Парады, сражения, прочая галиматья… Теперь Гэри их и слышал, и видел.
На первых порах картины, которые наблюдал Гэри, были вписаны в реальный ландшафт, ландшафт современного города, существующего во вполне вменяемой системе временных координат. Они лишь брали в аренду небольшой участок пространства. Вроде как. Но вскоре стало хуже. Только что Гэри стоял у пешеходного перехода. Вокруг него высились небоскребы. Накрапывал мелкий дождь. И вот он оказывается на площади Императорского Дворца в Токио, среди простолюдинов, ожидающих церемониального выхода императора. Небо — безоблачно и исключительно прозрачно. 1941-й год. Военная удача благоволит Японии. В толпе только и разговоров, что о последних сводках с фронтов. Нация не то, чтобы воодушевлена — нация заходится в перманентной патриотической истерике. Если на улице собираются больше трех японцев, они немедленно начинают петь национальный гимн.
Гэри сидит в читальном зале университетской библиотеки. Обложился какими-то книгами. Что-то пишет. И тут же он оказывается на палубе императорского линкора, выходящего в открытое море из иокогамской гавани. Вокруг него снуют вышколенные матросы. На флагштоке гордо реет имперский флаг. Соленый океанский ветер пахнет перегоревшей солярой и великим будущим.
Надо сказать, что выкрутасы времени Гэри нравились. Казались ему забавными. До тех пор, пока он сохранял позицию отстраненного наблюдателя. С одной стороны, Гэри ощущал себя физически присутствующим во всех тех местах, куда заносило его свихнувшееся время. Но с другой — он только смотрел на происходящее, никак в нем не участвуя. И его самого как будто никто не замечал. Но однажды Гэри на короткий миг обнаружил себя за штурвалом боевого самолета. Первый опасный звоночек прозвенел.
«Возвращаемся!» — услышал он в шлемофоне команду ведущего.
«Вас понял!» — ответил Гэри и плавно повернул штурвал вправо.
— Черт побери! — ошарашенно выругался Гэри. Он был дома. Сидел в кресле перед телевизором. Толстомордый мудак с Би-Би-Си что-то тёр о геополитической картине мира через двадцать лет. В одной руке Гэри держал плоское блюдо со спагетти, а в другой — вилку. С вилки уныло свисала длинная макаронина. Гэри внезапно осознал, что между тем моментом, когда его вышвырнуло из реальности и моментом, когда он вернулся к своим спагетти под соусом болоньез не было никакого разрыва. Из болтовни мордатого мудака в его восприятии не выпало ни слова. Движение вилки в направлении его разинутого рта не прекращалось ни на миллисекунду. — Пиздец какой-то!
Гэри всерьез задумался о природе своих видений. Он понял, что они занимают уже чуть ли не половину его субъективного времени. Но как такое может быть? Гэри взял листок бумаги. Долго рылся в поисках ручки. Не нашел. Зато отыскал огрызок карандаша. Сойдет. Гэри поминутно описал минувший день. Начиная с подъема. Писал долго. Когда закончил, прочитал и поразился тому, сколько всякой ерунды было в него понапихано. Ежедневные бытовые события, на которые никогда не обращаешь внимания, но на которые, как оказалось, тратишь кучу времени. События новые, свежие, уникальные… Встречи, запланированные и неожиданные. Знакомые и незнакомые люди, так или иначе вторгающиеся в твое личное пространство. Даже просто фривольные мысли, возникающие при взгляде на стройные ноги случайной соседки в автобусе. И все это — совершенно непрерывно. По всему выходило так, что ни для каких путешествий в 40-е года двадцатого века попросту не оставалось места. Гэри взял второй листок и столь же подробно описал свои сегодняшние галлюцинации. В этом пространстве также было тесновато. Гэри оценил их общую продолжительность часов в пять-шесть. Это был удар. Гэри долго сидел, пялясь на постер с видами Венеции, стоявший у него на столе, да так и заснул.
А на следующее утро проснулся в необъяснимо хорошем настроении. Вспомнив о вчерашнем вечере, он только усмехнулся и постановил себе обо всем забыть. Что удалось ему как нельзя лучше, поскольку с этой минуты все странности прекратились. Сумасшедшим зачастую свойственна невообразимая хитрость, благодаря которой они могут при необходимости успешно симулировать душевное здоровье. При этом продолжая вынашивать и пестовать свои безумные планы. Когда приходит пора, а она неизменно приходит, они приступают к их реализации. И упаси Боже вовремя не распознать симулянта!
Вот и чокнутое время, имевшее на Гэри свои виды, решило затаиться. И таилось полтора месяца. А потом выкинуло такое коленце, что и представить на трезвую голову сложно.
Гэри спускался в лифте. Собирался сходить в ближайший магазинчик за парой пива и сигаретами. И вдруг осознал себя офицером японских императорских ВВС, стоящим в строю перед боевым вылетом. Старший офицер шел вдоль строя и раздавал полетные задания. Вот он остановился напротив Гэри и протянул ему конверт. Гэри его принял. В ту самую секунду, когда его пальцы коснулись плотной серой бумаги, ему стало отчетливо ясно, что у него за спиной — целая жизнь. Не жизнь редактора— стажера отцовского издательства и прилежного студента университета, но жизнь потомка древнего самурайского рода, которого с детства готовили к великой миссии — служить стране и императору. Гэри знал, что он блестяще ее осуществляет. Он не раз награджден. Его карьера идет в рост. Совсем не по годам, но он того заслуживает. У него есть семья. Он помнит, как его дразнили в детстве. Своих наставников. Свой первый вылет. Все.
На раздвоение личности это не походило. Гэри ощущал себя вполне целостным человеком. Пусть и живущим в разных эпохах одновременно. Удивительно, конечно, и непонятно, но не в строю же об этом размышлять. Сегодня большой день. Идем на Перл-Харбор.
Так думал Гэри-летчик. Воин с железным очком. А вот у Гэри-студента очко сыграло. Причем нешуточно. Две реальности… Абсолютно равнозначные… Какая-то из них явно поддельная. Но какая именно? — спрашивал себя Гэри-студент и не находил ответа. И в конце концов принял решение навестить мозговеда-кудесника.
Доктор визиту Гэри нисколько не удивился. Казалось, он его ждал. Да так оно, по совести, и было.
— Здравствуй, Гэри! — поприветствовал Накамуру врач. Он улыбался Гэри, словно лучшему другу. Он даже привстал из-за своего массивного стола и протянул руку для пожатия. — Располагайся!
Гэри направился к кушетке для пациентов, но доктор его остановил.
— Нет, Гэри, не туда! — и указал на два шикарных мягких кресла, стоявших в дальнем углу его кабинета. Между креслами находился кофейный столик. Антикварный. — Выбирай любое!
Гэри было все равно, поэтому он разместился в том, которое было ближе. Доктор занял другое.
