– Так ты весь лагерь уже обошел, что ли?
– Обошел… Что там обходить-то? Осталась западная посадочная площадка. Рядом с ней есть три свежих ангара. Два выгорели, один целый… Заглянем и в него, для порядку.
– Действуй.
Мне, как и Цапко, было обидно: выходило, мы жизнями рисковали лишь для того, чтобы теперь расхаживать по брошенному лагерю, заваленному мусором и занесенному песком.
Да что там «обидно», меня распирало возмущение!
Эти генштабисты с кудрявыми фамилиями, небось, вообще забыли про время встречи! Подумаешь, время! Подумаешь, обещали! Подождут эти меркуловские людишки! Это пушечное мясо госпожи Истории! Истории, которой они служат! Могут подождать – значит, подождут! Стало быть, к чему спешка? На Глаголе ведь столько интересного!
– Мы возле ангара, – раздался в наушниках монотонный голос Цапко. – Перед ним – восемь характерных клякс выжжено. Явно какой-то корабль недавно садился… Я бы сказал, что клонский «Хастин», но у того конфигурация дюз другая. Он бы другие следы оставил…
– Так, может, инопланетянин? Конкретно чоруг? Потому что у ягну и дюз-то никаких нет…
– А ты догадливый, – сказал Цапко после паузы уже на два тона тише, изменившимся, напряженным голосом. – Чоруг, да. Вижу его, в ангаре стоит… Планетолет… Ну все, разведка окончена, мы отходим. А вы причешите-ка ангар ракетами!
Я задумался.
Легко сказать «ракетами»! Ну причешем мы, допустим. А что нам это даст? Лишний раскуроченный чоругский планетолет?
А если, например, это мирный чоруг? Убивать чоругских ученых или туристов мне совершенно не улыбалось! Особенно учитывая страстную любовь моей ненаглядной невесты-ксеноархеолога к этой инопланетной расе. Да если она узнает, что я хоть пальцем тронул невинного чоруга – какого-нибудь, не приведи Господи, поэта или целителя… Да Таня и свадьбу может отменить! Она у меня такая!
– Послушай, Серега, ракетами мы всегда успеем. Ты мне дай, пожалуйста, точную информацию о том, что у него за эмблема на носу, у планетолета этого.
В наушниках долго молчали. Как видно, Цапко решал – выполнить приказание или же саботировать под благовидным предлогом.
Наконец он заговорил.
– На носу нарисованы три синих зигзага.
– Отлично! – неожиданно сильно обрадовался я. – Это восхищенные! Они не воюют!
– В смысле «не воюют»? Они ведь тоже чоруги?
– Тоже. Так сказать, биологически. Но они не воюют. Их убивать запрещено, это преступление – согласно всяким там двусторонним конвенциям. Это как если бы чоруги взяли и вместо нашего военно-космического флота принялись гандошить мирное население колоний.
– Разве таких случаев на Тэрте не было? – зло осведомился Цапко.
– Таких случаев не было, – твердо сказал я, соврал, конечно. – Поэтому я прошу тебя и Пака сейчас зайти в ангар и попытаться вступить в контакт с восхищенными. Может быть, они знают, где наши генштабисты? Может быть, наши генштабисты вообще у них в гостях? Чаи там гоняют? Музыку чоругскую слушают?
– А может, лучше домой? – это был Пак.
– Знаете что, товарищи… Если мы на «Эрван Махерзад» вернемся без ансамбля из этих затонских и епифановых, нам Богдан Сергеевич Меркулов лично головы посворачивает, – сказал я тихо и свирепо, пусть знают, что я ни хрена не шучу!
Снова молчание.
– Лично я на контакт не пойду. Я не ксенодипломат. Я простой пилот, – как-то по-детски упрямо заявил Пак.
– Я бы тоже, хм, воздержался, – заявил Цапко. – Сашка, ты не подумай, что я в бутылку лезу… Просто они меня с детства пугают, эти так называемые раки! Они же пауки вообще! Если хочешь, сам их того… обольщай!
– А вот и обольщу!
Я был настолько рассержен – на судне бунт! ну, почти бунт! – что ближайшие пятнадцать минут решил не говорить этим своевольным гадам ни словечка.
Я оповестил эскадрилью о своем решении и, оставив за старшего Дофинова – пусть отрабатывает доверие! – перешел в пологое снижение.
Вскоре я уже стоял на растрескавшейся глине негостеприимной земли Глагола, перед высокими воротами ангара.
Цапко и Пак вальяжно сидели обочь на ящике из-под верблюжьей тушенки. Я помахал им рукой и, не тратя времени на конферанс, смело шагнул в приоткрытые ворота.
В отличие от Цапко, глубинного страха перед чоругами у меня не было никакого. Может быть, Таня меня от этого страха излечила. А может быть, излечивать было нечего…
Я шагал через ангар, в котором оказалось неожиданно светло – лучи Шиватира косо падали сквозь узкие длинные окна под крышей.
Чоругский планетолет, как и вся ксенотехника, казался невероятным, нелогичным и сверхтехнологичным одновременно.
«Несоленый дождь» – прочел я на его борту при помощи переводчика «Сигурд».
«Ничего себе названьице для летательного аппарата… Впрочем, чоруги, да».
Я подошел к носовой стойке шасси.
Ни трапа, ни подъемника. Ни света изнутри, никаких других признаков ксеножизни.
Ничтоже сумняшеся, я поднял свой пудовый кулак, закованный в броню летного скафандра «Гранит-3», и обрушил его на оливково-зеленый металл посадочной лыжи.
Получилось вызывающе гулко.
– Эй вы там, мать вашу… – начал я, но, тут же сочтя, что прозвучало слишком брутально, быстро сменил регистр на условно дружелюбный. – Меня зовут Александр… Я пришел с миром… Я ищу своих товарищей! Я прилетел за ними!
Последние слова я гаркнул уже на весь ангар, потому что догадался включить внешние динамики на полную.
В эту минуту я напоминал себе колониста Архипа Паклина, героя популярного сериала о буднях фронтьира – парня недалекого, небойкого, но зато честного и с чистым сердцем, которому всегда везет на передряги и не всегда с девицами.
Мои действия возымели неожиданно быстрый эффект – на брюхе планетолета открылся трапециевидный отвор и в десяти шагах от меня на землю опустился трап с не по-человечески высокими и редкими ступенями.
В этот-то момент у меня сердце от страха и замерло.
Я, конечно, уверял окружающих, какие это душки – пацифисты-восхищенные. Но ведь уверял я, увы, с чужих слов. А учитывая, что единоплеменники этих восхищенных последние две недели палили в меня плазмой по пять раз на дню…
Я обернулся. Там, на дворе, сверкнули блики – их дали летные шлемы Цапко и Пака, предателей и трусов.
– Да уберите вы свои пистолеты, – сказал я в рацию. – Все равно уже не помогут…
И воодушевленно – ведь теперь у меня были зрители – шагнул на первую ступеньку трапа.
«В конце концов, чего бояться? Таня такие визиты наносила несколько раз. И говорила, что повзрослела за время общения с чоругом на месяцы и годы… Так Таня – беззащитная девушка. Она даже стрелять толком не умеет. И она не боялась! Мне же, асу и «молодому ветерану», бояться просто стыдно. А уж взрослеть – как с горы катиться…»
