на две удобные отдельные спальни — для себя и Бира, на сытную кормёжку для кавьялов (выпускать их на ночную охоту у самого города было небезопасно) и на запас отборного листа тэмеки.
Бир, довольный, что поездка их обошлась без всяких происшествий, о которых он так переживал заранее, расслабился и, сомлев сразу после горячего ужина, отправился в свою комнату — спать. Тшере спать не хотелось, но и в трапезной постоялого двора сидеть оказалось скучно, и она пошла прогуляться поглубже в город. Поплутав по тесным улочкам, заглянула в приветливый кабак и устроилась за неприметным столиком в углу у входа, откуда, покуривая трубку, можно было наблюдать за всем кабаком, не мозоля глаза остальным его посетителям.
От окна тянуло сквозняком, и он размешивал завитки трубочного дыма в клочкастое марево. Сквозь него маячили рослые складные фигуры артистов, развлекающих публику фокусами с огнём.
«Уж не те ли?»
Тшера поискала взглядом южанина, с которым провела ночь в Кестерле. Не нашла ни среди артистов, ни среди публики.
«Значит, не те. Те и работали ловчее, и улыбались задорней».
Взгляд выхватил у стены, за столом, наискось от её места, пшеничную гриву, размётанную по могучим плечам, и на удивление не собранную ни одним из ритуальных плетений, хотя в Гриалии даже йотары, если носили длинные волосы, заплетали их косами — каждый на свой манер.
«Неместный?»
Тшера пригляделась к гривастому. Внешне парень выглядел как обычный северянин: русоволос, светлокож, темнобров. Вот только лицо гладко выбрито, а северяне чаще бородаты. Глаза наверняка светлые, но Тшере с её места не разглядеть — далековато. На вид он её постарше года на два, но молодой задорной удали в нём не ощущается, — наоборот, движения дышат спокойствием и собранностью. На ужин парень взял себе самое дешёвое — кисель и ржаную лепёшку, расплатился сразу же, значит, на добавку не рассчитывал. Одет был скромно, даже бедно: босой, в простой некрашеной рубашке и ещё более простецких шароварах с широкими штанинами, перехваченными на лодыжках обмотками. Запястья перевязаны полосками ткани на манер кулачных бойцов, дерущихся за деньги.
«Кулачник? Не похож. Слишком уж строг и благороден лицом, слишком безупречен осанкой. Больше походит на Вассала, но нет в нём и толики присущей им — нам — циничности».
Возле него, прислонённая к стене, стояла глефа, и вот она показалась Тшере сработанной искусным мастером
