Плюс роторные пушки, для которых в «трайденте» не было места — все свободное пространство в нем занимал полезный груз.
Груженая машина получалась слишком тяжелой и дымила при взлете, перенапрягая даже форсированный двигатель.
— Значит, вы с Анатолем на жизнь тут не жаловались?
— Да, выпивки хватало. А вот Ральф не пил, только порошок нюхал.
— Ральф?
— Ну да. Он еще до Анатоля летал.
— На «мордастом»?
— На «мордастом». Выпивка его не интересовала, только порошок и бабы. Он к проституткам на Тамеокан летал и к девкам подороже, а потом хвастался.
Рик кивнул. Его сосед Карлос тоже пользовался услугами «девок подороже». А в последний раз они виделись, когда Рик уходил с Гарсиа. Карлос тогда удивленно на него вытаращился и сказал: «Рик, это вы?»
Оказалось, что он слышал тот ночной выстрел и решил, что Рик свел счеты с жизнью.
Ну не дурак ли? Думай что хочешь, но зачем же в лицо говорить?
Ему еще повезло, что Рик за него заступился, Гарсиа хотел этого художника, как он выразился, «закопать прямо здесь».
— Портретист, — произнес Рик и усмехнулся.
— Чего? — спросил Промис.
— Да это я о своем, — отмахнулся гость. — Так чего там Рыжий Гринго?
— «Трапеции» его срезали. Почитай у нас на глазах. Он уже обратно шел — в темноте, перед рассветом. Обычно береговая охрана в это время спит, но «поморникам» все равно — они не устают и спать им не хочется. Ну и срезали… Прямо на отмель и рухнул. Самолет развалился, но из товара кое-чего спасти удалось. Обратно-то порошок идет, в капсулы запаянный. Шибко дорогой, зараза. Так что из груза почти ничего не пропало, только без пилота остались.
— И много у вас тут пилотов перебывало? — спросил Рик, чтобы сразу все выяснить и закрыть не слишком радостную тему.
Промис взял надкусанное яблоко и протянул Рику.
— Хочешь?
— Нет, спасибо. Может быть, позже.
— Тогда сигарету?
— Не курю.
— А смысл?
— Просто не привык в свое время. В училище немного покуривал, но потом бросил.
— Правильно. А я закурю, хотя лучше бы выпить, но нельзя, сеньор Ромеро скоро появится.
Промис достал из пачки сигарету и прикурил от плазменной зажигалки.
— Я здесь четвертый год на подхвате, — сказал Промис, выпуская к потолку струю дыма. — За это время было трое. А сколько до меня — не знаю. Самым первым, которого я застал, был Спайк. Бывший военный, полный отморозок. Знаешь, что этот парень однажды учудил?
Промис нагнулся над столом, заготавливая неожиданную развязку.
— Чего учудил?
— Его раз «трапеции» пощипали, так он на другую ночь отправился наносить ответный удар и бомбил их бутылками с зажигательной смесью. Устроил на полицейской базе несколько пожаров, так они потом на островах такую чистку начали, что мы три недели носа не показывали. А сеньор Ромеро тогда чуть не пристрелил этого Спайка, но тот не испугался. Он уже ничего боялся.
Не успели Рик с Промисом перебрать все интересующие их темы, как издалека послышался рев двух моторов «Феникс», которые стояли на катерах только преуспевающих контрабандистов.
— О, это сеньор Ромеро! — произнес Промис, поднимая кверху указательный палец.
— И что, пойдешь встречать на берег?
— Нет, он сейчас сам придет с Гарсиа и Гильермо.
Рик задумчиво кивнул. Ему снова хотелось выпить.
Прежде он в это время находился на работе и о выпивке думать было некогда — сеньор Кавендиш всегда находил ему какое-нибудь занятие. Здесь же к выпивке располагало все — новая обстановка, незнакомый потолок, запах табака, солнце за окном. За какую бы деталь ни зацеплялся взгляд Рика, она напоминала ему о том, что полноценные вечера в «Синем марлине» остались в прошлом, и будущее казалось Рику тревожным и малоперспективным.
— Что он собой представляет, этот Гарсиа? — спросил Рик.
— Исправный контрабандист, удачливый, — пожал плечами Промис и стал гасить сигарету о блюдце. — Правая рука сеньора Ромеро, но самому ему сеньором не стать.
— Почему?
— Потому что дурак.
Рыкнув напоследок, двигатели катера замолчали, потом послышались голоса. Один громкий и властный, два других — потише. Рик предвидел какие-то объяснения, интуиция подсказывала, что придется что-то говорить, но чтобы говорить, надо было выпить, однако ни выпивки, ни времени на это у него уже не было.
Вскоре на веранде загрохотали шаги, и Рик услышал раскатистое: «Ну и где этот сукин сын?»
Промис тотчас отскочил к стене, Рик тоже невольно подался назад. Дверь распахнулась, и в комнату ввалился сеньор Ромеро, а за ним Гарсиа и Гильермо.
Гильермо показался Рику знакомым, а вот сеньора Ромеро он никогда не видел.
— Ага, значит, ты и есть тот сукин сын, который порочит имена честных людей?! — воскликнул Ромеро и угрожающе двинулся на Рика. Главарь контрабандистов был на полголовы выше его, шире в плечах и, несмотря на ежик седых волос, отнюдь не казался состарившимся волком.
Глубокие морщины на загорелом лице делали его похожим на скульптуру из дерева, которые Рику приходилось видеть в музеях островных городов. Высокий лоб, выдающиеся скулы, развитые надбровные дуги и широкие брови свидетельствовали о том, что сеньор Ромеро настоящий эльмейро, потомок коренных островитян.
— Чего молчишь?! — строго спросил Ромеро, останавливаясь напротив Рика.
— Простите, сэр? — произнес тот вопросительно, слегка склонив голову набок. Интуитивно Рик выбрал самую верную манеру поведения, и это вызвало у Ромеро замешательство.
— Я говорю, ты почему, мерзавец, поносил имя честного человека?
— Кого вы имеете в виду, сэр?
— Аркадио Кавендиша.
— Сеньор Кавендиш был моим работодателем, и я никогда не говорил про него плохо, хотя иногда он и позволял себе выражаться.
— Но ведь ты спал с его… — тут сеньор Ромеро замялся. — Ты спал с его девушкой!
— Я его девушку не имел чести знать, сэр. А все вечера проводил в «Синем марлине».
— Ты в подробностях описывал, какие на ее теле родинки! Было такое?
— Не было, сэр. Я не знал девушку сеньора Кавендиша, у меня с ней не было никаких отношений, и я понятия не имею, как она выглядит.
— Но ведь ты сбежал, чтобы не попасться на глаза Кавендишу, Малышу Бруно и Пепе-Тесаку, правильно?
— Нет, сэр, я поехал потому, что Гарсиа предложил мне хорошие деньги за работу пилотом, а у Кавендиша я получал всего сто песо.
Это прозвучало убедительно, и Ромеро снова засомневался. Он приподнял край майки, под которой на поясе оказалась большая кобура, однако пистолет доставать не стал, вытащив лишь клетчатый платок, которым промокнул лоб.
