– Теперь нам можно поговорить безопасно… и наедине, – встретился я с фиолетовыми глазами.
Она использовала мыслеречь – как и тогда, когда приводила меня в порядок после убийства лорда-повелителя в нижнем мире Второго Инферно. И для лучшего контакта села так близко и таким образом, заставив взять себя за руку – вот так все легко объясняется.
– Это будет непросто, – не смог удержаться я.
– Почему?
– Подобная близость навевает определенные мысли.
– Я это учитывала, – улыбнулась Ольга.
– И мне придется применить всю свою выдержку, чтобы… – начал было я с завуалированного комплимента, но Ольга меня перебила.
– Об этом не волнуйся.
– Да? Интересно, что может мне в этом помочь.
– Я ее дочь, но она не моя мать.
После слов Ольги я даже кашлянул от удивления, а после мои мысли пошли враздрай не хуже трех частей Гордонса, одной водки и половины Кина Лилле, которые взбалтываются, а не смешиваются.
– Поражен, без шуток. Объяснишь?
– В недавней беседе ты использовал определение «вы меня создали».
Я только кивнул, подтверждая.
– Тебя не создавали. Ты получился, так скажем… естественным путем. Даже более того, традиционным: духовная и плотская любовь между мужчиной и женщиной, в результате которой на свет появляется новая жизнь, все по законам природы.
– В случае с тобой было не так?
– Да. В случае со мной имела место митохондриальная заместительная терапия, которую все почему-то ошибочно называют тройным оплодотворением.
– Генетическая коррекция?
– Скорее деструкция, – невесело улыбнулась Ольга. – Если поверхностно и по-простому, то генетическая коррекция у одаренных повсеместно происходит путем переноса протоядер, в моем случае происходила деструкция мтДНК в материнской яйцеклетке, – пояснила она.
Не могу сказать, что я сильно много понял даже из этого поверхностного объяснения по-простому. Но общий смысл уловил, и в этот момент вдруг вспомнил, что в отличие от герцогини, Ольга при мне ни разу не называла ее матерью.
– Вся история моего появления на свет – технический вопрос. Мужчина и женщина, ставшие моими родителями, никогда не узнают кто именно у них появился на свет. Они даже друг друга не видели, – невесело улыбнулась Ольга.
– Как понимаю, из рамок привычного мира ты выходишь, и ограничения по рангу развития у тебя отсутствует?
– Все правильно. Я – само совершенство. Лучшее из того, на что способен род человеческий, – Ольга сообщила это просто как констатацию факта, без грамма лишнего хвастовства.
Вот оно. В общении с ней до этого момента меня постоянно преследовала какая-то недосказанность, загадка. Ответ на которую теперь нашел: именно «совершенство», так можно охарактеризовать впечатление, которое производит Ольга.
– Совершенству ведь нет предела? – осторожно произнес я, намекая на то, что если ящик Пандоры открыт, то закрыть его проблематично. И если Ольгу «создали», играя с геномом одаренных, то почему бы не создать и других?
– Видишь ли, мое создание обошлось слишком дорого. Я имею ввиду цену человеческих жизней.
– Родителей?
– Нет, думаю мои родители живут и здравствуют. Дело в том, что я на самом деле уникальна и обстоятельства, предшествующие моему появлению на свет… нереальны более к моделированию, так скажем. Больше сказать не могу, прости – это не моя тайна.
– Но попытки будут?
– Думаю нет. Это настоящая лотерея, а количество одаренных в каждом роду ограничено стихийным пактом, никто на это не пойдет. Пробовать же экспериментировать, вовлекая сторонние рода, значит поставить под угрозу сохранность тайны моего рождения.
У меня после этих слов Ольги по-настоящему от сердца отлегло. Потому что, когда на кону неограниченная власть, в средствах в общем-то не стесняются. И я вполне допускал мысль о том, что создание экспериментальных детей можно поставить на поток, просто с выбраковкой – чтобы не выбиваться из нормированной численности одаренных на каждый род.
