– Привет!
– Привет!
– Как дела?
– Не знаю, – честно ответил я.
– Что так?
– Не могу дозвониться к Учительнице, а там, где она обычно бывает, ее нет.
– Она до сих пор работает на рынке? – удивилась Соня.
– Да, до сих пор.
– Что будешь делать?
– Искать ее. Поспрашиваю у людей, кто мог знать ее.
– Правильно, – и добавила, – а я билеты купила.
– Когда приезжаешь?
– Завтра утром. Только не «приезжаешь», а «приезжаем», – поправила она.
– Рыжий?
– Да. Семен вообще готов был ехать на первом поезде, хоть на полке для багажа, – услышал по голосу, как она улыбнулась, – но я ему так и сказала, что, если он едет со мной, то едет, как человек, а не как чемодан с грязными носками.
– Почему именно с носками? – улыбнулся и я.
– Потому что замаскироваться под что-то другое у него вряд и получится.
– Во сколько точно прибываете?
– Сейчас… – Соня зашуршала чем-то в трубке, а потом назвала точное время, номер поезда, вагона и даже купе.
– Хорошо, я встречу вас.
– Какая у вас погода?
– Солнце, снега нет, но морозно.
– На солнце?
– Да.
– Спасибо.
– Не за что.
– Тогда о завтра.
– До завтра, счастливого пути.
– Спасибо.
Я не успел спрятать телефон, потому что на него поступил новый звонок.
– Привет! – радостно прокричал в трубку Семен.
– Привет.
– Тебе дозвониться невозможно – постоянно занято!
– Соня только что звонила, сказала, что вы с ней завтра приезжаете.
– И когда она успевает! Только что расстались с ней, – недоуменно сказал он, а потом спросил серьезно: – Слушай, Макс, ты уже видел Марину Яковлевну?
– Нет, не видел и дозвониться не могу.
– Ты же вроде знаешь, где она работает?
– Да, но здесь ее нет.
– Ясно, – задумчиво протянул Семен и неожиданно спросил: – Как там Миша?
– Без изменений, он все также в коме, – ответил я, не понимая, что же меня встревожило.
– Сколько у тебя времени осталось? Я имею в виду ту девушку, которая тебе снится.
– Две ночи.
– Ты давай держись там. Мы завтра у тебя будем и вместе справимся с твоей проблемой.
– Хорошо, – и ответил невпопад. – Я встречу вас. Соня сообщила и время прибытия, и номер поезда.
– Ага, а я так и не понял, когда она успела купить билеты, – Рыжий легко переключился на новую тему. – Мы с ней час назад встретились в кафе, и я ей говорю, что нужно в Киев ехать, а она вытаскивает из сумочки билеты и миленько так улыбается.
– Это же Соня – у нее все схвачено.
– Да. Ну ладно, мне пора собираться. Поезд через два часа.
– Давай.
– До завтра.
– До завтра. Счастливого пути.
– Спасибо. Пока.
Я спрятал телефон и закурил. Что же меня так встревожило в разговоре с другом, что так смутило? Он спросил про Мишу. И что? Его интерес понятен и естественен. Еще он спросил про девушку, сколько времени осталось. А что я рассказывал ему про нее? И что я рассказывал ему про Мишу? С Рыжим я общался позавчера в Минске. Вроде бы и недавно, а столько событий с тех пор произошло, что мне пришлось прилагать заметные усилия, чтобы вспомнить тот наш разговор. Или же меня смутило то, как именно он спросил? Не знаю. Как бы то ни было, завтра я его увижу, вот тогда и поговорим нормально. А сейчас нужно решить, что делать дальше. Для начала все-таки нужно поспрашивать о Марине Яковлевне. Может быть, кто-нибудь сможет рассказать, где ее можно найти или, хотя бы, почему ее нет на рынке. А потом я планирую поехать на Троещину, чтобы посетить то место, которое так упорно снится мне вот уже четыре дня, и в котором на восьмом этаже шестнадцатиэтажного дома умирает Плетущая.
Никто из продавцов на рынке, знакомых с Мариной Яковлевной, не смог толком объяснить, почему ее не было. На вопрос, где она живет, в ответ они лишь пожимали плечами. Лишь одна женщина, торгующая зеленью, была в курсе случившегося в семье Учительницы горя. Она-то и сообщила, что Марина Яковлевна сегодня уехала на похороны. Я спросил, куда, но та в ответ отрицательно покачала головой и несколько раз перекрестилась.
Вот так. Теперь, по крайней мере, ясно, почему ее не было на рынке, и почему она не отвечала на звонки. Неудивительно – Учительнице сейчас просто не до нас. Я искренне соболезновал Марине Яковлевне, но не оставлял надежду пообщаться с ней в самое ближайшее время.
Дорога на Троещину не отняла много времени, за что снова нужно было благодарить понедельник. Бульвар Перова, Авторынок и даже перекресток с Ватутина, свободно пропустили меня. Милославская – улица, на которую я повернул с Бальзака, была заставлена припаркованными автомобилями. Вокруг – дома, дома. Они растут, как грибы после дождя, панельными коробками заполняя все свободное пространство.
Заехал во двор нужного мне дома и припарковал автомобиль недалеко от парадного. Сейчас, при свете дня, здание выглядело совсем не таким угрюмым, как во сне. Обычный жилой дом, не более.
Над головой – ясное, по-зимнему почти синее небо. Из-за многоэтажек вокруг солнца не видно, и в тени домов было довольно прохладно. Вечный Троещинский сквозняк пронизывал насквозь, и я спешно застегнул куртку до горла, поднял воротник.
Поднимаясь по ступеням парадного, я испытывал странное чувство. Дежавю? Может быть, но запах гари я ощутил отчетливо.
– Вы к кому? – открыла окошко в стене справа от двери подъезда женщина преклонных лет.
– Здравствуйте, – ответил ей вежливо и добавил, подобрав лучший из возможных предлогов для дальнейших расспросов. – Я из страховой компании. Можно зайти?
– Заходите, – она открыла с пульта электронный замок двери, и я прошел внутрь. Под ногами – черный от копоти бетонный пол, а стены были покрыты сажей. Консьержка вышла из своей каморки мне навстречу.
– У вас здесь пожар был?
– У нас сегодня ночью чего только не было! – эмоционально воскликнула она.
– И что же? – заинтересованно спросил я.
– Представляете, кто-то поджог линолеум! Я в это время спала и не увидела хулиганов. Проснулась посреди ночи от того, что дышать нечем, хотела на улицу выбежать, но дверь в подъезд заклинило, и она не открывалась. Пришлось бежать наверх.
– Ничего себе, – мне почти не пришлось притворяться, выражая изумление.
– Да, но это еще не все! – увлеченно продолжила женщина.
– Хулиганы еще что-то натворили?
– Натворили, – энергично закивала она, – но не хулиганы, а жильцы из пятой. Потоп у них был, да такой, что весь этаж залило. Вода из их квартиры и потушила горящий линолеум.
– Ого!
– Так и это еще не все! – она всплеснула руками и довольная произведенным эффектом поглядела на меня, будто это она сама и поджигала и топила. Выдержав театральную паузу, она наконец выдала: – У нас еще и лифт сорвался!