К счастью, я слишком плохо думаю о людях, и герцогиня не готова получать преимущества любой ценой, в отличие от. В отличие от кого, пока не знаю – потому что путь к этому знанию, найденный мною в охотничьем домике, лежит через выездные матчи турнира, в Москве и Астрахани. Через тех людей, которые еще живы, в отличии от разбившего себе голову в собственной ванной вице-губернатора Владимира Резуна, который так вовремя самоубился.
– Ты знала, что из меня планируют сделать безвольную куклу?
Глубоко вздохнув, Ольга на несколько мгновений прикрыла глаза. Да, вслух отвечать не было нужды – все сразу понятно.
– Скорее подневольную, – вновь заговорила она, открыв глаза. – Когда это делал маг-менталист в моем присутствии, твое сознание планировалось подчинять в мягком варианте, и не навсегда.
Некоторое время мы просто смотрели друг на друга. Для меня, надо сказать, это ее признание было весьма неприятным знанием. И я даже теперь не знаю, смогу ли сохранять к Ольге прежнее отношение, не говоря уже о чем-то большем.
– Не переживай, – открыто улыбнулась мне она. – У меня тоже не было достаточно причин питать к тебе симпатии по обстоятельствам знакомства.
– Например?
– Например, я планировала для себя совершенно другого жениха. И мы с ним уже даже тайно обручились – когда это стало явным, был большой… скандал.
– Большой скандал? – удивился я.
– В узком кругу, – пояснила она.
– А с кем, если не секрет?
Ольга хлопнула глазами раз, другой. Потом еще раз.
– Прости, но я… немного не от этого мира, – совсем не соврал я. – И многие вещи, особенно в светской жизни, проходят мимо меня.
Ольга продолжала смотреть на меня удивленно, разумом отказываясь верить в то, что я не в курсе очевидных вещей. Потом вдруг как-то внутренне успокоилась – видимо вспомнила, как я ее на бал дебютанток приглашал.
– Ты слышал новости о помолвке цесаревича Алексея и моей сестры Татьяны?
– Д-да… – только и смог сказать я.
О помолвке цесаревича я слышал. И еще вспомнил некоторые ускользающие намеки и недомолвки – столичная светская жизнь в провинции – что в Елисаветграде, что в Архангельске, обсуждалась мало, но вот что-то о несамостоятельном выборе цесаревича я слышал. Впрочем, говорили об этом весьма осторожно и довольно иносказательно – так, что смысл истинных намеков я начал понимать только сейчас.
И теперь, кстати, вопрос неприязненного отношения к Ольге не стоит. Если она смогла перешагнуть через это… Потому что действительно, причин поначалу питать ко мне симпатию у нее не было – живешь вот так, с явной перспективой на место императрицы, а потом хоба – ночь, улица, фонарь, аптека, благотворительная миссия и ошметки человека. И знание, что тело перед тобой, ставшее причиной всего этого – твоя дальнейшая судьба. Все в интересах рода.
– А как-то… – правой рукой я словно покрутил невидимый мяч, – другой кандидатки кроме тебя для меня не нашлось?
– Я, в перспективе, одна из сильных в мире менталистов, других таких просто нет. Ты – потенциально одержимый необычайной силы, таких в мире единицы. Слепок души может всегда спасти твое тело, а мое умение – твою душу. Я сама сейчас даже не могу представить тот масштаб силы, на который мы будет способны вместе.
– Раз уж про душу заговорили, что со второй попыткой?
– Какой второй попыткой? – не сразу поняла, о чем речь Ольга. Но догадалась почти сразу: – Ах, ты про это. Когда действовал барон фон Колер, я об этом уже не знала. Догадалась только тогда, когда пришлось вытаскивать твою душу из ловушек сознания.
И тогда, видимо, приняла решение сделать мне озвученное предложение, – машинально подумал я. Это, кстати, для Ольги не предназначалось, но она услышала – слишком громко я подумал.
– Да, именно тогда я окончательно и приняла это решение.
– Мда… – только и смог подытожить я. – Как все… прелестно.
– По поводу твоего опасения… – произнесла вдруг Ольга.
«Какого опасения?» – не сразу понял я. Но догадался сразу, едва услышал следующие слова Ольги.
